Генри Вуд - Присяга леди Аделаиды

— Я не знаю, кто он, — отвечал Бент, который стоял во время разговора. — Мы не можем понять его, сэр. Он кажется джентльменом по разговору и по поведению, его даже можно было бы принять за вельможу. Может быть, нас привело к этой мысли его сходство с Дэнами.

Блэр поднял голову.

— С лордом Дэном?

— Да, с лордом Дэном есть какое-то общее сходство, особенно с покойными Дэнами. Это обстоятельство, кажется, произвело на нас хорошее впечатление. С другой стороны, он водится с браконьерами и мошенниками, ходит с ними в лес по ночам, живет в гостинице — словом, мы в недоумении. Он чрезвычайно милый молодой человек, нравится всем.

— Это его шкатулка пропала?

— Он говорит, нет. Он очень о ней тревожится и предложил в награду тысячу фунтов.

— Когда, вероятно, у него нет и ста пенсов. Если бы эта шкатулка нашлась и награду потребовали, вы могли бы попасть в затруднительное положение. Вы, провинциалы, так неосторожны.

— Мы не были неосторожны в этом, хотя и провинциалы, — возразил Бент, закашлявшись. — Деньги у меня.

— Тысяча фунтов? — воскликнул Блэр.

— Да, сэр, банковскими билетами. Лорд Дэн и другие осуждали меня, что я принял поручительство трактирщика Рэвенсберда; я сказал это Лидни, и он отдал мне билеты.

— Настоящие, я полагаю? — небрежно заметил Блэр.

Бент значительно кивнул головой.

— Разумеется, я отдал их на рассмотрение и он может потребовать их назад, когда захочет, уничтожив объявление о награде.

— Лорд Дэн этого не знает?

— Этого не знает никто, кроме меня, сэр; молодой человек взял с меня обещание держать это в тайне. Лорд Дэн такого мнения, что этот Лидни сам завладел шкатулкой, но…

— Нет, он так не думает, — перебил Блэр.

— Могу уверить вас, что так, — сказал инспектор.

— А я могу уверить вас, что не так, — повелительно сказал Блэр. — Если его сиятельство сказал вам, это, он, должно быть, имел на то свои причины.

Инспектору не хотелось спорить. Он посмотрел на своего начальника и ждал. Последний понизил голос.

— Слышали вы, что существует заговор ворваться ночью в Дэнский замок?

— Нет! — с удивлением вскричал Бент. — Кто это задумал?

— Сколько нужно было для его цели, столько Блэр и рассказал. Он упомянул, что главная цель Лидни — отыскать шкатулку, а вторая — украсть серебро.

— По этому-то делу меня сюда и призвали, — заключил он.

— Я никогда в жизни не находился в таком недоумении, — закричал Бент, когда успел собрать свои растерявшиеся мысли — Лидни собирается ворваться в замок за серебром? Это невозможно. Я совсем не могу этого понять, сэр.

— И я не могу теперь, когда вы мне сказали, что тысяча фунтов у вас, — сознался Блэр. — Прежде это было довольно ясно; но человек, способный предложить тысячу фунтов в награду за небольшую шкатулку и отдавший эти деньги, вряд ли ворвется в дом красть серебро. Что такое было в шкатулке?

— Он говорит, — документы. Он все время уверял, что шкатулка в замке, неужели же он хочет вломиться, чтобы отыскать ее?

— Но ведь никто не видел, чтобы ее отнесли в замок? — спорил полицейский сыщик.

— Видел один негодный мальчишка по имени Шад, который не уступит дьяволу во лжи, когда это нужно для его цели. Он говорит, что шкатулку в замок внесли, и я не знаю, зачем ему в этом случае говорить неправду. Странное дело, куда могла деваться эта шкатулка?

Блэр также начал это думать.

— Где я могу увидать этого Шада? — спросил он. — Мне хотелось бы встретиться с ним случайно, вы понимаете?

Инспектор указал ему на лес, где Шад постоянно рыскал, и так описал наружность мальчика, что ошибиться было нельзя. Блэр ушел.

Теперь необходимо упомянуть, что первое, что сквайр Лестер сделал после сообщенных ему лордом Дэном сведений, было отправиться к мисс Бордильон и предостеречь ее, чтобы она прекратила все отношения с Лидни.

Мисс Бордильон не совсем была не готова к этому распоряжению. Она знала, что только один ее дом был открыт для мистера Лидни; она сама начала сомневаться, и, вздыхая, согласилась с Лестером, что ее двери должны быть заперты для Лидни.

Пока еще не представлялось случая для этого, потому что Лидни не приходил, но в это утро, когда Блэр был в полицейской конторе, Лидни пришел к мисс Бордильон.

— Дома нет, сэр, — отвечала Мэри, покраснев от сказанной ею лжи.

