Патриция Хаган - Любовь и ярость
Колт попытался вспомнить, что ему было известно о Франции из книг и писем родителей. Еще со школьной скамьи он знал, что всю её огромную территорию делят на почти равные части четыре полноводные реки и величественная горная цепь. Кроме красавицы Сены, которая сначала медленно и плавно катила свои волны под мостами и арками столицы, а потом спешила на север, к Ла Маншу, была ещё полноводная Луара на западе, на чьих живописных берегах до сих пор тут и там были раскиданы великолепные средневековые замки. Луара, воды которой щедро поили все западное побережье, несла свои воды в Атлантический океан, заканчивая путешествие у северной части Бискайского залива. На юге бурная и коварная Гаронна, сливаясь с сестрой Жирондой, тоже торопилась к океану, а величественная Рона, начиная свой путь среди восточных отрогов Альп, спешила на юг, чтобы напоить на своем пути знаменитые виноградники Прованса.
А бросив взгляд на север Колт только восхищенно присвистнул: перед его глазами раскинулись цепью строгие и мрачные горные вершины Альп, меж которыми одиноко и гордо устремлялся к небу неприступный заснеженный пик Монблана.
- Колт...
Голос Бранча прервал очарование и вернул Колта к действительности. Взгляни-ка туда!
Прямо перед ними на совершенно отвесной скале высотой не менее десяти футов возвышалось холодное, мрачное с виду здание. По всей вероятности, это и был тот самый женский монастырь, куда ушла сестра ... Как Дани могла ... Впрочем, сейчас было не время об этом думать.
Ведущая к монастырю узкая тропа, петляя и извиваясь, казалось, круто поднималась куда-то к небу. Кое-где перила уже отсутствовали, и малейшая оплошность грозила падением с огромной высоты и мучительной смертью на острых, как копья, обломках скал.
Наконец они достигли окованных железом тяжелых ворот и Колт тяжело спешился, собираясь пройти во внутренний двор обители. Копыта лошадей заскрипели по вымощенной камнями дорожке, а взгляды путешественников растерянно перебегали по разбросанным тут и там низеньким мраморным скамьям, статуям святых и мучеников. Холодом и суровым аскетизмом веяло от этой картины: всюду голые камни, ни единой травинки, ни даже самого крохотного деревца не мог отыскать их взгляд.
По другую сторону двора находился и вход в саму обитель. Построенная из грубо обтесанных камней, она была прямоугольной формы и занимала площадь не меньше половины акра. Высокая остроконечная крыша венчала угрюмое двухэтажное здание, а дюжина узких сводчатых окошек выходила во внутренний двор.
Слева от него припало к земле низкое, приземистое здание, от него к монастырю вела крытая галерея. На крыше дома высилась узкая колокольня и жалкие остатки плюща ещё цеплялись за холодные каменные стены в последней отчаянной попытке выжить. Откуда-то изнутри до Колта и остальных донеслись неясные звуки нежных женских голосов, поющих псалом. Если бы не звуки пения, монастырь казался бы вымершим.
Древний запор на железных воротах не выдержал удара прикладом винтовки и дверь с резким, пронзительным скрежетом отворилась. Колт с некоторой опаской вошел внутрь, махнув рукой Бриане и Бранчу, чтобы не отставали.
Как будто в ожидании их прихода, из-за угла церкви вынырнула кругленькая приземистая женщина и заторопилась им навстречу. Из-под туго накрахмаленного белоснежного чепца не выбивалось ни единого волоса, плотная ткань туго охватывала скулы и подбородок, а заостренный колпачок угрожающе кивал. С него на плечи монашки спускалась короткая белая вуаль.
Когда женщина подошла ближе, путешественники убедились, что в её неприветливом лице нет и намека на гостеприимство. За толстыми стеклами очков прятались холодные, острые, как буравчики глаза, а тонкие губы были плотно сжаты. Широко, по мужски шагая, женщина направилась прямо к ним.
- Что вам здесь нужно? - резко спросила она по-французски.
Как можно мягче Колт объяснил, что он разыскивает Даниеллу Колтрейн, свою сестру, которая не так давно стала монахиней в здешней обители.
- Послушницей, - быстро поправила Бриана.
Глаза пожилой монахини остановились на лице молодой девушки, удивление во взгляде быстро уступило место презрению. Бриана опустила глаза и ахнула: на ней по-прежнему были одолженные у Бранча брюки и она, невольно поежившись, почувствовала себя на редкость неуютно.
- Моя сестра, - напомнил Колт, - я бы хотел поговорить с ней.
Монахиня смерила его негодующим взглядом. - Мне ничего не известно об этом. А вы спрашивали разрешения у матери-настоятельницы?
