Елена Катасонова - Возвращение в Коктебель
4
- Возьми. Потом прочитаешь.
Дима сунул ей в руку клочок бумаги и заторопился к выходу: до отхода поезда оставалось пять минут. Натка видела, как он шел по перрону, потом резко остановился и бросился назад - к ее вагону, к окну.
Встал у окна и смотрел на свою Натку, будто расставался навеки. Не улыбался, не махал прощально рукой, просто стоял и смотрел. А когда уплыл вместе с перроном назад, в Коктебель, Натка развернула листок. "Медвежонок, ты хоть понял, что это любовь? Не убегай от меня, пожалуйста". Вместо подписи - телефон. Конечно, служебный.
"Ты хоть понял, что это любовь... Ты хоть понял, что это любовь..." Куда уж ей от него бежать, хотя вроде бы есть Алик, и Дима даже принес однажды от него письмо - вытащил из клетки на букву "л", не зная, что от соперника.
Натка затрясла головой, застонала тихонько: какой там Алик, какое письмо? Ничего теперь, кроме Димы, нет, а ведь встречалась с Аликом почти три года и было как будто совсем неплохо.
К вечеру поезд остановился в чистом поле. Постоял, словно раздумывая, двинулся неуверенно, снова остановился. По давней привычке - до всеобщего обнищания было еще далеко - Натка пообедала в ресторане: любила посидеть за столиком, поглядывая на бегущие назад поля, любила послушать музыку, которой, впрочем, в этот раз уже не было. Но все равно сиделось ей хорошо тихо, спокойно, нет никого: народ, как всегда, поистратился на курорте.
А поезд стоял себе и стоял и дальше, похоже, ехать не собирался. Наконец радист, прокашлявшись, объявил, что впереди крушение и делают обходной путь. Все разом зашумели, затолковали - возбужденно и вроде бы даже весело. Крушение... Ну надо же! Так прямо и говорят! Вот она гласность! Отговорившись, беспечные пассажиры - опять-таки разом почувствовали острый голод: сколько придется стоять, неизвестно, а они ведь такого не ждали, на такое они не рассчитывали, думали, утром - Москва. Побежали в ресторан, обгоняя друг друга, а он закрыт, заперт! Однако то же радио обнадежило: дескать, сейчас понесут бутерброды. И тут же по вагонам пошли официанты в белых, нечистых фартуках. Хлеб с колбасой предлагался по неслыханной, просто пиратской цене - кошелек или жизнь. Да еще - по одному куску в руки. Тут уж даже Натка купила, хотя только что отобедала.
Снова, откашлявшись, заговорило радио: сухо предупредило, что вода на исходе и скоро запрут туалеты. Все бросились в конец коридора, мигом образовалась привычная очередь. Стемнело. Зажегся свет - правда, довольно хилый. Читавшие, вздохнув, отложили газеты и книги и приготовились терпеливо ждать.
А у Натки в купе зачинался пир. Молодой и веселый Аркадий вытащил из сумки вино - крымское, настоящее, добытое неведомо как, в обход сурового закона о повальной трезвости, Натка выложила на стол огромные южные помидоры, черные от загара девушки - плоские лепешки лаваша. "Как чувствовали! - радовались они. - В последнюю минуту купили!"
- Пора начинать новую жизнь, - резвился польщенный общим вниманием Аркадий. - Женщины поддерживают огонь в очаге, мужчины отправляются на охоту.
- Представьте, что мы тут и остались, - размечталась одна из девушек. - Про нас забыли, рельсы заросли травой, и мы начинаем с нуля.
Начиталась, должно быть, фантастики.
- Выбираем лидера, - подхватил Аркадий, - создаются новые семьи, - он подмигнул девушке, - рождаются дети...
- Чему это вы так радуетесь? - заглянул в купе пляжный знакомец. - У нас в купе - прямо траур.
Пригласили войти, предложили выпить.
- Как это я додумалась купить помидоры! - хвалила себя Натка.
- А я - вина! - не отставал Аркадий. - Добыл просто из-под земли, рисковал, можно сказать, жизнью! Пейте, пейте, пока работают туалеты!
Натка смеясь уплетала за обе щеки сочные помидоры - хлеб с колбасой отдала голодному гостю, - сладкое вино пахло югом. Какое у нее приключение, а Дима не знает! Грех веселиться: там, впереди, должно быть, погибли люди... "А вдруг я бы ехала в том поезде? - с замиранием сердца представляла Натка. - Как бы он, наверное, горевал..." Не о матери, не о дочке думала, только о Диме: люди, когда влюблены, дикие эгоисты. "Медвежонок, ты хоть понял, что это любовь?"
Была глухая южная ночь, когда они двинулись дальше. Через два часа в призрачном лунном свете Натка увидела рухнувшие в воду вагоны. Медленно-медленно поезд свернул на обходной путь и пополз, чуть дыша, осторожно постукивая колесами. Вагоны угрожающе заваливались влево, казалось, сейчас, сию минуту они оторвутся от узкой стальной полосы - так велик, так опасен был крен. Натка замерла у окна, вот когда ей стало по-настоящему страшно.
