Эйлин Гудж - Чужое счастье
— Машина в порядке, — сказал ему Марк. — А вот насчет себя я не уверен.
— О’кей, я слушаю. — Насмешливые нотки исчезли из его голоса. Джим, с которым у Марка было меньше общего, чем с любым другим из его знакомых, оказался единственным человеком, которому он мог довериться.
— Фейс подала на развод. — Марк рассказывал Джиму об Анне и сейчас поспешил добавить:
— Это не то, о чем ты думаешь. Она говорит, что я ее сдерживаю.
— Ты в это веришь?
— Я больше не знаю, во что верить.
— Хорошо, чего ты тогда хочешь?
— Я хочу вернуть ее обратно.
— Которую из них?
— Этого я тоже не знаю. — Марк опустил голову на спинку стула, на котором он сидел, поставив стакан с тоником без джина на колено. В комнате было темно, ее освещал лишь свет из кухни, который Марк забыл выключить. — Я думал, что теперь у меня появятся ответы на все вопросы.
— Не тешь себя напрасными надеждами, док. — Марк услышал добродушную насмешку в голосе Джима. — Никто из нас ни черта не знает.
— Мы сошлись на том, что знаем лишь чуть-чуть, — процитировал Марк из Большой книги анонимных алкоголиков.
— Ты знаешь, в чем твоя проблема, док? Ты слишком много думаешь. — Джим сравнивал программу, по которой работал Марк, с разнообразием ресторанного меню. — Перестань стараться все это понять и просто следуй своим инстинктам.
— Именно так я заварил эту кашу. — Если бы Марк не следовал своим инстинктам, он не помчался бы на помощь Анне. Но разве можно об этом сожалеть?
— Парень, а тебе никогда не приходило в голову, что эта «каша», возможно, самое лучшее, что с тобой когда-либо случалось?
Марк смотрел в свой стакан на кубики льда, которые отливали серебром в падающем из кухни свете.
— Может, тебе стоит подумать о том, чтобы сменить профессию? — с улыбкой спросил Марк. — Из тебя выйдет хороший психотерапевт.
— А из тебя — вшивый механик. Ты не можешь уговорить двигатель работать. Тебе нужно залезть под капот и испачкать руки.
Марк вздохнул.
— Я думал, что хочу этого развода. А сейчас все, чего мне хочется, — это спрятать голову в песок.
Джим так долго молчал, что Марк подумал, не заснул ли он. Затем своим хриплым голосом, который стал таким вследствие попоек и привычки выкуривать две пачки сигарет в день, с которой Джиму все еще предстояло расстаться, он сказал:
— Когда я мотал свой срок, единственной вещью, которая помогала мне не сойти с ума, была мысль о том, что я вернусь домой к своей жене. Но как только я вышел на волю, я увидел правду, — мы были лишь парой алкоголиков, цеплявшихся друг за друга, чтобы не упасть. — Марк услышал сонно бормочущий голос. Джим женился второй раз, на женщине, которую он встретил в группе анонимных алкоголиков. У них двое детей, один уже в колледже, и, насколько знал Марк, они счастливы. — То, что правильно в одном случае, не является незыблемым правилом. Случается много дерьма; все меняется. Ты должен признать это, парень. Ты не сидишь за рулем; ты просто тот, кого везут на пассажирском сиденье.
— Спасибо, Джим. Я всегда могу рассчитывать на то, что ты разложишь все по полочкам, — с иронией сказал Марк.
— За пять сотен баксов я могу поставить новый глушитель.
— Ловлю тебя на слове. Мне не нравится, как мой гудит последнее время.
— Хочешь бесплатный совет, док? Купи себе новый комплект колес.
— В этом заключена какая-то метафора?
— Нет, но у меня есть друг, который может продать тебе самые лучшие.
— Я подумаю об этом. — Марк усмехнулся. — А теперь иди спать, пока Ирен меня не убила.
— Звучит так, будто ты и сам со всем отлично справишься.
— Сладких снов.
— И тебе, док, и тебе.
Прошло несколько часов, а Марк все еще не спал. Он сидел, уставившись в телевизор, слишком углубившийся в свои мысли, чтобы хотя бы знать, что там показывают. После бури пришел холодный фронт, и сейчас Марк чувствовал ледяной ветер, который обдувал его босые ступни и лодыжки. Он поднес стакан ко рту, чтобы выпить остатки тоника, но тот оказался пуст, хотя Марк совершенно не помнил, когда он из него пил. Он знал, что ему нужно пойти спать, но не мог подняться с дивана. «Ты в трауре, док», — сказал голос в его голове, звучавший насмешливо, как у Джима. И если это была правда, тогда он был очень запоздалым.
