Максин Барри - Не страшись любви

Максин Барри

He страшись любви

Пролог

1995 год

Порывы холодного ветра раскачивали голые ветви каштанов. Черный катафалк поднялся по узкой дороге к церкви деревни Роухант. Викарий поежился от холода и тяжело вздохнул. Он взглянул на молодую девушку, стоящую у железных ворот, и его пронзила острая жалость.

Из церкви доносились приглушенные голоса пришедших на погребение людей. У Элизабет Дженсен было в деревне много друзей.

Харриет Дженсен, подняв красивую голову, смотрела, как с катафалка снимали утопающий в цветах гроб ее матери. Стараясь сдержать слезы, она медленно пошла к распахнутым церковным дверям.

У викария перехватило дыхание. Девушка была очень молода, и от этого видеть ее горе было особенно тяжело.

Ей только что исполнилось восемнадцать. При взгляде на ее волосы, казавшиеся особенно светлыми на фоне черной траурной одежды, и красивое пепельно-бледное лицо сердце у викария сжалось. Его всегда поражали ее глаза, не просто красивые, а совершенно необыкновенные. Проходя мимо него, Харриет улыбнулась страдальческой улыбкой и, провожаемая сочувственными взглядами, заняла место на передней скамье слева.

Викарий очнулся от своих мыслей: люди, несшие недорогой гроб, подошли ближе. Вздохнув, он вместе с ними вошел в церковь, скорбным наклоном головы приветствуя тех, кого знал. Одна скамья в переднем ряду была свободна. На ней одиноко сидела пожилая дама. Викарий удивился. Насколько ему было известно, у Харриет, кроме Элизабет, никого не было. Остальные посетители расселись в задних рядах.

Седые волосы незнакомки были собраны в старомодный пучок, косметика — более чем скромная, на искривленном шишковатом пальце простое кольцо. «Леди», — тем не менее решил он.

Служба была короткой. Спели псалмы, которые любила Элизабет, — «Как ты величествен» и «Пребудь со мной», викарий просто, но красноречиво, что так нравилось прихожанам, сказал добрые слова о женщине, которой им всем будет так не хватать.

Наконец пришло время выносить гроб.

Харриет, совершенно замерзшая, встала вместе со всеми. Как в тумане, она чувствовала, что Сэм Бленкинсоп, фермер, на которого работала ее мать, взяв ее под локоть, вывел наружу. Она была так бледна, что, казалось, вот-вот лишится сознания. Пожилая дама взглянула на нее с беспокойством.

Харриет старалась не смотреть на то, как хоронят мать, и не думать об этом. Она почти не слушала традиционные слова соболезнования, уносясь мыслями далеко отсюда.

Ей, конечно, нужно в первую очередь найти место, где она будет жить. Сэм так добр к ней. Он сказал, что она может оставаться в его доме, сколько захочет, но она знала, что скоро все изменится.

Может, ей удастся устроиться сиделкой? И потом, в Оксфорде постоянно требуются уборщицы, а она всегда хорошо делала работу по дому.

Правда, у нее нет денег. Совсем нет.

Кто-то коснулся ее плеча. Она с трудом поняла, что похороны кончились и они возвращаются домой. Сэм провел ее к машине. Его ферма была самым важным местом в маленькой деревне. Работу можно было найти лишь тут — на ферме или в его доме. Но у жены Сэма уже есть прислуга, которая работает у нее вот уже двадцать лет. Харриет не умеет обращаться со скотом так, как умела это ее мать. Нет, грустно думала она, ей придется уехать из деревни, а ведь это место было ее единственным домом.

Ее отчим, чью фамилию она носила с пяти лет, умер, когда ей было семь. Тогда они с матерью и приехали сюда.

И здесь прошла вся ее жизнь. Здесь она училась в школе. Помогала ухаживать за их маленьким садиком. Сбегала по дорожке вниз к скотному двору посмотреть, как мать ухаживает за новорожденными телятами. Напевая, готовила дома обед и убиралась.

— Мы приехали, дорогая, — сказал Сэм. — Мейвис и Джин все приготовили.

Харриет, кивнув, выбралась из машины. Ее мать поехала в бакалейный магазин, чтобы купить продукты на неделю, и уже не вернулась. С тех пор как Элизабет умерла, все держалось на Мейвис и жене Сэма. И все из-за заснувшего за рулем водителя грузовика.

Совсем недавно у Харриет было все — мать, дом, будущее. После того как приехали полицейские с информацией о несчастном случае, не осталось ничего.

Она поблагодарила Мейвис и Джин, тупо посмотрела на заставленный угощением стол и повернулась, чтобы встретить пришедших на поминки.

Вернувшись на кухню, Мейвис и Сэм переглянулись. Закусив губу, Мейвис отвернулась.

— Она все еще в шоке, — сказала Джин, высказывая вслух общие мысли.

Сэм мрачно произнес:

— Я только что предложил старшему сыну Билла Нила работать у меня. — Он не обращался ни к кому конкретно.

Мейвис глубоко вздохнула:

— Наверно, ему нужно место, где жить?

В маленьком холле старого дома Харриет почувствовала, как в ней растут страх и отчаяние. Что же ей делать? Куда идти? Протягивая гостям бокалы с хересом, благодаря их за сочувствие, принимая карточки с выражением соболезнования, уверяя друзей и соседей, что с ней все будет в порядке, она сама не верила в это.

Внезапно послышалось жуткое завывание ветра. Покачав головой, Харриет приказала себе не раскисать. Не так уж она и беспомощна, в конце-то концов. По результатам экзаменов ее вполне могут принять в приличный колледж. Вечерами она может работать уборщицей в баре или где-нибудь еще. Снимет вместе с кем-нибудь комнату…

Но она внезапно почувствовала страшную усталость и именно в этот момент заметила сидящую в большом кресле у камина старую женщину. Кто она, Харриет не знала. На какой-то момент она отвлеклась от своих мрачных мыслей. Может, это родственница Сэма? Но тогда зачем она пришла на похороны его работницы?

Харриет слегка нахмурилась. Что-то в этой женщине было ей знакомо. Но нет! Она никогда не встречала ее раньше, хотя форма носа, линия подбородка…

Харриет покачала головой. Нет, она не знает, кто это.

Через час все стали расходиться. Харриет видела, что незнакомка о чем-то серьезно беседует с Мейвис и Сэмом, но не придала этому значения.

Было два часа дня. Сэм и Мейвис ушли последними. Мейвис, взяв холодные руки Харриет в свои, сказала ей, чтобы она приходила на ферму, если ей что-то понадобится. Сэм неуклюже поцеловал ее в щеку, и они ушли.

Закрыв дверь, за которой бушевал холодный ветер, Харриет вернулась на кухню.

«Жизнь должна продолжаться» — Элизабет первой сказала бы это Харриет. А она-то уж это хорошо знала, похоронила двух мужей и несколько раз переезжала. Харриет — ее дочь. Она должна следовать примеру матери и вести себя, как она. Выпрямившись, она прошла в крошечную гостиную… и остановилась в дверях как вкопанная. Старая женщина все еще сидела в большом кресле. Харриет несколько раз недоуменно моргнула.