Нора Робертс - Обманутые иллюзии
- Он украл у меня пять лет жизни. Он отобрал отца у моего сына. И ты еще спрашиваешь!
Он улыбнулся, потянулся к ней, чтобы поцеловать, но она отвернула голову.
- Хочу задать тебе один вопрос, Каллахан, так что пока отодвинься.
Он отодвинулся, но не более чем на дюйм.
- Вот так достаточно?
- Скажи мне, ты пришел сюда потому, что хочешь сделать меня необходимым звеном своего плана?
- Мне необходима ты сама, Роксана, - он соскользнул со стола и, повернувшись, провел руками по ее голеням, - необходима, как жизнь, - так как ее голова все еще была отвернута, ему оставалось довольствоваться облизыванием мочки ее уха. - Я говорил тебе, у меня были .другие женщины.
- Меня это не удивляет, - произнесла она сухим как пустыня Сахара тоном.
- Но я тебе не сказал, что они были всего лишь убогими и бледными призраками. Дым и зеркала, Рокс. Не было ни одного дня, чтобы я не хотел быть с тобой, - он положил руки ей на талию, приблизил ее лицо к своему, осыпая поцелуями ее подбородок. - Я люблю тебя уже не помню, с каких пор.
Он почувствовал, как она тает, когда запустил руки под пуловер и провел ими вдоль ее ребер.
- Когда я ушел, я сделал это ради тебя. И вернулся я тоже ради тебя. И что бы ты ни сказала, что бы ты ни сделала, ничто не заставит меня теперь уйти от тебя.
Он водил большими пальцами под ее грудями.
- Я убью тебя, Каллахан, если ты сейчас попытаешься это сделать, охваченная жаждой поцелуя она потянулась своими губами к его губам. Клянусь тебе. Ты не заставишь меня полюбить тебя снова, пока я не буду уверена в том, что остаешься.
- Ты и не переставала меня любить, - возбуждение нарастало в нем, становилось невыносимым. Он взял в руки ее груди и кончиками пальцев стал ласкать соски, превращая их в ноющие язычки. - Признайся в этом!
- Я хотела этого, - она откинула голову назад, застонав, когда он прижался губами к ее шее. - Я хотела тебя разлюбить.
- Скажи волшебные слова, - вновь потребовал он.
- Я люблю тебя, - она была готова расплакаться, но рыдание превратилось в возглас. - Я всегда тебя любила, черт бы тебя побрал. И никогда не переставала любить. Сними с меня эти дурацкие наручники.
- Может быть сниму, - он потянул ее за волосы, не отпуская пока она не открыла глаза и не соединилась взглядом с его глазами. Его лицо выражало такое безумное возбуждение, что у нее по спине побежали мурашки, - только попозже.
Его губы сомкнулись с ее губами, подавляя всякое сопротивление и превращая шок в будоражащий подъем.
В первый раз все получилось быстро; это было как вспышка, как огонь и ничего кроме желания. Сейчас он хотел добиться большего, чем просто получить удовольствие. Он хотел взять ее постепенно, шаг за дрожащим шагом, дюйм за ноющим дюймом продвигаясь к безумию. А еще ему хотелось шокировать ее, ошарашить ее так, чтобы момент раскрытия всех тайн вонзился в ее память и не забывался никогда.
Он провел языком по ее длинной шее. Его руки тем временем водили по ее телу. Лениво показывая свою власть над ней.
- Если тебе так не нравится, я перестану, - прошептал он, касаясь ее губ. - Мне перестать?
- Не знаю, - неужели он считал, что она способна рационально мыслить, когда у нее i о юва идет кругом? - Сколько у меня времени, чтобы принять решение?
- Я дам тебе сколько угодно времени.
Чудесная правда состояла в том, что сейчас у нее нет сознания, нет воли, нет разума. Если речь шла о власти, то она находилась в его власти целиком и полностью. Она возвеличивала себя этим. Она и подумать не могла, что в беспомощности может быть столько эротики. Сознание того, что ее тело принадлежит ему, принадлежит без остатка, зажгло крохотные огоньки в ее венах, которые разгорались, словно под наркотиком. Ей хотелось, чтобы ею завладели целиком, выпили до дна ради их взаимного наслаждения. И в одно интимное мгновение она почувствовала себя побежденной.
Протяжный гортанный стон, вибрируя, вырвался из нее, когда он разорвал по центру ее одежду. Она приготовилась к нападению, жаждала его, но его руки, его губы были мучительно нежными.
Чувства стремительно перерастали в потрясение, которое опасно нарастало. Всякий раз, когда она, собрав силы, устремлялась к захватывающему дух кульминационному моменту, он резко возвращал ее назад, и она лишь тяжело вздыхала в полубезумии.
