Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга первая
Мари поинтересовалась, далеко ли от мест, где они теперь находятся, живет колонист.
— Четверть часа верхом, никак не больше, — ответил губернатор.
В знак благодарности она одарила его нежнейшей улыбкой и снова спросила:
— Полагаю, вы хотя бы предупредили его о нашем визите?
— Надеюсь, — ответил он, — мой кузен, как я и просил его об этом, съездил туда нынче утром и предупредил. Я послал к этому колонисту капитана де Сент-Обена, ибо супругу вашему, похоже, весьма не терпелось выяснить насчет одного дела, в котором, похоже, сам он вряд ли смог бы добиться успеха. В общем, у меня сложилось впечатление, что он отнюдь не возражал бы, если бы я сам занялся им вместо него. Я предложил ему связаться с Сент-Обеном, дабы получить у него более подробные сведения, и одновременно послал все того же Сент-Обена предупредить колониста…
— А что это за колонист?
Жак придержал лошадь и бросил на Мари взгляд, в котором она заметила какое-то странное выражение.
— Этого колониста, — медленно произнес он, увидев, что и она тоже натянула поводья, — зовут господин де Драсле… Разумеется, это имя ничего вам не говорит, во всяком случае сегодня. Не исключено, однако, что нынче же вечером или завтра Сент-Андре в разговоре с вами упомянет это имя… Тем не менее, по правде говоря, я счел своим долгом первым показать вам поместье, которое выбрал для вас супруг. В сущности, имение господина де Драсле, мадам, и есть то самое поместье, которое купил господин де Сент-Андре, дабы свить там для вас гнездышко, — добавил он с какой-то насмешливой улыбкой.
— Как?! — воскликнула она с удивлением. — Вы знаете, что у моего мужа какие-то отношения с этим колонистом, что ему какое-то время предстоит вести с ним дела, дабы уладить все формальности, связанные с продажей имения, и вы везете меня к нему? А вы не боитесь, что этот господин Драсле возьмет и расскажет ему о том, что мы вдвоем приезжали к нему обедать?
Жак слегка отстал от Мари, ибо дорога стала слишком узка и не позволяла его лошади и дальше гарцевать подле нее. Когда дорога внезапно стала пошире, он тут же пришпорил лошадь, и она сразу пустилась вскачь. Буквально в три прыжка он нагнал ее и снова поехал рядом с юной дамой.
— Послушайте, Мари, — проговорил он неожиданно серьезно, — надеюсь, вскоре у вас будут случаи убедиться, сколько друзей у меня здесь, на Мартинике. Я не жалея отдавал этой земле все свои силы, и, к счастью, люди, которые живут на ней, признательны мне за это. У меня есть друзья повсюду, с севера на юг и с запада на восток, даже среди караибских индейцев, хотя вообще-то люди они довольно скрытные и себе на уме, но в отношении меня всегда выполняли свои обещания. Если бы я захотел, я мог бы в два счета погубить этого господина де Сент-Андре. Мне стоит только слово сказать, пальцем шевельнуть, и все… Но я считаю, что, поступи я таким манером, это было бы равносильно неповиновению самому королю, а король и вы, мадам, это самое святое, что существует для меня на этом свете! Посему я не допущу в отношении господина де Сент-Андре ничего, что не было бы в полном согласии с законом.
Мари покорно слушала его, хоть и никак не могла взять в толк, почему после безудержной веселости и всех этих ребяческих выходок, коим она только что была свидетельницей, он вдруг заговорил с ней таким торжественным тоном.
— Даже ради меня, Жак, ради того, чтобы я могла принадлежать вам безраздельно, неужели даже ради этого вы все равно не решились бы, как вы сами только что выразились, погубить господина де Сент-Андре?
— Только в том случае, мадам, если бы это служило интересам короля!
Она внимательно вглядывалась в его лицо. Нет, это явно не было шуткой.
— Выходит, — снова принялась она за свое, — вы могли бы относиться с почтением к господину де Сент-Андре за счет чувств, которые питаете к его величеству, и обходя при этом стороною меня?
— Мне кажется, — заметил он, — мы с вами перестали понимать друг друга.
Он заставил своего коня ускорить шаг, ибо лошадь Мари в поисках наиболее проходимой тропы могла вот-вот ускакать вперед. Перехватив у юной дамы поводья, он заставил ее лошадь остановиться.
Каким-то чисто женским шестым чувством Мари сразу поняла, что он собирается сделать ей важное признание. Взором, уже заранее омраченным тревогою, она окинула окрестности. Вокруг простиралась растительность, поразительно напоминающая тропический лес.
Мощно тянулись вверх увенчанные огромными красными цветами канны. Дикие циннии живой изгородью окружали древовидные папоротники с похожими на епископский жезл верхушками, бамбук со стволами толще руки человека клонился вниз, будто устав от собственной высоты и тяжести.
