Мор Йокаи - Золотой человек
Лишь иногда ему удавалось различить некую темную фигуру впереди; она торопливо скользила, стараясь лежаться в тени, пока наконец не скрылась в угловом доме. Тимар следовал за этой фигурой.
Тимар беспрепятственно проник в дом. Чтя-то рука позаботилась отпереть и входную дверь с улицы, и решетчатую загородку лестницы, и дверцу стенного шкафа в коридоре.
Тимар передвигался под ому без малейшего шума.
Он сразу же обнаружил вынимающийся винт под полкой, вставил принесенный с собою ключ; потайная дверца раскрылась перед ним и захлопнулась за его спиной. Тимар очутился в потайной нише. Соглядатай в собственном доме!
Итак, вдобавок ко всему еще и "соглядатай".
Существует ли еще какая-нибудь подлость, которой он не совершил?
А говорят, "бедняк - человек подлый, никчемный, богатый человек - славный". Вот она, слава его, чем обернулась.
Хорошо, что здесь темно, как подземелье.
Передвигаясь ощупью, он сделал несколько неуверенных шагов вдоль стены, пока не увидел впереди слабое мерцание. Свет лампы просачивался из комнаты сквозь мозаику.
Тимар отыскал неплотно пригнанный кусочек мозаики, отодвинул его и через тонкую стеклянную пластинку заглянул в комнату.
На столе стояла лампа под абажуром из матового стекла. Тимея расхаживала взад-вперед по комнате, складки ее белого вышитого платья колыхались в такт шагам.
Отворилась дверь с галереи, вошла госпожа Зофия и что-то шепнула Тимее.
Но Тимар даже шепот разобрал отчетливо. Ниша в стене подобно голоснику улавливает каждый звук.
- Можно ему прийти? - спросила госпожа Зофия.
- Да, я жду, - ответила Тимея.
Госпожа Зофия ушла, и Тимея выдвинула из гардероба ящик и достала оттуда какую-то коробку. Она подошла к лампе и встала прямо напротив Тимара, так что лампа ярко освещала ее лицо и позволяла наблюдать малейшее движение черт.
Тимея открыла коробку. Что же там хранилось? Обломок сабли с рукояткой.
При виде сломанного оружия женщина содрогнулась; нахмуренные брови также выдавали ее страх. Затем лицо ее постепенно прояснилось, тонкие черточки бровей разгладились, и перед Тимаром опять была святая с нимбом черных волос над беломраморным челом.
Печальное лицо ее озарилось нежностью; она поднесла саблю к губам так близко, что Тимар затрепетал: вот-вот поцелует!
Обломок сабли был ему ненавистен, как соперник.
И чем дольше смотрела Тимея на свою реликвию, тем ярче разгорались ее глаза. Наконец, собравшись с духом, она извлекла саблю из коробки и даже попыталась по-мужски наносить ею удары воображаемому противнику и отражать его атаки... Если бы она знала, что здесь, поблизости, затаился человек, для которого мука мученическая сносить эти ее удары!
В дверь постучали. Тимея испуганно спрятала саблю в коробку, поправила завернувшиеся было к локтям длинные оборки рукавов и робко промолвила: "Войдите!".
Вошел он - майор Качука. Статный мужчина, лицо красивое, мужественное.
Тимея не пошла ему навстречу, она по-прежнему стояла так, что свет лампы падал на ее лицо. Тимар не спускал с нее глаз.
О, муки ада! Что довелось ему видеть? Когда майор вошел в комнату, лицо Тимеи жарко вспыхнуло.
Да, алебастровая статуя зарделась румянцем, неподвижный лик вдруг ожил, и его девственная белизна украсилась розами. Статуе встретился человек, который сумел оживить ее... Нужны ли еще какие-нибудь доказательства, нужны ли после этого какие-либо слова?
Тимар готов был в ярости вышибить прикрытую мозаикой дверцу и подобно дракону, одолевшему святого змееборца, ворваться в комнату и броситься промеж влюбленных, прежде чем уста Тимеи облекут в слова то, о чем и без слов говорило ее лицо....
Но нет, должно быть, ему померещилось. Он вгляделся внимательнее: лицо Тимеи светилось белизною, как обычно. Холодно, с достоинством, она сделала майору знак сесть на стул, а сама опустилась на софу - о отдалении от него; взгляд ее был холоден и облик внушал почтение.
Майор, держа в одной руке украшенный золотым позументом кивер, в другой саблю с золотым темляком, сидел прямо и напряженно, словно перед генералом.
Они долго молча смотрели друг на друга, борясь с одолевающими их чувствами.
Тимея заговорила первой: - Сударь! Вы прислали мне какое-то загадочное письмо и еще более странный подарок - сломанную саблю.
