Паулина Симонс - Красные листья

— А как она это узнала? — прервал ее Спенсер.

— Верите или нет, но Натан сказал ей сам. — Слабая улыбка коснулась губ Кэтрин. — Он был абсолютно бесстрашный. Он сказал ей это потому, как рассказывала мать, что хотел показать, как ужасно мы обошлись с Кристиной. Он хотел ее этим шокировать. Наглец. — Кэтрин фыркнула, но ее невидящие глаза выдали совсем другое, непонятное чувство, которое ею сейчас владело. Позор? Вину?

— Моя мать выгнала его из дому прямо среди зимы. Ему было шестнадцать, она вынула из ящика своего ночного столика пистолет, моя семидесятивосьмилетняя мать — когда она родила меня, ей было сорок четыре, — и сказала ему, что или он уберется отсюда, или она его пристрелит. Он убрался. С тех пор никто больше ничего о нем не слышал.

— А Кристина что-нибудь о нем слышала?

— Нет, не думаю. Ему было на всех нас наплевать. Кроме того, мой муж запретил ей любую связь с ним. Счет Натана в банке был аннулирован, Джон ликвидировал также и счет Кристины. Вместо этого он перевел деньги Говарду с поручением выдавать ей ежемесячно на жизнь, на обучение в колледже и все прочее. Но Джон оговорил, что, если только хотя бы один раз появится намек на присутствие Натана, Кристина не получит из этих денег ни пенни.

Спенсер вслух предположил, что, если Кристина действительно любила Натана, она бы все равно что-нибудь придумала, чтобы с ним видеться.

Кэтрин усмехнулась:

— Любила его! Она его не любила. Что может знать о любви шестнадцатилетняя девушка? Деньги для нее были важнее. Она не стала бы рисковать ими, даже ради него.

— Вы уверены в этом?

— Абсолютно.

— А откуда у вас такая уверенность? — спросил он.

Спенсер заметил, что Кэтрин уже устала.

— Потому… — Она сокрушенно вздохнула, потрогала свой плед и затем продолжила: — Джон кое-что придумал. Он нанял частного детектива, чтобы найти Натана, но тот исчез, как будто сквозь землю провалился. Никто не мог его отыскать. Мы решили, что он уехал за границу или сменил фамилию. Или и то и другое.

— Или умер, — произнес Спенсер с надеждой.

— Умер. — Она фыркнула. — Это было бы большое счастье, детектив. А, кроме того, дьявол, который в него вселился, бессмертен. Ничего нельзя было изменить. Ничего. А мужа моего случившееся сильно подкосило. Вы знаете, он вдруг начал постоянно исчезать, на неделю, а то и больше, возвращался жутко худой и больной. Джон говорил, что пытается его разыскать. Я думаю, поскольку он тогда не убил Натана — а ему следовало пристрелить его прямо на месте, — Джон просто не мог больше жить, не мог существовать в ладу с самим собой.

Спенсер это понимал.

— Я же все время то ложилась в больницу, то выписывалась. Так продолжалось все время с тех пор, как Кристина уехала от нас. Я уже так и не поправилась. Понимаете? Мой диабет обострился и, в конце концов, разрушил у меня все — зрение, руки. Вот посмотрите, — Кэтрин показала Спенсеру правую руку. Вены на ней были сине-черными, вздувшимися и скрученными и все испещрены точечками уколов. — Мне делают уколы морфия, чтобы уменьшить боль. Я думаю, что больше уже не покину это место. Почему? А зачем мне уезжать отсюда? Даже без денег моей матери я могу себе позволить оставаться здесь сколько захочу.

— Деньги вашей матери?

— Да, моей матери. Она была так рассержена за Кристину, что вычеркнула нас из своего завещания. Должна вам сказать, я была потрясена. У моей матери были сестры, тетки, двоюродные братья и сестры, племянники и племянницы. И еще у нее была я. Никто не получил ни пенни. Должна вам сказать, мы все были сильно огорчены.

— А вы знаете, кто получил ее деньги?

