Генри Вуд - Присяга леди Аделаиды
— Злодей! — воскликнул лорд Дэн, и глаза его сверкнули гневом. — Он заслуживает виселицы за то, что уговорил на это бедных браконьеров. И этого человека принимали в здешних гостиных как равного, он вкрался в общество Марии Лестер!
Внезапное угрызение или что-то похожее на него овладело лордом Дэном. Он молчал, наблюдая за этим человеком и надеясь его поймать; но теперь он спрашивал себя, не поступил ли он очень дурно и не будет ли общество иметь причину осуждать его. Еще другая мысль пришла ему в голову, и ему показалось очень странно, что он не подумал об этом прежде: не надеялся ли Лидни жениться на мисс Лестер. Каждую минуту убеждение его в этом становилось сильнее, и горячая краска покрыла его лицо, когда он вспомнил свое непростительное молчание перед Лестером. Прежде чем краска сошла с его лица, он пошел к Дэншельдскому замку.
Лестер и леди Аделаида только что вернулись из Грис-Кросса, и Мария была одна в гостиной. Она подошла к нему, улыбаясь и протянув руку; он думал, как она очаровательна в хорошеньком белом кисейном платье, с нежным румянцем на щеках. Лорд Дэн спросил о Лестере.
— Он сейчас придет сюда, — сказала Мария. — Кажется, папа моет руки.
Мария спокойно села. Лорд Дэн, глядя на нее, готов был прикусить себе язык с досады, что он молчал перед Лестером и таким образом, может быть, дал возможность этому авантюристу Лидни встречаться с этой хорошенькой, неопытной девушкой.
— Если бы я знал, что вы одни дома сегодня, я прислал бы к вам Цецилию.
— Я была целый день у мисс Бордильон. Мы пробовали новую игру в карты — скачку с препятствиями. Вы играли когда-нибудь?
— Нет, — сказал лорд Дэн. — Сколько человек могут играть?
— О! Я думаю, сколько угодно. Нас было четверо.
— Вы и мисс Бордильон, и…
Не нужно было его твердого взгляда, чтобы вызвать яркий румянец на ее лицо, когда он ждал продолжения, которого она никак не могла не сказать.
— И мистер Джемз, который зашел, и… мистер Лидни.
Вспомнив то, что произошло между нею и лордом Дэном относительно Лидни, она не могла, не колеблясь, произнести его имя; вспомнив, каковы были ее чувства, она не могла не сконфузиться. Даже шея и руки ее покраснели, глаза опустились, пальцы нервно дрожали. Лорд Дэн подошел и заговорил очень кротко, стоя и глядя на нее.
— Я не хотел бы ни одним словом огорчить вас, Мария, но я думал, что вы послушаетесь моего предостережения избегать этого человека. Хуже его нет на свете.
— О, лорд Дэн, вам не следует это говорить!
Он наклонился и положил руку на ее плечо.
— Я говорю вам правду, Мария. И эта правда через несколько дней станет известна и вам, и всем. Я не желаю сказать вам теперь большего, только остерегайтесь.
Пришел Лестер. Лорд Дэн отправился с ним в кабинет и стал предостерегать его против Лидни. Сквайр принял это с равнодушием, которое раздражало лорда Дэна. Он просил Лестера остерегаться, потому что, если он не ошибается, этот человек имеет виды на руку Марии и старается склонить ее дать ему слово.
Лестер был как громом поражен. Никогда подобная возможность не предоставлялась ему, и он принял ее с непонятным страхом. Имеет виды на его дочь и на ее состояние! На эти четырнадцать тысяч, которые его разорят! Крупные капли пота выступили на лице сквайра Лестера.
Лорд Дэн не сказал ни слова о Марин, он даже не упомянул об игре в карты, он даже не намекнул на предполагаемое нападение на замок. Но он сказал о склонности к браконьерству, о сомнительной прошлой жизни этого человека, и когда он ушел, Лестер остался в убеждении, что такой дерзкий злодей никогда еще не расхаживал на свободе.
Лестер пошел к чаю в столовую, где жена и Мария ждали его. Только что он сел, как послышался звон колокольчика и голос Лидни в передней. Лестер с гневом выбежал и с разными оскорбительными словами приказал молодому человеку уйти. Леди Аделаида смутилась, Мария испугалась, слуги выглядывали из дверей.
— Что случилось? Что я сделал? — с изумлением спрашивал Лидни.
Но сквайр не хотел вступать в объяснения; он кричал, бранился, откидывая со лба свои серебристые волосы, и чуть не топал ногами и действовал так оскорбительно, как только может действовать человек, пришедший в ярость. Лидни стоял бесстрашно и совершенно спокойно.
— Стану я объясняться с вами! — ревел сквайр. — Как вы смеете просить объяснения? Если вы не уйдете сию минуту, мои слуги выгонят вас. Не смейте никогда переступать порог моего дома. Уйдете вы?