Но в эту самую минуту кто подошел к окну — которое в этом маленьком домике было возле самой двери — как не сама мисс Бордильон? Лидни посмотрел на нее, а потом на служанку, и улыбка промелькнула по его лицу. Служанка смутилась и стала оправдываться.

— Я не виновата, сэр, что не могу вас впустить; я повинуюсь приказаниям.

— Мисс Бордильон приказала вам не пускать меня, когда я приду?

— Да, сэр, приказала. Мне не хотелось бы показаться вам грубою.

Он вырвал листок из своей записной книжки, написал на нем несколько слов и послал к мисс Бордильон.

«Позвольте мне видеть вас на несколько минут. Я прошу об этом как о милости.»

Мисс Бордильон подумала, что одно свидание не значит ничего. Увидев перед собой это благородное лицо, она как будто перестала сомневаться в нем. Редко видела она человека, которому могла бы так безусловно верить.

— Благодарю, что вы приняли меня, — начал он, входя и протягивая руку, которую она взяла по обыкновению.

— Я с огорчением вижу, что не в милости у дэншельдских жителей эти последние две недели; но я надеялся, что это предубеждение не дойдет до вас. Вы считали меня другом, мисс Бордильон, и я теперь пришел просить вас обращаться со мною как с другом. Скажите мне, если можете, какие слухи ходят против меня и какую форму принимают они?

Мисс Бордильон колебалась в нерешительности, румянец, вызванный неприятным положением, покрыл ее нежное лицо.

— Вы, вероятно, слышали, что мистер Лестер выгнал меня из своего дома, — продолжал он, видя, что она не говорит. — Я спросил о причинах этого оскорбления, он совершенно отказался их сообщить. Вчера на улице капитан Дефф с женой прошли мимо меня и не поклонились, я потом встретил капитана опять и спросил его о причине, он вежливо уклонился от ответа. Мне кажется, я имею право узнать, что все это значит, и пришел спросить вас, мисс Бордильон. Человек не может опровергнуть обвинение, если не знает, в чем оно состоит.

— Было бы сумасбродно с моей стороны делать вид, будто я не знаю, что о вас ходят неприятные слухи, — наконец отвечала мисс Бордильон. — Но, мне кажется, вы могли бы опровергнуть их.

— В каком смысле?

— Мне кажется, вам надо бы объявить, кто вы. Вы сказали, что вы из хорошей фамилии, пользующейся в Англии некоторой известностью. Я приняла это уверение с полным доверием и не сомневаюсь, что и другие так же. Но, видите, прошло много времени, а вы не сообщаете подробностей.

Выражение веселости пробежало по его лицу и несколько рассердило мисс Бордильон.

— Вероятно, искали в геральдических книгах пэров или баронов Лидни? — сказал он.

— Вероятно, что-нибудь в этом роде, — отвечала она. — Видите, мистер Лидни, если бы вы не сказали, что ваш отец из хорошей английской фамилии, этот вопрос не подняли бы. Происхождение американское никто не думает разбирать.

— Кто первый высказал эти сомнения?

— Я не знаю.

— По всей вероятности, лорд Дэн. Мисс Бордильон, я не думал, чтобы вы заперли передо мною дверь.

— Я не могу поступить иначе, — сказала она, огорчаясь оборотом, который принял разговор, но между тем считая за лучшее говорить откровенно. — Мне невозможно поступать наперекор обществу; во-первых, обстоятельства этого не оправдывают; во-вторых, я должна буду поссориться с моими родственниками Лестерами.

— А! — сказал он значительным тоном. — Я слышу, что вместе с прочими гнусными преступлениями меня обвиняют в том, что я имею замыслы на состояние мисс Лестер.

— Где вы это слышали? — воскликнула она с удивлением.

— Предполагают, будто я прилагаю все силы, чтоб уговорить мисс Лестер бежать со мной для того, чтобы присвоить себе ее четырнадцать тысяч, — продолжал он, не отвечая на вопрос. — Позвольте мне уверить вас, мисс Бордильон, честным словом, что когда я женюсь, для меня будет решительно все равно, имеет ли моя жена четырнадцать тысяч фунтов или пенсов.

— Я желала бы, чтоб вы не упоминали об этих вещах, — закричала она, — мне так неприятно слышать их! Сама я не могу не чувствовать к вам доверия; в вас есть что-то такое, чему я поверила с первого раза и чему верю теперь. Но если вы думаете, то поймете, что мне невозможно бороться против общественного мнения, продолжая принимать вас здесь. Если бы вы были откровеннее, тогда дело другое. На вашем месте, мистер Лидни, — вдруг сказала она, вставая и протягивая ему руку на прощанье, — я не оставалась бы в Дэншельде.