Анна Малышева - Когда отступать некуда, дерутся насмерть

– Серьезно, тут все? Обалдеть…

– Считай! – Настя ткнула ей в лицо деньги.

Ксенька схватила пачку, упала на колени перед галошницей и стала пересчитывать бумажки. Настя склонилась над ней и внимательно следила за ее грязными руками с ярким лаком на ногтях. Наконец Ксенька закончила подсчет:

– Точно… Ну, ты даешь…

– Это я тебе в последний раз даю! – отрезала Настя. – А теперь давай – пиши расписку. Что семь тысяч ты получила и больше никаких претензий ко мне не имеешь.

Ксенька заколебалась, но в конце концов расписку написала. Она притихла совершенно. И ни сказала ни слова, когда Настя ее вытолкала. Вскоре на улице поднялся такой крик, что слышно было даже в прихожей. Настя подбежала к окну и увидела, как у подъезда беснуется Ксенька, размахивая пачкой денег. Ее муж пытался вырвать у нее пачку, но она не давала. Вопила, визжала, прыгала и вообще вела себя, как буйнопомешанная. Настя от досады прикусила губу. Она боялась, что деньги увидят соседи, и пойдут сплетни… И в самом деле, из какого-то окна послышался возмущенный женский голос:

– Сейчас опять милицию вызову! Свиньи! Засрали весь двор! Изгадили дом! Пошли отсюда!

– Тетка! – заорала Ксенька, запрокидывая кверху молочно-белое лицо. – Пошла ты…

И она со вкусом, смачно матюгнулась. Окно захлопнулось. Настя увидела, как компания удаляется. Она проводила их взглядом и задернула штору.

Отец молча пропустил ее, когда они разминулись в коридоре. Он не сказал ни слова. Мать, которая тоже видела, как Ксенька считает деньги, стояла с приоткрытым ртом. Но на Мартына эта сцена не произвела никакого впечатления. Он не знал, что такое доллары, и потому не мучил Настю вопросами, когда они укладывались спать.

И только когда мальчик уснул, в их темную комнату тихо вошел отец. Настя спрятала нос под одеяло и зажмурилась.

– Я слышу, что ты не спишь, – прошептал отец. – Можно сесть?

Она не ответила. Он со вздохом опустился на стул рядом с ее кроватью. Помолчал и еле слышно заговорил:

– Я не буду сейчас спрашивать, откуда у тебя эти деньги. Ты все равно не скажешь. Молчишь? Ну, молчи. Я не буду спрашивать, где ты пропадала целую неделю. Это уже не в первый раз… И наверное, не в последний. Я хочу знать только одно. Догадываешься, о чем я говорю?

Настя не выдержала и высунула нос наружу:

– Я честно заработала эти деньги, пап.

– А я и не говорю, что нечестно. – Отец помолчал. – Скажи… Что тогда случилось на танцах? Ведь ты… Может, ты имеешь какое-то отношение к той девушке, которая погибла?

Настя вскинулась:

– Папа, но Мартын здесь!

– Он спит, – отрезал отец.

И действительно, они слышали ровное, сонное дыхание мальчика. Отец еще тише спросил:

– Это сделала ты?

Настя поймала его за руку и Крепко сжала ему пальцы. Потом отпустила их, не встретив ответного пожатия.

– Как ты понял? – спросила она.

– Боюсь, что я понял это давно… Но сам скрывал от себя, что понял.

– Это сделала я, – сказала Настя. – Да, это сделала я.

Глава 20

Этот семнадцатиэтажный панельный дом был кооперативным. Жильцы каждого подъезда в складчину нанимали старух-вахтерш, которые дежурили в холле первого этажа круглые сутки. На ночь подъезды запирались на обычные врезные замки. У всех жильцов дома должны были быть свои ключи от внешней двери. Забывать эти ключи не рекомендовалось – старухи-вахтерши очень неохотно отпирали дверь среди ночи.

Но у гостей, которые под утро заявились к Андрею и Ксении, ключей не было. Подвыпившая компания начала терзать звонок, а потом забарабанила ногами в дверь. Заспанная вахтерша выглянула из своей каморки и закричала:

– Идите отсюда! Милицию вызову!

– Да мы к Андрюхе! – заорал один из парней и снова ударил в дверь ногой.

– Он спит! – не сдавалась вахтерша.

– Вы чего – не узнали нас?! – возмутилась тощая, заморенного вида девчонка. – Мы к Ксеньке с Андреем! Сто раз тут были!

– Узнала… – Вахтерша все еще надеялась покончить дело мирным путем. – Но Андрей сам мне сказал, чтобы я никого к нему не пускала.

Компания притихла и засовещалась. Наконец кто-то поднял с земли камень и вышиб стекло в двери. Старуха ахнула, бросилась к телефону, стоявшему на столике, но не успела даже снять трубку. Парень уже стоял рядом с ней. Он схватил женщину за горло и принялся душить.

– Димон, кончай! – испуганно крикнула девица. – Ты же ее убьешь! Лучше возьми ключи!

– Ну, стерва… – парень выпустил свою жертву. – Если ты еще раз пикнешь – точно, убью! Попробуй вызвать ментов!

Он отнял у ослабевшей старухи ключ и отпер дверь своим дружкам. Лифт был отключен. С гомоном и топотом компания поднялась на девятый этаж. Здесь перед ними воздвиглась другая преграда – запертая тамбурная дверь. Звонок, ведущий в квартиру Андрюхи, давно не работал. То есть сам звонок был исправен, но у Андрюхи уже два месяца, как отключили электричество. За квартиру, свет и телефон он не платил больше года. На собрании кооператива не раз мечтали выселить «этого подонка». Но квартира была не муниципальная, а частная, и досталась парню в наследство от матери. Его мать умерла от дифтерита совсем недавно. В больницу она не обращалась – никак не могла выбрать свободное время между запоями. Ее тело пролежало в маленькой комнате двое суток, прежде чем сын сообразил заглянуть к матери и поинтересоваться, как она себя чувствует.

Компания принялась нажимать звонки, ведущие в соседские квартиры. Во всех трех квартирах проснулись люди. Но никто не собирался идти открывать тамбурную дверь. Все прекрасно знали, что это пришли Андрюхины друзья. Люди притаились за железными дверями, и каждый готовился вызвать милицию.

– Суки, не открывают! – ругнулся предводитель, – Ладно, замок фиговый. Жендос, открой.

Жендос – в просторечии, Женя – вынул складной нож и в минуту справился с замком. В следующий миг компания уже била ногами в дверь Андрюхиной квартиры. У него у одного на площадке дверь была обычная, не укрепленная. Ему не от кого было прятаться, кроме себя самого.

– Андрюха! – заорала какая-то девица. – Ксенька! Подохли там все! Открывайте!

Минут пять в тамбуре стоял неимоверный шум. Наконец за дверью послышался слабый голос Ксеньки:

– Рехнулись, что ли…

Она приоткрыла дверь и уставилась на гостей. На ней не было ничего, кроме трусиков и старой белой майки. Девушка сощурила опухшие глаза и неприветливо пробормотала:

– Да идите на фиг… Мы спим.