За спиной Колта прошелестел тихий шепот Брианы, - Она, возможно, даже не имеет права признаться, что Дани здесь. Или сама не знает об этом. Вступая в монастырь, девушка отказывается от всего, даже от своего имени, и получает взамен другое. А прежнее её имя может быть даже не известно.
Колт с сомнением покачал головой и снова повернулся к монахине. Послушайте, во что бы то ни стало мне нужно увидеть сестру и я добьюсь этого, даже если придется разобрать вашу обитель по камушку!
Монахиня, в испуге вытаращив глаза, отшатнулась: за все сорок два года, проведенные ею в обители Пресвятой Богородицы никто даже не пытался посягнуть на её власть, как только что сделал этот странный молодой человек. По освященным столетиями монастырским правилам, любого странника, постучавшего в двери святой обители, досыта кормили, но затем как можно быстрее отсылали прочь из монастыря. Никто не мог рассчитывать на большее и, насколько ей было известно, так было всегда, с того момента, как пятьсот лет назад на этих суровых неприступных скалах выросли стены женской обители.
Не колеблясь ни минуты, сестра Мария направилась к воротам и указала на узенькую тропинку, сбегающую круто вниз с Желтой горы, - Ступай с миром, сын мой. Что сделано, то сделано, - как можно мягче произнесла она, - Здесь больше нет никого, кого бы ты смог назвать своей сестрой.
Сдавленное рычание вырвалось у Колта сквозь стиснутые зубы. Ну, что ж, пусть будет так. Оттолкнув её в сторону, он кинулся к церкви.
За ним по пятам семенила сестра Мария, жалобно причитая, - Нет, нет! Немедленно уезжайте! Сюда нельзя! - Голос её пресекся. Ну почему он не слушает?! Все вступившие в монастырь давали обет отказаться от мира. Даже забыть о своих семьях и всех, кого они любили. Господь становился их семьей - их единственной семьей! И те, кого сестры навсегда оставляли, приходя сюда, должны были смириться с этим правилом, каким бы жестоким он не казалось.
Спеша за широко шагающим Колтом, сестра Мария в отчаянии ломала пухлые руки, - Послушайте же! - безнадежно взывала она. Наконец, он повернулся и с высоты своего роста уставился на нее. - Она не сможет даже поговорить с вами, ведь пойти на это значит нарушить свои обеты! Это строжайше запрещено. Вы только принесете ей горе, если ...
Колт резко отвернулся от задыхающейся женщины и ринулся вперед. Схватившись рукой за тяжелые двойные двери церкви, он одним движением резко распахнул их.
Пение смолкло и сорок пар глаз в замешательстве уставились на него. Колт никогда, даже в глубине души не смог бы признаться себе, как на него подействовала атмосфера, царившая в церкви, куда сквозь высокие стрельчатые витражи робко проникали солнечные лучи, бросая разноцветные отблески на бесчисленную вереницу коленопреклоненных женщин в одинаковых белых одеяниях. Все они казались одинаковыми, их молитвенные позы, склоненные головы, покорно сложенные руки.
Напротив входа стояла статуя девы Марии и трех других святых, а над алтарем - большое распятие красного дерева с серебряной фигурой Спасителя. Легкий шепот пролетел по церкви над склоненными головами монахинь, и у ног Колта заколыхались белые волны чепцов.
Под этими удивленными и встревоженными взглядами незнакомых женщин, казавшихся ему похожими друг на друга, как сестры, Колт похолодел от испуга, чувствуя, что никогда в жизни не сможет узнать, которая из них Дани. Он вышел на середину церкви и глухо пробормотал, - Прошу прощения, что нарушил ваш покой. Но я ищу свою сестру, Даниеллу Колтрейн. - Он пробежался взглядом по обращенным к нему женским лицам, стараясь найти одно, испуганное, взволнованное - лицо его сестры, но не встретив его, тихо спросил, - Где же ты, Дани? Ты так нужна мне!
Наступила тишина. Все затаили дыхание.
Все ещё стоя на крыльце сестра Мария испуганно завопила, - Она не сможет ответить вам. Она дала обеты и ей не позволено разговаривать с вами.
- Она кое-чем обязана мне, сестра, - коротко ответил Колт. - Я её брат и она нужна мне. И я уверен, что это не менее важно, чем данные ею обеты.
Сестры склонили головы и вновь по церкви пронесся тихий взволнованный шепот. Вдруг краем глаза Колт заметил какое-то движение и резко повернулся : одна из монахинь тихо, но решительно направлялась прямо к нему.
Белое озеро монашеских чепцов заколыхалось, будто подернутое рябью.