До чего же захватывающим казалось наблюдать за ней, за тем, как на ее лице отражаются все ее чувства, слушать, как она наслаждаясь снова и снова шепчет его имя.
Ее сила казалась еще более ощутимой оттого, что обладание этой силой слишком ошеломляло ее. Ее капитуляция в равной степени сделала их пленниками друг друга. Они целиком и безраздельно отдавались друг другу. Осознание того, что она готова растаять перед ним, делало его всемогущим, подобно Богу, и кротким, подобно нищему.
Он медленно спустил расстегнутые брюки с ее бедер, изучая каждый дюйм открывшейся его взору плоти, лаская ее прикосновениями губ, языка и тонких пальцев до тех пор пока она не дернулась от первого прилива страсти.
- Я люблю тебя, Роксана, - он прижал ее к скамейке. - Всегда любил, прошептал он, когда высвобожденные им руки прочно обвились вокруг него, только тебя.
Он вошел, она приняла. И они овладели друг другом.
* * *
Ему не нравилось, что она не разрешала ему оставаться с ней на ночь. Впрочем, и она не ночевала у него. Ему хотелось большего от секса, чем интимное сближение - хотелось поворачиваться к ней среди ночи, смотреть, как она просыпается по утрам.
Но она стояла на своем, не раскрывая причин столь жесткой позиции.
Она больше никак не ограничивала его в посещениях дома в квартале Шартр. Всем им было тяжело от того, что сознание Макса опять помутилось, и каждый день, когда его возили в больницу на анализы, казался им невыносимо долгим. Роксана знала, что появление Люка поднимало моральный дух всей семьи, включая и ее. Кроме того, ей хотелось дать Нату возможность узнать Люка как человека, прежде чем мальчик научится воспринимать его как отца.
Всякое решение, разумное или нет, которое бы она приняла относительно возвращения Люка в свою жизнь, так или иначе отразилось бы на ее сыне. Их сыне.
Они работали вместе. По прошествии двух недель созданный их общими усилиями номер стал отточенным и ярким. Не менее тщательно оттачивали они и свое "дело" на аукционе. Роксана была вынуждена признать, что Люк сплел все его детали так же мастерски, как если бы сплетал кольца в известном китайском фокусе. Довольно сильное впечатление произвела на нее первая поддельная драгоценность, присланная из Боготы по его заказу.
- Хорошо сделано, - сказала она ему, нарочно скрыв восторг по поводу мастерского исполнения многоярусного алмазно-рубинового ожерелья. Она стояла у зеркала примеряя его на себе. - Есть в нем, конечно, кое-какие излишества, и это не совсем в моем вкусе, но в целом вещь хорошая. Сколько у нас на нее ушло?
Она стояла обнаженной, как и он. Люк лежал на кровати, сложив руки на затылке, и любовался ею, освещенной лучами заката.
- Пять тысяч.
- Пять - она взметнула брови, но, будучи натурой практического склада, скрыла от него шок от услышанного. - Не слишком ли круто?
- Это работа художника, - он улыбнулся, а она нахмурилась, перебирая руками фальшивые камни. - Настоящее, Рокс, стоит сто пятьдесят, а то и больше. Так что покроем с лихвой наши накладные расходы.
- Надо думать, - она была вынуждена признать, по крайней мере про себя, что если бы у нее не было проверяющих приборов, она, наверное, приняла бы эти камни за настоящие. К тому же оправа, в которую они были вставлены, выглядела совсем как старинная. - Когда поступят остальные?
- Вовремя.
"Вовремя", - подумала она, когда направлялась в кухню с двумя пакетами продуктов в руках. Расплывчатость люковских формулировок начинала раздражать ее. Он испытывает ее терпение, решила она, и бросила пакеты на кухонный стол: пропадите вы!
- У тебя яиц в этих пакетах случайно нет? - сердито спросил Леклерк.
Она вздрогнула, благодаря Бога, что стоит спиной к Леклерку, а затем пожала плечами.
- Ну вот и сделай из них омлет.
- Сделай омлет, сделай омлет. Вам все шутки шутить, - он взмахнул рукой, давая понять, что ей надо удаляться. - А мне тут надо ужин на целую роту готовить.
Это означало лишь одно.
- Люк здесь?
- А тебя это удивляет? - он фыркнул и принялся вытаскивать содержимое пакетов. - Все всегда здесь. Это у тебя называется спелой дыней? Весь его вид выражал недовольство, когда он стоял с мускусной дыней в вытянутой руке.
- Как я могу определить, спелая она или нет? - хождение на рынок никогда не поднимало ей настроения. - Они все выглядят одинаково.
- Сколько раз я тебе говорил: нюхай, слушай, - он постучал по дыне, поднес ее к уху. - Зеленая.
- Почему ты всегда посылаешь меня за овощами и фруктами, а потом жалуешься, что я не то принесла? - подбоченясь, сказала Роксана.
