Мор Йокаи - Золотой человек
Рука Тимеи невольно коснулась эфеса сабли.
- Вместо ответа я дал ему пощечину.
Тимар отпрянул от потайной двери, как будто сам получил пощечину.
- Я тотчас же заметил, что человек этот раскаивается в своих словах и хотел бы ретироваться восвояси. Но я преградил ему путь. "Ведь вы офицер, сабля при вас, стало быть, знаете, как положено разрешать подобные споры. На втором этаже ресторации есть просторная танцевальная зала, велим зажечь свечи, выберем себе из присутствующих по паре секундантов, да и дело с концом". Мы не дали ему ни минуты передышки. Началась дуэль. Человек этот дрался, как пират, несколько раз пытался левой рукой схватить мою саблю за клинок; под конец я вышел из себя и обрушил на его голову такой удар, что он свалился, как подкошенный. К счастью сабля во время удара легла плашмя - оттого-то ни и переломилась. На другой день, как я узнал от врача, этот человек покинул город. Рана его, должно быть, не опасна.
Тимея вновь взяла в руки сломанную саблю, внимательно осмотрела клинок. Затем положила ее на стол и молча протянула майору руку.
Майор бережно взял ее обеими ладонями и поднес к губам; он с такой трепетной нежностью коснулся ее губами, что это даже не было похоже на поцелуй. Тимея не отдернула руку.
- Благодарю! - тихо прошептал майор. Тимар в своем тайнике, пожалуй, и не расслышал бы это слово, но подернутые влагой глаза Качуки говорили то же самое: "Благодарю!".
Наступила долгая-долгая пауза, Тимея вернулась на свое место и сидела на софе, склонив на ладони поникшую голову.
Майор нарушил молчание.
- Но я не затем просил вас, сударыня, о встрече, чтобы похвалятся своими подвигами: для вас мой поступок неприятен, а с моей стороны - это лишь выполнение долга дружбы, и отнюдь не корысти ради; вы даровали мне пожатие руки, и для меня это высшая награда. Я искал встречи с вами столь необычным способом: прислать в подарок даме сломанную саблю - ну, не смешно ли? - с единственною целью, чтобы задать вам очень важный вопрос. Сударыня! Допускаете ли вы, что в словах этого человека есть хотя бы доля правды?
Тимея вздрогнула, как от электрического удара. Такой же удар ощутил и Тимар: в нем также каждый нерв напрягся при этом вопросе.
- Что вы имеете в виду? - взволнованно воскликнула Тимея.
- Я выразился достаточно ясно и желаю получить от вас ответ! - сказал майор, поднимаясь с места. - Если этот человек солгал в чем-нибудь одном, значит, все сказанное им - неправда; но если он прав хоть в чем-то, тогда и все его слова могут оказаться правдой. Именно поэтому я и обратился к вам. Прямо, откровенно, без утайки я задаю вам вопрос: не скрыта ли хотя бы капля правды во всем этом потоке клеветы? Ведь я не стал пересказывать вам всю грязь, какою этот человек облил господина Леветинцского: там что ни слово - то грубое оскорбление для мужского достоинства. Есть ли какие-то основания предполагать, что, к примеру, коренной поворот в жизни Тимара каким-то образом связан со смертью бывшего владельца этого злополучного дома? Если такое предположение допустимо, то никакие соображения не удержат меня, чтобы Христом богом не молить вас, сударыня, бежать отсюда, пока не поздно! Ведь я не могу допустить, чтобы вы погибли под руинами этого дома, не могу хладнокровно смотреть, как кто-то тянет вас за собою в омут!
Эти пылкие слова не оставили Тимею равнодушной. Тимар ревниво ждал, чем завершится ее душевная борьба. Тимея вышла победительницей. Собрав все силы, она с достоинством ответила:
- Не извольте беспокоиться, сударь! Смело могу заверить вас, что этот незнакомец - кто бы он ни был, откуда бы он ни выискался - лжет и в клевете его правды нет ни на грош. Имущественное положение господина Леветинцского мне известно досконально, поскольку в его отсутствие все делая веду я. Будучи полностью осведомленной на этот счет, смею утверждать, что финансовое положение его прочно. Даже если в результате делового риска или какого-то непредвиденного случая он вдруг лишиться всего своего состояние, это никак не отразится на судьбе дома. Со спокойной совестью могу также сказать вам, что среди миллионов господина Леветинцского не сыскать и филлера, добытого неправым путем. Он не присваивал чужого имущества, и ему нет нужды опасаться каких бы то ни было обвинений или стыдиться перед Богом и людьми за вои доходы. Господин Леветинцский - богатый человек, но ему нечего краснеть за свое богатство....
Ах, как горело в темноте лицо Тимара!
Майор вздохнул.
- Вы полностью убедили меня, сударыня. Да я и сам так думал. Все, в чем незнакомец обвинял Тимара как негоцианта, конечно же, поклеп. Но этот человек позволил себе намеки, которые бросают тень на вашего мужа и как на безупречного семьянина.