Внезапно внимание Марка привлекло информационное сообщение: умерла мать Моники Винсент. Старое фото, на котором Бетти была запечатлена рядом с Моникой, появилось на экране, но Марк мог думать лишь об Анне. Господи! Справляться еще и с этим после всего остального! Он потянулся к телефону и вдруг задумался. Не из-за позднего часа, а потому что одна лишь перспектива услышать голос Анны вызывала у него всплеск адреналина. Допинг, подумал он, был последней вещью, необходимой им с Анной.
Он тяжело опустил руку на колени, где лежал перевернутый пустой стакан, похожий на обломок кораблекрушения. «Если бы только немного поспать!» Но глаза Марка были открыты, а в ушах слышалось тихое жужжание, как при алкогольном опьянении. Вот сейчас, подумал Марк, может помочь только алкоголь.
Мавис Фиджеральд ушла одной из последних. Закончив помогать с уборкой, она задержалась в кухне, неоднократно спрашивая, чем еще помочь. Из всех друзей Бетти Мавис, наверное, была самой близкой. Анна помнила, что она заглядывала к ее матери как минимум раз в неделю, хотя для этого ей требовалось пройти несколько миль. Анна полагала, что причиной этому являлось то, что Мавис нравилось общаться с Бетти, но со временем она поняла, что в этом было нечто большее: Мавис присматривала за Бетти. Она знала, каким был Джо и что Бетти не в силах противостоять ему. Однажды, пребывая в отвратительном настроении, он с грохотом залетел в кухню и потребовал, чтобы Бетти «подняла свою задницу» и сделала ему кофе. Она устало поднялась на ноги, но Мавис строго сказала: «Сиди, Бетти. Я сама сделаю кофе — вкусный и крепкий». Джо уставился на нее разгневанными, налитыми кровью глазами, уперев руки в бока, но Мавис ответила ему решительным взглядом. Вспоминая это сейчас, Анну заново поразило то, какой Мавис была храброй. Кроме того, она открыла Анне глаза, показав, что ее отец был не таким уж непобедимым, как казался.
Те же голубые глаза, потускневшие, но до сих пор бдительные, изучали ее сейчас с другого края стола, уставленного полупустыми тарелками.
— Ты уверена, что тебе не нужно помочь помыть посуду?
— Уверена, — твердо сказала Анна.
Больше всего ей хотелось побыть одной. Похороны оказались суровым испытанием. Не таким, как похороны Моники, потому что реакция на смерть ее матери была различной. «Это благословение», — бормотали некоторые. Оливия Миллер озвучила страх каждого человека преклонного возраста — обезуметь, сказав: «Твоя мама хотела бы, чтобы было именно так». Но Анна понимала, что Оливия не имела ни малейшего представления о том, чего Бетти хотела и что она чувствовала. Достаточно было вспомнить о том, что покойница пережила за все эти годы, чтобы подумать, что безумие может быть благословением.
— Ну, тогда ладно… — Мавис порывисто обняла Анну, слегка улыбнувшись. — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. Пообещай, что позвонишь!
— Позвоню. — Анна проводила Мавис до двери и помахала ей рукой, когда та залезла в синий «Понтиак» Оливер Миллер и он медленно поехал по подъездной дорожке. В спальне до сих пор убирали Лаура и Финч.
— Хватит. — Анна вырвала пыльную тряпку из рук Лауры. — Мы с Лиз доделаем все остальное.
— Мы уже почти закончили, — запротестовала Лаура, как будто Анна не знала, что все это означало: как и Мавис, Лаура не хотела, чтобы Анна оставалась одна.
Но Лаура не обязана обеспечивать круглосуточную моральную поддержку!
— Иди домой к своей малышке. — Гектор ушел почти час назад с Эсси на руках, которая уже спала.
Лаура проигнорировала эти слова, наклонившись, чтобы поднять с пола смятую салфетку.
— Гектор в состоянии сам о ней позаботиться, — сказала она.
— Это бесполезно, Анна. Мы не уйдем, — добавила Финч.
— Не нужно со мной нянчиться. Все будет в порядке, я обещаю. — Анна взяла на руки своего кота, теревшегося о ее ноги, чье громкое мурлыканье было куда более успокаивающим, чем соболезнования, которые она целый день выслушивала. Из ванной внизу донесся приглушенный звон бутылочек и пузырьков — Лиз убирала в аптечке их матери — эту работу Анна все время откладывала на потом.
Лаура и Финч переглянулись. Анна знала, о чем они подумали: что там были лекарства не только для Бетти. И они не ошибались. Мысли о Марке круглосуточно преследовали Анну своими цепкими щупальцами. Быть одной оказалось тяжело, но существовало что-то еще более сложное, Анна это знала. Это был страх одиночества, из-за которого ты можешь, как прилипала, подцепить кучу вредных привычек.