Сейчас он сделает ей больно, думала про себя Мари, сейчас он откроет ей какую-то тайну, в которой нет места их любви.
Поэтому у нее перехватило дыхание, когда она наконец решилась произнести:
— Мне бы хотелось, Жак, чтобы вы объяснили мне, что имеете в виду. Мы и вправду перестали понимать друг друга!
— И все-таки мне кажется, — проговорил он каким-то вкрадчивым голосом, — что мы могли бы отлично понимать друг друга… Я видел сон, Мари… Это был сон о вас. Мы скакали с вами верхом, рядом, как сейчас, по каким-то бескрайним просторам. И вы были мне не просто подругой, а ровней мне… Вы понимаете, что я имею в виду?..
Он на мгновенье приостановился, взглянул на нее и увидел, что она силится понять смысл его слов.
— Нет! Вы не можете этого понять, — проговорил он, — ведь вы не знаете всех интриг, которые плетутся здесь. Видите ли, я вполне отдаю себе отчет, что, пожелай я, и этот остров стал бы моим. Колонисты буквально смотрят мне в рот. Островная компания? Ну уж с ней-то я как-нибудь справлюсь. Я правлю здесь так, как считаю нужным, и никогда и ни при каких обстоятельствах не боюсь проявлять независимость перед господином Фуке и его управляющими…
Мари окинула его таким взглядом, что, не будь Жак так поглощен своими мыслями, нашелся бы повод для размышлений. Тем не менее так случилось, что он ответил на немой вопрос Мари.
— Не сомневаюсь, что маркизу де Белилю не очень-то по душе, когда я действую таким манером. Ему хотелось бы изображать из себя этакого монарха островов, не обременяя себя при этом никакими докучливыми обязанностями правителя! А ведь подданные, которыми ему пришлось бы здесь управлять, люди сложные! Но все равно! Я знаю, что правда на моей стороне! И рано или поздно со мной согласятся, ведь меня не так просто отрешить от должности, как иные здесь себе воображают или просто изображают. Я не боюсь своих врагов! Я всегда буду сильнее…
Он говорил с такой уверенностью в своих силах, что Мари подумала про себя, как неправа была, задрожав от страха, когда Фуке говорил о его отставке. Ишь чего вздумали! Отстранить от должности такого человека, как Жак Дюпарке? Ах, как же прав был дядюшка, когда говорил, что никто здесь не может противостоять ему!
Она почувствовала к нему благодарность за это доверие, эту горячность, эту веру в себя.
— Жак! — воскликнула она. — Я никогда в вас не сомневалась. Я знаю вам цену!
— Вполне ли вы уверены в этом? — сжавши губы, спросил он. — Думаете ли вы, что и вправду готовы соединить свою судьбу с моею?
— Жак, — ответила она, — не вы ли совсем недавно сказали мне, что наши судьбы направляет перст Божий?
Он поднял голову и посмотрел на вершину холма. Зеленая растительность пенилась, словно барашки на море. Это было сплетение деревьев, кустарников и цветов. Успокоенные неподвижностью всадников, вокруг собрались колибри, по своему обыкновению порхая стайками над зарослями бугенвиллии.
И тут Мари, ни на мгновенье не спускавшая глаз с Дюпарке, внезапно поняла, что он собирается поделиться с нею совершенно новым замыслом, рассказать о плане, созревшем какие-то считанные часы назад, который, возможно, обрел реальные очертания с того момента, как они снова стали вместе, и который без нее никогда бы не появился на свет, а без ее одобрения никогда не будет осуществлен.
— Мари, — признался он, — когда я прибыл на Мартинику, я был в отчаянии. У меня больше не оставалось никаких надежд. Я думал, что потерял вас навеки, меня охватил такой ужас, что я не знал, как смогу жить дальше. Я пытался окружать себя людьми самыми разными, самыми противоречивыми, самыми непохожими друг на друга. Среди них Лефор, который был со мной откровенен и показал мне, к кому я мог бы обратиться с поручением любого сорта, даже если речь идет о настоящем преступлении. Я проводил время со своим кузеном Сент-Обеном, он тоже был со мной откровенен, показав себя человеком умным и к тому же неподкупным… Я встретил одного человека по имени Лапьерьер, который, в том не было сомнений, привязался ко мне всем сердцем, но в конце концов оказался человеком робким и безвольным, в общем, ни то ни се, один из тех вялых, тепловатых существ, которых с отвращением изрыгает даже ад! Я не мог все делать один. Я полюбил колонию, несмотря на все западни, здесь расставленные на моем пути, а может, кто знает, полюбил ее именно благодаря этим ловушкам. Но я не создан действовать в одиночку. Мне нужен кто-то, кто бы помогал мне в моих делах и поддерживал в трудную минуту. Скажите, Мари, смогли бы вы стать тем человеком, кто помог бы мне в осуществлении моих замыслов?