— Конечно, я знаю, детектив, кому она завещала все свои деньги, — сказала Кэтрин. — Меня тогда чуть кондрашка не хватила. Что я хочу знать, так это кто получит эти деньги сейчас? Могу я воспользоваться хотя бы их частью?

Спенсер покачал головой и произнес:

— Незадолго до смерти Кристина оформила завещание. О вас там ничего не говорится. — Спенсер вгляделся в лицо слепой женщины. — Миссис Синклер, вы и ваш муж… Вы же отказались от Кристины. Это так?

— Мы были так рассержены! — прошептала Кэтрин. — Мы были в бешенстве. Вы вообще-то представляете, что тогда с нами творилось? Мы просто места себе не находили. Ведь это же было предательство и с ее стороны. Настоящее предательство.

— Но то решение, которое вы с мужем приняли, носит, так сказать, взаимный характер. Понимаете? — тихо сказал ей Спенсер. — Поскольку вы от нее отказались официально, поэтому и не можете сейчас воспользоваться ее деньгами.

Кэтрин вздохнула и неуверенно пожала плечами:

— А кто мог тогда подумать, что у нее будут какие-то деньги? — Она замолкла на несколько минут и потом вдруг спросила: — Она была убита. Это так, детектив?

Сказать ей всю правду у Спенсера не хватило мужества. Он постарался смягчить удар и произнес с предельной осторожностью:

— Миссис Синклер, не кляните себя, не обвиняйте, — говорил он, поглаживая плед на ее коленях. — Пожалуйста. Вы сделали все, что смогли. Не корите себя. Не надо чувствовать себя виноватой. Откуда вам было знать насчет Натана?

— Я могла это знать. Должна была. Ведь общеизвестно, что дети из сиротского приюта морально ущербные. Я же все это потом вычитала в книгах. Привязанность, которая возникает у них к приемной семье, незначительная и неглубокая, расположение, которое они чувствуют к приемным родителям, быстро улетучивается, их признательность, благодарность равны нулю. У них нет моральных сдерживающих факторов. Вот таким был Натан, но по глупому неведению мы думали, что он другой. Но он другим не был. Он являл собой стереотип.

— Но, миссис Синклер, не все сироты, взятые из приюта, вырастают моральными и социальными уродами.

— Это норма, детектив. Нет, не все. Но исключения только подтверждают правило. Мы, к сожалению, под это исключение не попали. Мы усыновили нормального ребенка. Нам так казалось. Но нужно вспомнить обезьян. Как ведет себя детеныш, которому дают бутылку с молоком, но у которого нет кукольной мамы? Помните знаменитый эксперимент Харлоу с обезьянами, когда он воспитывал их с искусственной мамой и без нее. Так вот, Натан был такой обезьяной, но у него в самом начале не было искусственной мамы, к которой он мог бы привязаться.

Поскольку Спенсер не мог сказать ничего путного или что-то сделать, он просто снова погладил ее колени, укрытые пледом.

Губы Кэтрин скривились, она опять заговорила:

— Вот я вам сейчас что расскажу, детектив О'Мэлли. Когда Натана нашли, перед тем как поместить в приют, при нем был маленький котенок, которого ему разрешили взять с собой. Он жил у него два года. Котенок спал с Натаном, ел из его рук и следовал за ним в приюте повсюду. Казалось бы, сильнее привязанность и придумать трудно. И вот наступил печальный момент — глупое животное сбил грузовик, или автобус, или еще какая-то машина. Натану в это время было уже шесть лет. Когда ему сказали о гибели кота, он немедленно выбросил все вещи, которые имели к нему какое-то отношение: его чашку, маленький ящик, игрушки, еще что-то, попросил, чтобы ему сменили простыни, и больше об этом коте никогда не вспоминал. — Кэтрин подавила всхлип. — Когда я услышала эту историю, мое сердце наполнилось любовью и жалостью к бедному Натану. «Вот он, мальчик, которому так нужна любовь», — думала я. Но, в конце концов, он сыграл со мной злую шутку, не правда ли? А ведь глупого котенка тогда пожалела одна я. И больше никто. И уж определенно не Натан. Он вообще ни к кому не мог быть привязан.