С этими словами Тимея, открыв коробку, достала оттуда листок бумаги.
- Вот ваше письмо : "Сударыня! Сегодня я дрался на дуэли с одним человеком и, если бы не сломалась сабля, убил бы его. Эта дуэль была вызвана весьма загадочными обстоятельствами, которые касаются вас и в еще большей степени вашего супруга. Позвольте мне повидать вас хоть на несколько минут, чтобы я смог сообщить вам необходимые сведения". В письме слова "вашего супруга" подчеркнуты двойной чертой. Это и послужило причиной, вынудившей меня, сударь, дать вам возможность поговорить со мною. Так говорите же: какое отношение имеет ваша дуэль к личным делам господина Леветинцского? Я готова слушать вас, пока речь пойдет о господине Левтинцском; если вы вздумаете перевести разговор на другое, я тотчас же удалюсь.
Майор поклонился с глубочайшей серьезностью.
- Начну с того, сударыня, что уже несколько недель по городу разгуливает неизвестный человек; он носит мундир морского офицера, что дает ему право бывать повсюду, где собираются офицерские компании. Судя по всему, он весьма общителен и собеседник занятный. Кто он - судить не берусь, не в моих привычках шпионить за людьми. Скажите, сударыня, а вам он не примелькался? Вы не раз могли видеть его в театре. На нем зеленый мундир с красно-золотыми обшлагами.
- Да, видела.
- И не припоминаете, будто встречали его прежде?
- Я не всматривалась в его лицо.
- Да, ведь вы же никогда не смотрите в лицо посторонним мужчинам.
- Наш разговор не обо мне. Продолжайте, сударь!
- Этот человек вот уже которую неделю развлекается в нашей компании. Денег у него, судя по всему, хватает. Причину своего пребывания здесь он объяснил всем и каждому: он дожидается господина Леветинцского, у него к нему очень важное дело, каковое можно уладить только при личной встрече. Постепенно нам стало это надоедать, а он с таким таинственным видом каждый божий день справлялся о господине Леветинцском, что в конце концов у всех сложилось мнение, что это какой-то авантюрист. Однажды вечером мы решили припереть его к стенке: надо же было узнать, чего ради околачивается здесь этот чужак, втершийся в нашу компанию. Я призвал его к ответу. Он опять вылез со своей обычной отговоркой, что у него дело к господину Леветинцскому. "Отчего бы вам не обратиться к торговому поверенному господина Леветинцского?" - "Потому что дело это весьма щекотливого свойства и может быть улажено только лично". Услышав этот дерзкий ответ, я решил, что пора перестать с этим субъектом церемониться. "Послушайте, - сказал я ему, - все мы, и я в том числе, по праву сомневаемся, будто бы у господина Леветинцского могли быть какие-либо общие дела с вами, к тому же личного, да еще и щекотливого свойства. Кто вы такой, нам неизвестно, зато факт, что господин Леветинцский - человек волевой и честный, в равной степени славящийся своим богатством, хорошей репутацией, умом и положением в обществе. Тому, кто, кроме всего прочего, безупречен в семейной жизни и стоек в своих патриотических чувствах, нет никаких причин вступать в какие-то таинственные отношения с человеком вашего пошиба.
Тимея медленно поднялась с места, подошла к майору и протянула ему руку:
- Благодарю вас.
И Тимар вновь увидел, как на ее белом лице вспыхнул все тот же непривычный румянец и теперь уже не сходил с ее щек. Тимею распалила мысль: вот ведь с какою преданностью мужчина, которому принадлежит ее сердце, защищает другого, который является ее супругом и разлучает их сердца.
Майор продолжил и, дабы не смущать Тимею, поискал глазами нейтральный предмет, на котором мог бы остановить свой взгляд; обычно так поступают при напряженном монологе, чтобы не сбиться с мысли. Такой точкой опоры стала для него голова змия на мозаичной картине. А Тимар подглядывал в щелку как раз против змеиного глаза, и теперь ему казалось, будто говорящий каждое свое слово адресует непосредственно ему.
А между тем в тайнике было темно, и его, разумеется, никто не видел.
- И тут человек этот резко вскинулся, словно подобострастный пес, которому вдруг наступили на хвост. "Что-о? - вскричал он громовым голосом. - Это Леветинцский, по-вашему, богатый да знатный, безгрешный душою и семи пядей во лбу, счастливый отец семейства и верный сын отечества? Ну, так я вам покажу, что он за человек! Дайте только мне с ним встретиться, и на другой же день он сбежит отсюда без оглядки, бросит и дом свой, и красавицу жену, и любимую родину, и старушку Европу! Сбежит, и больше вы о нем не услышите!".
Рука Тимеи невольно коснулась эфеса сабли.