Проехали... Пронесло... Весело застучали колеса, машинист дал длинный, победный гудок. Теперь можно и спать. Но Натка все стояла у окна, глядя на черные, бегущие назад деревья, на рваные тучи, сквозь которые летела за поездом всегда загадочная луна. Стояла и мечтала о Диме. "И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг..." Ведь это вполне мог быть их поезд.
Она тихонько вошла в купе. Крепко спали, нахохотавшись, девушки, мирно похрапывал наверху Аркадий. Натка уснула только под утро, но проснулась быстро, легко: до встречи с Димой оставалось всего три дня.
Целых три дня!
Что творилось в тот день на вокзале! Гласность-то гласностью, а что за поезд попал в аварию, номер-то его какой? - от граждан все-таки утаили. Запаздывали на много часов все поезда из Крыма, встречающие метались, ругались, плакали - в зависимости от степени родства, темперамента и любви. Натка сразу увидела Алика. Он сдержанно улыбнулся - она не ответила на два его последних письма, - взял чемодан, поцеловал в щеку.
- Мама твоя с ума сходит.
- А Лена?
- Леночка ее утешает. Но, конечно, тоже волнуется. Давай-ка сразу им позвоним.
Позвонили. Приехали.
- Маленький мой! - виновато шепнула Натка, прижимая к себе дочь.
Хрупкие косточки, легкие, как у козленка, ноги, пахнет свежестью и чистотой детская кожа.
- Дай-ка я тебя поцелую. - К Натке уже спешила мама. - Напугала ты нас, путешественница.
Борщ, жаркое, торт... Все как положено. Набежала, конечно, Зина, отругала за помидоры.
- Здрасьте вам! Она, видите ли, кормила купе! Как всегда, больше всех надо! А я-то, дура, обещала Ларочке: "Вот увидишь, тетка что-нибудь привезет!"
- А тетка и привезла, - улыбнулась Натка. - Каждой девочке - по колечку. Их там прямо на пляже и продают.
- Где, где колечко? - обрадовалась Лена. И тут же надела кольцо на палец.
- Да-а-а, - разочарованно протянула Зина, - Ленке-то своей лучше.
- Почему лучше? - испугалась Натка: на ровном месте Зина могла обидеться и даже заплакать. - Просто разные, неинтересно же одинаковые. Ларочке светлее, к глазам...
Обиженно моргая, Зина смотрела в сторону. Натка торопливо сунула руку в сумку и - о счастье! - нащупала помидор.
- Ну-ка, ну-ка, - она вывалила все из сумки. - Да их тут целых три штуки! Смотри, какие громадные!
- Давай сюда, - смягчилась Зина. - Хоть что-то...
Она схватила помидоры и ушла в коридор - спрятать в пакет. Алик задумчиво и серьезно глядел ей вслед. Потом встал, взял Натку за руку, потянул в соседнюю комнату.
- Я так соскучился, а ты? - робко коснулся ее плеча.
- Я тоже, - виновато пробормотала Натка.
Впервые она обрадовалась, что им некуда деться. Но Алик торжественно вытащил из кармана ключ.
- Вот! Генка уехал. Почти на месяц. Повезло, правда?
- Ага.
- Давай сбежим?
- Неудобно.
- Эй, вы, - всунулась в дверь разгоряченная Зина. - Чего это вы тут секретничаете?
К счастью, ее позвала мама.
- Странная она у тебя, - сказал Алик, когда скрылась Зина.
- Она не странная, - вступилась за сестру Натка, - она...
- Бестактная, - подсказал Алик.
- Непосредственная, - поправила его Натка.
- Да уж, - хмыкнул Алик.
- Ей и в голову не приходит... - начала было Натка, но Алик перебил с непривычной для него резкостью:
- ...Что твоя дочка тоже любит, например, помидоры.
- При чем тут помидоры? - растерялась Натка.
- Это я так, к слову.
Натка огорчилась и почему-то вспомнила о своей итальянской юбке.
- Зинуль, а юбку ты принесла? - спросила она, проводив Алика.
- Какую? - вытаращила на нее глаза Зина.
- Итальянскую.
- Так я же ее ношу! - возмутилась Зина.
- Понимаю, - кивнула Натка. - Но мне бы хотелось...
- Чудная ты в самом деле, - обиделась Зина. - Тут Вовка черт-те что вытворяет, а ты про какую-то юбку... Ну, я побежала!
- А торт? - встрепенулась мама. - Тортик возьми для Ларочки!
Уложили в коробку остатки торта. Зина чмокнула в щеку мать, махнула сестре, потрепала по щеке Лену - та при тетке всегда как-то сжималась - и убежала.
- Натуся, - укоризненно заметила мама, - по-моему, Зина обиделась. Зачем ты про юбку?
- Мне хотелось ее поносить, - объяснила Натка.
Мама скорбно покачала головой, и Натка привычно почувствовала себя виноватой. Но тут ее обняла, к ней прижалась дочка.
- Какая ты красивая, мамочка, как загорела...
