Лиза Альтер - Непутевая
— Айра, как ты насчет того, чтобы завести ребенка? — спросила я через пару дней после его возвращения.
— Ты не…
— Нет-нет. Я только думала об этом, пока тебя не было.
Он просиял.
— Джинни! Я так хочу ребенка! Моя первая жена и слышать об этом не могла, поэтому я боялся предложить тебе.
— Айра, я хочу от тебя ребенка, — решительно заявила я.
Был вторник, всего семнадцать пятнадцать, Айра опаздывал на заседание своих пожарных, пятнадцать раз звонил телефон — но мы занялись любовью. Я испытала оргазм. Такой, как когда-то с Эдди. Айра лежал головой на моей покрытой красными пятнами груди и плакал от счастья.
Настал сезон охоты на птиц, но Айра остался дома — приносить мне в постель лекарство от тошноты. Выпал снег, но «Сноу Кэт» № 44 так и остался стоять в гараже: его хозяин лежал головой у меня на животе, слушал, как бьется сердечко, и позволял ребенку толкать его в лицо из своего надежного укрытия. Рони звал его на подледный лов, но Айра отдал ему свой ледоруб и остался дома — массировать мои отекающие лодыжки. Он больше не требовал, чтобы я была счастлива. Он знал, что я счастлива, а я — что счастлив он.
Никогда еще свет не видел такого долгожданного ребенка. По крайней мере, мы так считали. Я глотала книгу за книгой в поисках советов, как вести себя во время родов. Оказывается, родив, нужно сразу громко сказать: «Наша дочь! (сын!) Добро пожаловать в этот мир! Счастливые родители под звуки торжественной музыки приветствуют тебя! Я радуюсь, увидев нашего маленького херувимчика. Она (он) очаровывает меня! В глубине души я испытываю благоговение перед таким совершенством!»
Наконец-то я стала сама собой. Почему я так долго не понимала, в чем мое предназначение?
Однажды на одной из Анжелиных вечеринок я зацепилась за провод торшера и плашмя упала на пол. Анжела захлопотала, а Айрины тетки, кузины и я сама ждали, не будет ли выкидыша. Когда стало ясно, что все обошлось, я с трудом успокоила плачущую и проклинающую себя Анжелу.
Я была готова к родам. Но не готова к боли. Такой боли не бывает, говорила я себе, корчась на больничной койке. Сами роды, за которыми я следила в зеркало, были куда живописней того, что показывала когда-то Лаверна: зеленые — от детского места, черные — от волосиков Блиссов, красные — от моей собственной крови. Я забыла произнести вычитанную торжественную речь, потому что испытывала такое облегчение, что нестерпимая боль позади.
Венди родилась вскоре после открытия сезона форели, но Айрины удочки так и остались висеть в чулане. Вместо рыбалки Айра лежал в нашей постели и с восхищением смотрел, как крошечная девочка тискает мою распухшую грудь, тычется в нее носиком и шумно сосет. Наконец я нашла профессию, которой могла отдаться со всем энтузиазмом: кормящая мать.
— Ну, как сегодня наш маленький ангелочек? Как ее стул? — спрашивал Айра, возвращаясь вечером домой. — По-прежнему твердый?
— Нет, на этот раз, слава Богу, мягче.
— На что похож? На овсянку? Или банан?
— Нечто среднее между вчерашним сливочным супом и омлетом. Только коричневый.
— Не зеленый?
— Нет, цвета карамели, ближе к шоколаду.
— Сильно кряхтела?
— Прилично. Но не так, как вчера.
— Отлично! — удовлетворенно говорил он.
После того как Венди последний раз ела и срыгивала на нашу постель, мы ложились с ней рядом и умилялись каждому крошечному очаровательному пальчику, ручке, ножке — так новоиспеченный владелец автомобиля проверяет каждую вмятину и царапину. Она брыкалась, морщила лобик, поджимала губки, а мы немедленно старались сделать ей что-нибудь приятное.
— Почему бы тебе не взять недельку, — предложила я однажды за ужином, — съездим в Теннесси, покажем Венди моим родителям?
С тех пор как Айра закончил службу в Фортсе-Дик, он почти не выезжал из Старкс-Бога, разве что изредка в Монреаль или Бостон на хоккей и бейсбол и в летний лагерь. Он заявлял, что, если все остальные города похожи на Нью-Джерси, он никуда не хочет ехать. «Я и так живу в одном из самых красивых мест. Зачем ехать в какой-то Скенектади?»
— Ты говорила, твои родители умерли, — удивился Айра.
Это была правда. Я говорила ему, что мои родители не могут приехать на нашу свадьбу или в гости потому, что их нет в живых.
