Нора Робертс - Обманутые иллюзии
Его сын. Люк прижал пальцы к глазам и издал звук, в котором смешались горечь и ярость. На него только что смотрел его сын, улыбался ему и считал его незнакомцем.
Она вышла за ним. Как ни странно, она была спокойна. Ее не удивило бы, если бы он сейчас развернулся и ударил бы ее со всего размаху. Именно это он и хотел, судя по взгляду. При необходимости она постояла бы за себя, моменты страха прошли.
- Не стану перед тобой извиняться, Люк, за то, что скрывала это от тебя. Я делала то, что считала нужным. Права я или нет, я поступила бы так в любом случае.
Он не повернулся, чтобы взглянуть на нее, он лишь взирал на фонтан, игравший свою спокойную водяную мелодию.
Они вместе создали это чудо, подумал он. Зачали мальчика в любви, в радости, в страсти. Не потому ли он так красив, так идеален, так неповторимо очарователен?
- А ты знала, что беременна, когда я уехал?
- Нет, - она поймала себя на том, что сжимает руки и заставила себя опустить их, - но узнала сразу после. Я плохо себя чувствовала в тот день, помнишь? Утренняя тошнота запоздала тогда.
- У тебя все не как у всех, - он запихнул руки в карманы, заставляя себя успокоиться. - Тяжело было?
- Что?
- Беременность, - процедил он сквозь зубы. Но он не повернулся к ней. Не мог. - Тяжело было? Ты болела?
Из всех возможных вопросов такого она никак не ожидала. Зашатавшись, она запустила руку в волосы. - Два месяца меня тошнило, а потом все пошло нормально. Пожалуй, я никогда еще себя так хорошо не чувствовала.
Он сжал в кулаки спрятанные в карманы руки.
- А как ты его рожала?
- С прогулкой по пляжу не сравнишь, но и походом в долину смерти тоже. Прошло восемнадцать с лишним часов, и на свет появился Натаниель.
- Натаниель, - он произнес это имя шепотом.
- Я не хотела называть его в честь кого-то. Хотела, чтобы у него было свое имя.
- Здоровенький, - Люк долго смотрел на фонтан. Он почти мог различить отдельные капли, видел как они бежали вверх, падали, затем опять устремлялись вверх. - Вид у него... здоровый.
- Да, здоровье у него хорошее, никогда не болеет.
- Как и его мать, - лицо, впрочем, у него мое, подумал Люк. У него мое лицо. - Он любит собак.
- Нат любит почти все. Кроме лимской фасоли, - она неровно вздохнула и решила использовать шанс. - Люк, прошептала она, коснувшись рукой его плеча. Он повернулся к ней с такой скоростью, что она, чуть не упав, сделала шаг назад. Но когда он схватил ее, то стало ясно, что он не собирается ее наказывать.
Он обвил ее руками, прижал к себе. Его тело задрожало. Неспособная противостоять ни себе, ни ему, она провела рукой по его голове и обняла его тоже.
- У нас сын, - прошептал он.
- Да, - она почувствовала, как слеза пробивается через ее защитную реакцию и вздохнула, - У нас чудный сын.
- Я не позволю тебе скрывать его от меня, Роксана. Как бы ты ко мне ни относилась и что бы ни чувствовала, я не позволю скрывать его от меня.
- Знаю. Но и я не допущу, чтобы ты его ранил, - она отпрянула. - Я не дам тебе стать настолько важным для него, чтобы у него в душе осталась пустота после твоего ухода.
- Я хочу, чтобы мой сын был со мной. Я хочу, чтобы ты была со мной. Я хочу вернуть свою жизнь. И с Божьей помощью, Роксана, я возьму то, что хочу. Ты должна меня выслушать.
- Только не сегодня, - сказала она, но он уже схватил ее за руку. Она смачно выругалась, когда он потащил ее через двор к кабинету. - Я больше не намерена сегодня терпеть всплески разных эмоций. Отпусти меня.
- Я пять лет жил в одном сплошном всплеске эмоций, - не особенно церемонясь с ней, он просто взял ее на руки. - Придется тебе еще часок потерпеть. - Распахнув ногой дверь, он внес в кабинет бьющуюся в его объятиях Роксану.
- Как ты смеешь? Как ты смеешь так себя вести? - Она заскрежетала зубами, когда он опустил ее на скамейку. - Узнал про сына, и вместо того, чтобы сесть и спокойно, по-взрослому побеседовать со мной, ты меня мутузишь.
- Мы не будем беседовать ни спокойно, ни по-взрослому, ни как-либо еще, - он вытащил наручники и защелкнул одно кольцо на ее запястье. Беседовать означает, когда два человека или более говорят Друг с другом, быстро сообразив, он увернулся от ее кулака, но это был ложный удар. Второй раз ему увернуться не удалось и она разбила ему губу. - Ты будешь только... - он схватил ее за руки и сжал их, - слушать.
