Максин Барри - Ловушка для Лиса
Вдруг небо вновь прорезала яркая вспышка молнии, раздался страшный треск, и Гилберт, на какое-то мгновение ощутив себя летящим в воздухе, стукнулся обо что-то головой и провалился в небытие.
Каролина судорожно всхлипнула и ругнула вслух треклятый ремень, но вдруг замок, словно испугавшись, послушно щелкнул. Она распахнула дверцу, кое-как выбралась наружу и лишь тогда осознала, что ее «фольксваген» стоит поперек дороги. Впрочем, времени переставлять его сейчас не было.
Девушка бегом бросилась к лежащему на земле человеку. Впереди, там, где ударила молния, чернела обожженная земля. Свежий аромат дождя заглушался отвратительной вонью расплавленного асфальта.
Сообразив, что молния ударила не так уж близко от незнакомца, Каролина перевела дух. Что ж, по крайней мере, он не пострадал!
Она упала на колени рядом с неподвижным телом. Фары «мерседеса» были направлены в сторону, и лицо незнакомца освещал лишь тусклый отсвет лампы, горящей в салоне.
Он шевельнулся, и Каролина судорожно, с облегчением вздохнула. У нее голова шла кругом. Все это случилось так внезапно. Миг — и привычная жизнь превратилась в кошмар…
Гилберт открыл глаза. Он различал лишь светящийся ореол, окружавший пышные золотисто-медовые волосы. Фары «фольксвагена» светили в спину Каролине, и оттого ее лицо казалось лишь темным загадочным овалом.
— Вы меня слышите? — Голос был тихий и мягкий, словно шорох дождя в листве.
Гилберт моргнул. Какого дьявола?.. Все его тело разламывалось от ноющей боли, в голове гудело, а перед глазами все еще плясали яркие пятна. Он никак не мог понять, что же случилось.
Кажется, он смотрел вниз, на долину. А потом его ослепила вспышка голубого света и… Должно быть, он бредит. Не мог же он наяву лететь по воздуху!
— Вы меня слышите? — снова повторил женский голос, на сей раз громче и резче. В нем явственно слышались отчаяние и страх.
Гилберт шевельнулся, пытаясь приподняться на локтях, и застонал от боли. Господи, как кружится голова!
— Нет-нет, только не двигайтесь. Лежите смирно. Сейчас вы уже в безопасности.
И в самом деле, гроза стремительно откатывалась прочь, а дождь уже едва моросил.
Гилберту вдруг показалось, что склонившееся над ним видение заколебалось и куда-то поплыло. Перед его глазами осталось лишь неясное золотисто-медовое пятно да тихий ласковый голос.
Нежные ладони обхватили его голову. Женщина была так близко, что он ощущал на своем лице ее дыхание, в котором смешивался дивный аромат цветов и самой жизни.
— Кто вы? — хрипло спросил он.
Никогда в жизни Каролина так не радовалась, услышав мужской голос. С губ ее сорвался нервный смех. Он жив, он все-таки жив!
— Кто вы? — повторил Гилберт.
Сердце его вдруг бешено застучало. Лишь сейчас он понял, как был близок к смерти. И вдруг… из тьмы, из дождя явилась эта женщина, такая живая, нежная, прекрасная.
— Каролина.
Гилберт нахмурился. Какое знакомое имя! Откуда оно ему известно? Каролина… Каролина…
И вдруг он оцепенел. Дрожь, сотрясавшая его тело, не была порождена буйством грозовой стихии. Эта стихия бушевала в его душе.
Каролина ощутила, что незнакомца бьет озноб, и ей стало страшно. Нет, он не умрет, не может умереть! Она этого не допустит.
Обеими руками она обхватила мужчину, прижала к себе так, что его щека коснулась ее груди, и, сама того не замечая, принялась укачивать его, как ребенка.
Гилберт шумно вздохнул. Каролина, кто же еще!
— Ну, конечно же, вы — Каролина, — отчетливо проговорил он и снова потерял сознание.
Глава 3
Лаоми посещался туристами довольно редко, но здесь были живописные горы, буйство сочной тропической зелени, теплое море и многонациональная кухня, а ко всем этим достоинствам прибавлялись еще и пляжи с черным вулканическим песком.
Гористый мирок обширных плантаций и древних легенд нежился, словно огромный изумруд, в роскошной синеве Тихого океана.
Тем не менее столица этого острова была такой же большой, деловитой и шумной, как другие города цивилизованного мира.
Здесь было множество первоклассных отелей и туристских кемпингов, но главным источником доходов традиционно оставались фруктовые и кофейные плантации.