— Да, для меня. В то время, — неубедительно объяснила я, не зная, как найти оправдание тому, что вычеркнула их из своей жизни в надежде на избавление от буржуйского влияния. Теперь я понимала, что меня трудно простить. Если я приеду с мужем и ребенком, это будет мой жест примирения. — Пожалуйста, Айра. Теннесси совсем не похож на Нью-Джерси.
Айра с грустью вернулся к своей отбивной.
— Ладно. Заедем тогда во Флориду, покажем ее моим родителям. В марте я буду посвободней.
Я знала, что только перспектива похвалиться дочерью может заставить его уехать из Старкс-Бога.
Мои родители встретили нас в аэропорту так, будто мы приехали из Старого Света. Никогда они не обнимали меня так, как тогда, — чуть не сломали ребра. Мамин «Инстаматик» жрал пленку ярд за ярдом, празднуя вместе с ними победу. Еще бы! После более чем четырех лет молчания и кучи нераспечатанных писем со штампом «Адресат неизвестен» их строптивая дочь вернулась домой (конечно, они всегда в этом были уверены!) — и не одна, а с красавцем мужем и очаровательной дочкой. Их Джинни, похоже, остепенилась.
Они деликатно не стали вспоминать прошлое. Мама немедленно занялась Венди, позволив ей все разрушать в доме и умудряясь не выражать своего недовольства. Венди училась ходить и хваталась за все что попало, включая белоснежную скатерть с фамильным фарфором.
Майор обнял Айру за плечи, — Айра неловко смотрел вниз, чтобы не видеть изуродованного пальца, — и повел показывать завод и ферму. Потом повез в загородный клуб играть в гольф и даже обсудил возможность пожизненного страхового полиса.
Венди спала, майор и Айра играли в гольф, а мы с мамой сидели в гостиной и, не зная о чем говорить, слушали тиканье фамильных часов.
— Мы так долго ничего не знали о тебе, дорогая, — неловко заговорила мать.
— Да, да…
— Надеюсь, ты была здорова и счастлива.
С плохо скрываемой ненавистью я посмотрела на нее. Она надеялась, что я здорова и счастлива? А я в Вермонте желала им смерти, чтобы избавиться наконец от их вездесущего влияния, и только недавно поняла, что, как ни старалась жить не так, как они хотели, все равно не была полностью свободна и счастлива. К черту теории о свободе! Не верю…
— Я была здорова и счастлива, мама. Когда не болела и не была несчастна.
— Что ж, — философски заключила мать. — Жизнь есть жизнь.
Стоп! Что-то во мне взбесилось. Почему ты не хочешь услышать, чем я болела и от чего страдала? Неинтересно?
— Какой замечательный ребенок Венди.
— Спасибо. Для разнообразия и я сделала что-то хорошее.
Как всегда, мать сделала вид, что не заметила моего вызова.
— Не затягивай со вторым, — доверительно посоветовала она, не спрашивая, хочется ли мне присоединиться к когорте многодетных матерей. — Им будет веселей расти вместе.
— Сказать правду, мама, мне и в голову не приходило завести второго ребенка, — нагло соврала я. На самом деле я уже поняла, что материнство — мое призвание. Как сказала бы Эдди, я от него «тащилась». Мысль о втором ребенке уже пару месяцев не давала мне покоя, но мамино замечание было очень некстати. Я не считала само собой разумеющимся, что должна следовать ее советам.
— Конечно, — удивилась она. — Извини. Просто единственный ребенок часто избалован. С двумя легче.
— По-моему, это такая же чушь, как мысль о том, что мы можем выйти из оккупированного Вьетнама, только оккупировав Лаос — резко ответила я. (И почему я не могу не дерзить своей бедной матери?)
Роскошное поместье родителей Айры каменной веткой спаржи возвышалось на окраине Бока-Равтона. «Бока» — называли они его.
— Дети! Неужели ты их не любишь? Заводи побольше! Наполни ими дом Папы Блисса сверху донизу! — поучала меня миссис Блисс.
Айра с отцом играли в гольф, а мы лежали на пляже. Венди ковыляла за отступающей волной, а потом с визгом бежала ко мне от новой пенящейся волны. Как можно не любить это нежное детское тельце, загоревшее под палящим солнцем? Каждая ракушка, каждая птичка, каждый кусок липких морских водорослей — все для нее удивительно и таинственно. Наблюдать за Венди — все равно что пить нектар.
— Нет для женщины большей награды, чем здоровый счастливый ребенок, — разглагольствовала миссис Блисс.
— А если он не здоровый? И не счастливый? — Мне очень не хотелось подвергнуться промыванию мозгов тайным агентом богини плодородия. Черт бы их всех побрал! Я хотела второго ребенка, но должна была принять собственное решение.
