Владимир Гурвич - И корабль тонет…

— Не думаю.

— Я и половины их не знаю. Зато я много раз заставал маму в слезах. А однажды я нашел ее в бассейне. Она утонула.

— Это был несчастный случай?

Филипп ответил после долгой паузы.

— Это так и осталось невыясненным. В крови мамы нашли большую дозу алкоголя. Хотя она редко пила. Произошел ли несчастный случай или она покончила с собой, уже никто и никогда не узнает. Никакой предсмертной записке не обнаружили. Но в любом случае ее убили деньги отца. После ее смерти я целый год не хотел его видеть.

— Ты ему это не простил?

— Не знаю. Может, сейчас что-то изменится. Но меня больше интересуешь ты, а не он. Ты стала какая-то другая. Общаешься с Ольгой Анатольевной. Я вас уж несколько раз видел вместе.

— Она замечательная женщина. Я много узнаю благодаря нее. Раньше о некоторых вещах я никогда не думала.

— Например.

— Почему я такая, а не другая, в чем смысл моих желаний и куда они меня ведут. Я была совсем слепая.

— А теперь?

— Тоже, но начинаю прозревать. И мне это нравится. Не знаю, поймешь ли ты меня, но появилась цель в жизни.

— Но это же замечательно! Такой ты мне еще больше нравишься.

Марина покачала головой.

— Послушай, Филипп, я еще в самом начале пути. Я должна оглядеться, осмотреться, многое осознать заново. И мне не следует принимать никаких решений.

Филипп пристально посмотрел на Марину.

— Это твое мнение?

— Так мне советует Ольга Анатольевна. Но я и сама тоже это чувствую. Может то, о чем я буду думать через год, кардинально будет отличаться от того, о чем я думаю сейчас. Мне нужно время.

— Значит, ты не выйдешь за меня замуж, я тебя правильно понял?

Марина опустила голову вниз.

— Да, ты правильно понял. Это не значит, что я не выйду за тебя никогда, может быть потом, если мы так решим.

— Когда потом, через год?

— Может быть. — Марина положила руку ему на плечо. — Не огорчайся, ты же совсем молод. Я даже не совсем понимаю, зачем ты хочешь сейчас жениться. Заверши хотя бы учебу. Сейчас, когда ты понял, что тебя интересуют женщины не меньше, чем мужчины, тебе будет легче.

— Я хочу, чтобы ты стала бы моей женой, — упрямо проговорил Филипп.

— Поверь, это желание пройдет. Просто мы сейчас на этом корабле, как в замкнутом пространстве¸ и ты никого больше не видишь, и… — Марина замолчала, заметив, как быстро побледнело лицо Филиппа.

— Я не хочу этого слушать! Ты не могла так со мной поступить, — вскричал он и выскочил из каюты.

Вот и свершилось. Шаповалов чувствовал себя таким слабым и безвольным, что у него даже закралось подозрение: а не разбил ли его паралич? Впрочем, если бы разбил, он бы ничуть о том не жалел. Жизнь кончилась, он потерял все. Или почти все. От былого богатства остались крохи.

Он уже, наверное, в сотый раз перечитал сообщения информационного агентства. Котировки фонда упали так низко, что можно считать его банкротом, а его ценные бумаги самым настоящим мусором, место которых в корзине. Но в этой же корзине отныне лежит все его состояние.

Что ему делать? Застрелиться? Хорошая мысль. Это очень достойный конец для человека его ранга. Немало крупных предпринимателей, разорившись, принимали решения оборвать свою жизнь. И если он пойдет по их стопам, то окажется не в самой плохой кампании. Чтобы снова подняться на вверх, у него не хватит ни сил, ни здоровья, а жить в качестве обыкновенного обывателя не для него. Он давно и навсегда отвык от такого жалкого существования.

Шаповалов достал из сейфа пистолет, внимательно его осмотрел. Он приобрел его несколько лет назад, но так ни разу не сделал из него выстрела. Даже по учебным целям. Но, как говорил один известный человек: если ружье висит на стене в первом акте, то в последнем должно непременно выстрелить. А сейчас как раз наступил последний акт его жизни.

Шаповалов положил пистолет перед собой на стол и стал внимательно его разглядывать. Он был заряжен, и Шаповалов вдруг очень зримо представил, как вылетит из этого отполированного черного ствола маленький цилиндрик и вонзится в его голову, разметав там все. Кровь и мозги, смешавшись в ужасный коктейль, забрызгают эту дорогую, сделанную на заказ, мебель, растекутся по ковру, а он будет лежать на нем со снесенным черепом посреди этого месива.

От омерзения, отвращения и страха его всего передернуло. Нет, если уж умирать, то каким-то иным способом. Может, судьба поможет ему в этом, пошлет другую смерть. Она часто выручала его при обстоятельствах, когда ему казалось, что выхода больше нет. И вдруг происходило нечто такое, что в корне меняло ситуацию. Не случайно он всегда считал себя везунчиком.

Для него вопрос не в том, чтобы умереть, а в том, как умереть. От этого многое зависит. Есть страшные варианты смерти, на которые решаются немногие. Пустить пулю в висок или в сердце? По крайней мере, он не чувствует себе такого мужества. Хотя с другой стороны, у него никогда не было панического страха перед старухой с косой. Он ни раз оказывался на границе между двумя мирами. И всегда вел себя вполне адекватно, принимал верные решения, не суетился, не метался беспорядочно по пространству жизни. Он умел сохранять ясную голову. Но тогда была другая ситуация, тогда пусть слабо, но тлела надежда. А теперь ее костер окончательно угас. И это самое ужасное, а вовсе не сама смерть. Как жить без нее, абсолютно непонятно, до этого момента она всегда была с ним. Не всегда оправдывала все ожидания, но в целом не подводила.

Шаповалов вдруг подумал, что единственный человек, который мог бы сказать ему нечто утешительное, обнадеживающее — Шаронов. Но он сам отправил его в опасное плавание. Причем, без всякой цели и задачи, пришла просто блажь. А теперь вот и не с кем поговорить. Правда, осталась его супруга, но она с самого начала не внушала ему большой симпатии. И он так и не проникся доверием к этой женщине. А сейчас уже поздно проникаться.

А этот Шаронов, в самом деле, что-то мог бы ему посоветовать. Когда он, Шаповалов, с ним говорил, то у него постоянно было ощущение, что тот знает нечто такое, чего не знает, не понимает он. Поэтому-то ему и хотелось с ним общаться и одновременно хотелось избегать разговоров. Вот по-настоящему и не поговорили, так, отдельными фрагментами. Но что теперь о том сожалеть, потерянного не вернешь. Шаронов уже далеко. Если, вообще жив.

Боль ударила в сердце так сильно, что Шаповалов едва не закричал. Он было хотел тут же позвать своего личного врача, но передумал. Надоело лечиться, слушать советы, принимать бесконечные лекарства. Фармацевтические компании неплохо на нем заработали. Путь на этот раз все идет так, как идет. Смерь от разрыва сердца совсем не плохой вариант. Так что стоит подождать, что будет дальше.