А неподалеку от симпатичной деревушки, укрывавшейся от палящего жара в прохладной тени гор, вдали от суеты и городского шума расположился во всем своем великолепии королевский дворец.
Высотой всего в два этажа, он привольно раскинулся на горном склоне, спускаясь вниз множеством ослепительно белых террас. Построенный в минувшем столетии королем Моу, дворец сочетал в себе лучшие достижения современного комфорта и традиционного быта островитян.
Главный зал был отделан зеленым мрамором. В центре его бил фонтан, и в округлом искусственном пруду резвились золотистые карпы. Почти весь год цвели в воде белоснежные водяные лилии, и их нежные хрупкие лепестки освещало сияние самой большой на острове хрустальной люстры.
Семь парадных зал, именуемых «приемными», были обставлены предметами антиквариата, какими не мог бы похвастаться иной европейский дворец. Здесь была старинная мебель из царской России, обстановка из апартаментов Людовиков, предметы работы лучших британских мастеров. Все это великолепие сопровождало гостей и обитателей дворца по пути в жилые апартаменты, менее торжественные, зато более уютные.
Библиотека дворца насчитывала свыше пятидесяти тысяч томов.
В комнатах для гостей стояли огромные кровати, а на стенах висели картины знаменитых мастеров — от художников венецианской школы до самых современных, причем все оригиналы. Ванные комнаты ласкали взгляд золотой и мраморной отделкой.
При всем этом во дворце ни разу еще не побывал ни один фотограф из популярных журналов, а потому здешняя красота и роскошь до сих пор не стали добычей жадных до зрелищ туристов.
Слава о дворце ходила лишь в восторженных рассказах немногих гостей, удостоившихся чести побывать в этом земном раю. В их числе были несколько экс-президентов, знаменитые кинозвезды, финансовые воротилы, всемирно известные музыканты и ученые.
Лучшие на острове сады не были открыты для посетителей. При всей своей величине и роскоши дворец все же оставался частным жилищем одной семьи, и нынешние его обитатели предпочитали, чтобы так было и впредь!
Тем не менее их обслуживало около полусотни слуг, ведь здесь жил пусть местный, но все же король.
В одной из жилых комнат дворца, небольшой и уютной, на арабском ковре восемнадцатого века, затканном яркими лимонно-синими цветами королевского дома, растянулась принцесса Милеа.
На ней были старенькие выцветшие джинсы с обтрепанными штанинами и бледно-розовый топ, изрядно поблекший от частой стирки. На маленьких ступнях красовались голубые пластиковые шлепанцы, которые весело подпрыгивали в воздухе, когда принцесса лениво покачивала ногами.
Девушка широко зевала, листая страницы старого журнала.
Дворецкий Нулоки вошел в комнату, чтобы раздвинуть занавеси. Увидев, что принцесса читает, он на ходу включил светильники из позолоченного стекла.
Привлеченная этим движением, девушка подняла голову и проводила взглядом старика. На губах ее играла легкая улыбка, большие, темные, как у лани, глаза смотрели на дворецкого с неподдельной нежностью.
Четыре недели назад Милеа сравнялся двадцать один год, но на вид ей едва можно было дать шестнадцать. Это была невысокая, всего пяти футов ростом, с прямыми длинными черными волосами и нежными, точно персик, щеками девушка. Многие женщины умерли бы от зависти при виде такой кожи, но сама Милеа считала, что щеки у нее чересчур пухлые. Да и ресницы, слишком длинные и пушистые, придавали ее лицу детский вид, хотя она сама давно уже ощущала себя зрелой женщиной.
Лицо принцессы, еще чуть влажное после недавнего душа, светилось первозданной чистотой и невинностью. Это был как раз тот случай, когда форма идеально соответствовала содержанию.
— Спасибо, Нулоки, — сказала девушка, хотя света для чтения ей и так было достаточно. — А где дедушка?
— Его королевское величество в библиотеке, принцесса.
Милеа улыбнулась. Дедушка терпеть не мог, когда его именовали «королевским величеством», и она была готова побиться об заклад, что Нулоки всякий раз делает это нарочно, чтобы поддразнить его.
Седовласый, с темными мудрыми глазами, дворецкий был высок, но в последние годы ходил ссутулясь. И неудивительно — ему уже стукнуло восемьдесят, и он был старше короля на добрый десяток лет. Но если бы у кого-то хватило духу предложить Нулоки отправиться на заслуженный отдых, он закатил бы такой скандал, что проснулись бы сами боги!
Они с королем Боалу росли вместе, потому что предки Нулоки с незапамятных времен служили главе королевского дома, и Милеа частенько слышала, как старики с глазу на глаз спорили, кто из них лучше играет в шахматы или где стоит высадить новые цветы.