Тимея смотрела на его с невыразимой болью, во взгляде ее заключался и ответ: "Сам видишь и все же спрашиваешь?".
- Вас окружают роскошь, богатство, слава, - дерзко продолжал майор. - Но если то, о чем, клянусь честью, я никого не спрашивал, а, против воли своей услышав, заявил "лжешь!" и вызвал клеветника на дуэль... если правда, что вы страдаете, что вы несчастны, я не был бы мужчиной, когда бы не нашел в себе мужества сказать вам: "Сударыня, есть а свете еще один человек, который так же страдает и так же несчастен, как и вы. Отриньте это злосчастное богатство и положите конец страданиям обоих. Ведь за эти страдания их виновнику не будет прощения, даже когда он предстанет перед лицом Господа. Разведитесь с мужем, сударыня!".
Тимея, прижав к груди руки, возвела очи горе, словно страстотерпица, идущая на муки. Вся боль ее исстрадавшегося сердца вновь всколыхнулась в этот миг.
Тимар при виде этого страдальческого лица отвернулся от предательской щели и сердцах стукнул себя кулаком по лбу.
Несколько минут от стоял недвижно, ничего не видя и не слыша.
Когда мучительное любопытство вновь заставило его приникнуть к яркому "глазку" он не увидел великомученицы: лицо Тимеи вновь было спокойно.
- Сударь, - мягким, ласковым тоном обратилась она к майору, - я выслушала вас до конца, и это лучшее доказательство моего уважения к вам. Не лишайте меня этого чувства и больше никогда не задавайте мне подобных вопросов. Призываю в свидетели целый свет: слышал ли кто-нибудь от меня хоть слово жалобы, видел ли хоть одну мою слезу? Да и на кого мне жаловаться - на мужа, добрейшего, благороднейшего человека на земле? Он спас меня от смерти; трижды опускался в подводные глубины, сам был на волосок от гибели, стараясь спасти чужую, незнакомую девочку. Он взял под защиту юную глупышку, над которой издевались все, кому вздумается. Ради меня он изо дня в день наведывался в дом своего смертельного врага, опекал и оберегал меня. Когда я осталась без гроша в кармане и без крыши над головой, он не погнушался предложить нищей служанке руку и сердце, сделал меня хозяйкой в доме и владелицей всех своих богатств. И, предлагая руку, он делал это всерьез, а не для того, чтобы позабавиться надо мною.
С этими словами Тимея поспешила к гардеробу и порывисто распахнула дверцу.
- Взгляните сюда, сударь! - обратилась она к майору, развернув шлейф висящего в шкафу вышитого платья. - Узнаете? Да, это свадебное платье, которое я когда-то вышивала. Вы долгие недели смотрели, как я просиживала за работой. Здесь что ни стежок - то погребенная мечта, и весь этот свадебный наряд для меня грустное воспоминание. Ведь меня уверили, будто я готовлю его для себя, а когда работа была закончена, сказали: "Снимай, это платье предназначено другой невесте!" Ах, сударь, тот удар поразил меня в самое сердце! Все эти годы я живу с незаживающей раной. И теперь мне предложено развестись с замечательным, благороднейшим человеком, который не делал попыток обмануть и обольстить меня, но, напротив, когда другой смял, растоптал мою душу, да так и оставил меня поверженной, он помог мне подняться, обласкал меня и все эти годы с поистине ангельским терпением старался излечить мой смертельный недуг и делил со мною мои страдания. Я должна развестись с человеком, которому некого любить, кроме меня? Ведь я у него одна в целом свете, единственное существо, привязывающее его к жизни, единственное родное лицо, при виде которого рассеивается его грусть. Я должна развестись с человеком, которого все любят и уважают? Я должна заявить ему, что ненавижу его, - именно я, обязанная ему всем своим благополучием и принесшая ему в приданое лишь разбитое сердце?
Сраженный этой страстной отповедью, майор спрятал лицо в ладонях. А свидетель бурного объяснения, укрывшись за спиной святого Георгия, чувствовал себя ничуть не лучше змия, пронзенного копьем архангела. И дабы усугубить его мучения, копье извлекли из раны.
- Знайте, сударь, - продолжала Тимея с достоинством, полным неотразимого обаяния, - я не оставила бы Тимара даже в том случае, если бы он оказался вовсе не тем человеком, каким знают его люди. Будь он банкротом, будь он нищим, я и подавно не бросила бы его в беде. Коснись позор его имени, я все равно не отрекусь от него, буду делить с мужем бесчестье, как делила с ним славу. Если все отвернутся от него с презрением, я и тогда до конца дней своих не перестану его уважать. Если он вынужден будет скитаться, я последую за ним, если заделается разбойником, я вместе с ним поселюсь в лесу. Если решит покончить с собой, я тоже покончу счеты с жизнью....
