Фокусник из трущоб (СИ) - Бельская Луиза
Фома присел рядом на корточки, словно местная гопота. Ему даже захотелось побряцать каким-нибудь брелоком, ножиком или цепочкой, да вот только в пустых карманах ничего не нашлось.
- Здесь пункт приема цветного металла, - Ян сдвинул шапку на затылок и смачно затянулся, - видишь, тянут железо! Кто-то на мусорке находит, а кто-то так берет, где лежит не очень хорошо.
На пыльной дороге появились угрюмые люди, двое мужчин в растрескавшихся от времени черных кожаных куртках и спортивных штанах неопределенного цвета. Каждый из них катил небольшую тележку: у одного она представляла собой остатки детской коляски, только без люльки, а у другого это была большая корзина из супермаркета - одно колесо ее разболталось и готово было вот-вот отлететь в сторону. И эти два катафалка на колесиках доверху полнились самым разнообразным металлическим хламом, начиная от небольших кусков помятой жести и заканчивая мотками проволоки, судя по цвету, медной. Тележки тарахтели, звенели своею кладью, подскакивая на древесных корчах: вся грунтовая дорога была покрыта этими живыми венами.
Лица мужчин были темны, обвислые носы, словно переспелые сливы, лежали на спутанных седых усищах. Усищи эти до такой степени переплелись с косматыми бородами, что наличие рта только угадывалось при этом.
- Чего у них такие рожи черные? - Фома тяжелым взглядом проводил товарищей по несчастью до самого входа в ворота приема.
- Это от костра копоть. Пластик с проводов палили, есть готовили, грелись, не мылись, - пояснил Ян, делая глубокую затяжку и прикрывая глаза от удовольствия, речь его становилась все замедленней. Он уже начал подтягивать слова и как будто мяукать. - О! Да ты туда погляди! - плавно, словно в замедленной съемке, своей аристократической кистью Ян махнул куда-то вдаль.
Фома повернул голову и узнал в новом пешеходе Шурика. С первого взгляда становилось понятно, что Шурик, откровенно говоря, злился: у него тоже была тележка, низенькая, с длинной ручкой и небольшой платформой, на которой находился корпус от газовой плиты. Шурик злился потому, что через каждые три шага здоровый металлический ящик падал на землю. Ящик падал, гулко гремя при этом. Шурик останавливался, громко чертыхаясь приподнимал железку, а через несколько шагов все повторялось снова: грохот, мат и стук колес по древесным корчам.
- Пойду, помогу, - Фома встал и расправил затекшую спину.
- Да пошел он на фиг, - отозвался Ян, - глянь, веселуха какая! Пусть помучается.
- У вас с ним что? Непонятки какие-то?
- У Шурика со всеми непонятки, потому что он пытается навязать воровские порядки. Он меня раздражает, кстати, этот товарищ за убийство отсидел, опасный тип, скользкий, - взгляд Яна остекленел. Фома помахал перед ним ладонью с растопыренными пальцами.
«Ну все, завис, наркоман хренов! - он хлопнул себя по щеке, на которую успел опуститься комар, - убил, за убийство отсидел. Эх, нет, все же помогу человеку».
Шурик почему-то совсем не удивился появлению Фомы и сразу начал указывать, как именно нужно удерживать плиту. Впрочем, Фома и не сопротивлялся подобным распоряжениям и начал ловко придерживать ящик за два нижних угла - таким образом плита в ценности и сохранности была препровождена в место назначения, и Фома получил-таки свою благодарность в виде хриплого «Спасибо».
Когда Фома вернулся к Яну, тот продолжал сидеть в неизменной позе, напялив на себя солнцезащитные очки вместо обычных. Фома еле-еле сдержал желание отвесить ему хлесткую затрещину, чтобы привести в себя этого обкуренного парня.
- Эу-еу, - Фома приподнял очки Яна, - дальше что по программе?
- Самое злачное место, - как ни в чем не бывало отозвался тот, даже не шелохнувшись.
- Мусорка, что ли? - Фома вернул очки на место.
- Она, она родная, - Ян тряхнул головой, заставляя себя взбодриться, - он сменил очки и спрыгнул с камня, - пошли.
Полчаса ходьбы - и перед ними открылся вид грязных городских задворок: между старых домов с темными разводами от беспощадной плесени, невдалеке от запущенной детской игровой площадки со ржавой горкой и поросшей травою песочницы, высилась гора мусора над огромным синим контейнером. Пакеты с отбросами разноцветными комками, корявыми, как попкорн, формировали пеструю вонючую ауру вокруг этого ящика. Аура не только возвышалась, она еще и растекалась протухшей сметаной и мутной жижей, сочившейся из разбитых банок с маринованными огурцами, рассыпалась несвежим винегретом и использованными прокладками.
Веселые мухи, бодро жужжа, сновали над всей этой баррикадой, крупные вороны то и дело отгоняли обнаглевших голубей, проворный рыжий кошак активно грыз потемневшую сосиску, кусок за куском вытягивая ее из целлофана, а в самом центре этого действия копошились бомжи. Деловито, не торопясь, они раскрывали пакеты, внимательно разглядывая их содержимое. Рядом с каждым бездомным стояло несколько собственных мешков, куда они складывали приглянувшиеся им вещи и продукты питания.
Грязные, с трауром под ногтями, в растянутых вязаных шапках, несмотря на лето, в стоптанной обуви, они были истинными хозяевами этого места.
- А вон и наши, - Ян легонько толкнул Фому в бок локотком.
Фома присмотрелся: тетя Маша с самым что ни на есть сосредоточенным выражением лица разбирала чужие отходы. Вот пол-литровая банка с вареньем. Сверху, правда, заплесневело, ну да ничего, верх можно снять - оно ж на сахаре, значит, не испортилось. Вот буханка хлеба - и даже не черствая, а сизую мохнатость можно и о себя обтереть. Вот что-то в бутылке - тетя Маша всплеснула прозрачной жидкостью на уровне глаз и, заинтересовавшись, смело отхлебнула непонятное пойло.
- Тьфу, пакость, - тетя Маша тут же сплюнула себе под ноги пузырящуюся слюну, - хрен поймешь что, - ну? Как концерт? - она заметила своих молодых друзей по несчастью, вытирая рот пыльным рукавом.
- Даже похлопали, - ответил Ян.
Остальные бродяги, суетящиеся тут же, убедившись в том, что новоприбывшие не собираются покушаться на их добро, продолжили свое кропотливое занятие. Целлофановые пакеты шелестели, бутылки звенели, банки из-под пива хрустели под подошвами ботинок, вороны каркали - помойка жила своей обычной жизнью.