- А ты не изменился, - она свалилась бы со стола и расквасила нос, если бы он вовремя не подхватил ее и не защелкнул замок на наручниках. - Ты все такой же ублюдок и хулиган.
- А ты все такая же самоуверенная всезнайка. А теперь заткнись, довольный тем, что у нее не осталось выбора, кроме как застыть на месте, он сделал шаг назад. Роксана вначале зашипела на него, а затем впала в ледяное молчание.
Он хотел поговорить, подумала она. Пусть говорит, пока язык не отсохнет. Это не значит, что она должна его выслушивать. Она сконцентрировала все усилия на высвобождении из наручников. В конце концов, не он один умеет фокусы показывать.
- Я тебя бросил, - начал он, - я не могу этого отрицать и не буду. Я бросил тебя, Макса, Лили и все, что так много значило для меня, и улетел в Мексику с пятьюдесятью двумя долларами в бумажнике и набором взломщика, который Макс подарил мне на день рождения, когда мне исполнился двадцать один год.
Несмотря на предельную концентрацию, она поморщилась от этих слов.
- Ты еще забыл о нескольких сотнях тысяч в виде драгоценных камней.
- У меня не было с собой драгоценных камней. Я так и не добрался до сейфа, - она повернула голову, пытаясь укусить его, но он схватил ее за подбородок и задрал ее голову так, чтобы их взгляды встретились.
- Это был ловушка. Слышишь? Мать твою, это была ловушка от начала и до конца. И одному Богу известно, что произошло бы с тобой, если бы была со мной. Как бы то ни было, я благодарю его за то, что ты в тот день была больна и осталась дома.
- Да иди ты в задницу со своей ловушкой, - она увернулась от него, проклиная про себя то обстоятельство, что ей никогда не суждено превзойти Люка в освобождениях.
- Он знал, - прежняя ярость вскипела в нем вновь. Глядя прямо перед собой, Люк вытер кровь с губы. - Он знал о делах. Он знал о нас, - он снова посмотрел на Роксану, - он знал о нас все.
Что-то произошло в ее желудке, но она не обратила на это особого внимания.
- О чем ты говоришь? Ты пытаешься убедить меня в том, что Сэм знал, что мы собирались его ограбить.
- Он знал об этом и хотел, чтобы мы это сделали. Он поджал, а затем скривил губы, но это была не улыбка.
- Ты что, Каллахан, думаешь, я так тебе и поверю? Он намекнул мне, что знает кое-что, еще тогда, много лет назад, когда мы случайно встретились в Вашингтоне. Но если бы он знал все о нас, то он бы этим воспользовался. Он вряд ли захотел бы, чтобы мы залезли в его дом и утащили драгоценности его жены.
- Он и не собирался делать так, чтобы мы брали драгоценности. И он очень хорошо этим воспользовался, Рокс. Он воспользовался этим для того, чтобы я платил ему за то, что когда-то стоял у него на пути. За то, что расквасил его поганый нос. За то, что унизил его. Он воспользовался этим для того, чтобы навредить всем вам за то, что имели наглость приютить его, пытались сделать из него человека, а потом изгнали.
Новое чувство пришло к ней, более сильное, чем презрение, и все же холодное, совершенно холодное.
- Если он точно знал, что мы воры, почему же он не указал на нас своим благочестивым пальцем?
- Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, как работает его голова? Я на это не способен, - пытаясь держать себя в руках, чтобы говорить спокойно, Люк отвернулся. На столе стояли три оловянные кружки и лежали разукрашенные шары. Он начал отрабатывать свой старый номер, продолжая разговор. - Могу предложить только просвещенную догадку. Если бы он тебе отомстил и тебе бы не удалось уйти от правосудия, то он был бы счастлив увидеть тебя в тюрьме. Учитывая репутацию и славу Нувелей, о тебе, скорее всего, трубили бы газеты, телевидение.
Она шмыгнула носом, но он даже не взглянул в ее сторону. Его руки работали все быстрее и быстрее. - Но больше всего ему хотелось увидеть тебя несчастной. Самой несчастной на свете. Он давно обо всем знал. По крайней мере несколько месяцев.
- Но откуда? Мы ведь даже тени подозрения на себя не бросили. Как этот второразрядный политикан обо всем догадался?
- С моей помощью, - Люк сбился. Он отошел назад, размял пальцы, затем возобновил тренировку. - Он напустил на меня Кобба.
- Кого?
- Кобба. Мужика, с которым жила моя мать, когда я сбежал из дома, - он посмотрел на Роксану осторожно-равнодушным взглядом. - Мужик, который отводил душу избивая меня, - пока я не отвалил. А, бывало еще, запирал меня, или к трубе в ванной приковывал. Это он продал меня за двадцатку пьяному извращенцу.
Лицо его побелело, стало каменным. Слова эти звучали страшно. Он произносил их ровным, пустым голосом, из-за чего кровь застыла у нее в жилах.