Лидни оставался еще с минуту, подняв голову, с улыбкой, и каждая черта его лица, каждое движение выражали гордую повелительность, как будто он стоял выше этого оскорбления, как будто оно не могло его коснуться. Потом вежливо поклонившись леди Аделаиде и мисс Лестер, которая готова была упасть без чувств, он повернулся и вышел в дверь, которую отворил лакей. Лестер посмотрел вслед своему гостю с каким-то изумлением, потому что его вдруг поразило в эту минуту, как он был похож на другого гостя, который вышел перед ним.
Этот другой гость, лорд Дэн, шел домой в глубокой задумчивости, размышляя, как он должен поступить относительно замышляемого ночного нападения. Разные события этого вечера привели его в лихорадочное состояние, и он прошел на утесы подышать свежим воздухом, прежде чем войдет в замок. Он стоял на краю утеса в чистой атмосфере, на тихом ветре и смотрел на широкое море. Вдруг ему пришло в голову, что он стоит именно на том месте, откуда упал его кузен Гэрри Дэн, и он повернулся с каким-то неприятным чувством, чтобы вернуться назад. Прямо на пути его находились развалины капеллы. Яркая луна освещала живописные развалины, разрушенные стены, зеленый плющ, изломанные отверстия. Лорд Дэн не входил в эти развалины с тех самых давних пор, когда любил леди Аделаиду.
Когда он вошел в развалины, прошлое весьма естественно пришло ему на память. Это место казалось совершенно таким, как прежде; там были остатки алтаря, могильные камни, холодные и серые, сырой мох, открытые окна, имевшие вид привидений. Лорд Дэн помнил каждое место, тут ничего не переменилось, но в нем самом — ах, как много!
Оставаясь в развалинах, он нехотя погрузился в прошлое. Исчезнувшие сцены пришли к нему на память и проходили перед его глазами не как мимолетная фантасмагория, а как настоящее, как живая действительность. Его любовь к Аделаиде, ее внезапный и таинственный отказ, их взаимное старание обмануть Гэрри Дэна и страшная смерть последнего. Когда мысли лорда Дэна дошли до этого, воспоминания его сделались не совсем приятны, особенно в этом уединенном месте, населенном, по народному поверию, приведениями.
Лорд Дэн, хотя и не столь уж суеверный, сознавал в себе чувство не совсем веселое. Он хотел выйти из развалин, когда какая-то фигура показалась в отверстии окна и заглядывала в развалины, смотря, как казалось, на него, лорда Дэна.
Если благородный ум лорда Дэна мог верить когда-нибудь в привидения, то, конечно, он поверил бы в эту минуту. Он стоял неподвижно и смотрел, смотрел на лицо, заглядывавшее в окно, и по мере того, как черты этого лица становились ясны, пот выступил из каждой поры его тела и сдерживаемый крик сорвался с его губ, потому что это было лицо мертвеца — Гэрри Дэна.
Когда-то знакомые черты ясно обозначались при лунном сиянии, слишком ясно для того, чтобы лорд Дэн мог их принять за черты другого человека. Будет ли он стыдиться в последующей жизни, вспоминая это ужасное чувство суеверного страха и что он осмотрелся вокруг, как бы ища защиты? Только на минуту отвел он глаза в другую сторону, и когда оглянулся назад, фигура исчезла.
С минуту собираясь с силами, он выбежал в ближайшую дверь. Ничего не было видно. Он обежал вокруг развалин. Если это был не призрак, то должен быть человек; в одном лорд Дэн готов был поклясться, если нужно, что он этого не вообразил. Никого не было видно, убежать с утесов ни с какой стороны возможности не было, и лорд Дэн пришел к такому заключению, что он видел дух своего кузена.
Да. Лорд Дэн был благоразумным англичанином средних лет, весьма практичным, а между тем он верил этому. Нехотя он бранил себя за это, но верил невольно, потому что суеверное убеждение было сильнее, чем его здравый смысл.
Он тряс себя, чтобы удостовериться, не спит ли он; он снял шляпу и вытер свой влажный лоб и посмотрел на небо и на луну, чтобы удостовериться, не сон ли это. Он знал, что суеверное воображение часто играет странные шутки. Все напрасно. Он не мог забыть ни этого явления, ни страха, который оно оставило в нем, и быстро повернул к своему дому.
У ворот стоял Брефф и наслаждался свежим воздухом; буфетчик всегда имел эту привычку, и она не исчезла с его годами. Когда он посторонился, чтобы пропустить лорда Дэна, то, посмотрев на него, вздрогнул. В расстроенных, бледных чертах, которые осветил фонарь, в испуганных, диких глазах Брефф с трудом узнал своего барина.
