Ксавье Монтепен - Тайные страсти принцессы Джеллы
— Вероятно, ваша честь ужинала, и ужинала так хорошо, что не чувствует голода? Со мной, к несчастью, не случилось ничего подобного.
— Я действительно находился в стране чудес…
— Так вам приснилось еще что-то?
— Конечно.
Казиль, внешне спокойный, слушал рассказ с еще большим любопытством, чем Стоп, зная, что предполагаемый сон Джорджа Малькольма происходил в действительности.
— Во сне я ужинал не один.
— Наверное, Бог послал вам веселого собеседника?
— Собеседника? Нет. Собеседницу…
— О! Это еще лучше. И хорошенькую?
— Необыкновенно прекрасную… Впрочем, я могу только догадываться, потому что на ее лице была черная бархатная маска, которую она отказалась снять, несмотря на все мои просьбы.
— Странное упрямство! Такое я видел однажды, и то лишь в парижской опере… Ну и как вела себя дама?
— Я поклялся ей в любви; и клянусь честью дворянина, в ту минуту я говорил от всего сердца.
— Такое бывает после ужина. Все знают, что такие обещания ни к чему не обязывают!
Джордж Малькольм засмеялся.
— Уж не принадлежишь ли ты, Стоп, к числу ловеласов?
— Да нет. Не совсем. Но каждый раз, когда мы бывали в Лондоне, дамы очень меня баловали.
Затем, немного выждав, Стоп спросил:
— И дама в черной маске поверила клятвам вашей чести?
— По крайней мере внешне.
Стоп приложил палец правой руки к левому глазу и лукаво произнес:
— Ну а потом?
— Потом я почувствовал, что непреодолимый сон овладевает мной… голова закружилась, и я потерял сознание… Если случившееся со мной было сном, то и теперь вряд ли я бодрствую.
— О, ваша честь не спит сейчас, так же как и я! — вскричал Стоп. — Можно смело поклясться в этом!
— Но как объяснить это странное явление… этот длительный сон, овладевший нами обоими?
Джордж Малькольм опять повернулся к Казилю:
— Известны ли тебе подобные случаи?
— Да, господин. Гроза часто оказывает подобное действие на впервые приехавших в нашу страну.
У Джорджа Малькольма не было причин подозревать молодого индуса во лжи, и поэтому он поверил ему.
— Надеюсь, ничто не сможет помешать нам продолжать путь?
— Конечно, господин. Люди отдохнули, погода хорошая, ночь светлая, а дороги сухи. Еще до восьми утра мы будем у цели.
— И я скоро обниму отца и брата! — прошептал Джордж.
— А я отлично пообедаю, — добавил Стоп, — а пока покрепче затяну ремень.
Казиль собрал подушки, и наши герои направились к индусам, которые, сидя на земле, терпеливо ожидали их.
Луна освещала уступы гор, вдали виднелся спавший Бенарес, а за ним, подобно громадному змею с серебристой чешуей, извивался Ганг.
Казиль издал гортанный крик, сообщая о приближении господина. Индусы вскочили, масалчий зажег факел, худая лошадь Стопа была оседлана.
— Господин, — сказал Казиль, положив в паланкин подушки, — все готово, входите!
— Нет, — отвечал сэр Джордж, — мои руки и ноги оцепенели от длительного сна, я пойду пешком. Дай знак — и в дорогу!
Караван двинулся. Носильщики шли впереди, за ними следовали молодой англичанин с Казилем, а Стоп по обыкновению замыкал шествие.
Продвигались быстро и молча. Казиль говорил только тогда, когда его спрашивали, а Джордж Малькольм, ушедший в воспоминания о странном сновидении, не произносил ни слова. Наконец он решил отогнать навязчивые мысли, подозвал Казиля и спросил:
— Ты несколько раз упоминал, что мой отец, сэр Джон Малькольм, спас тебя от смерти?
— Да, господин, это правда.
— Расскажи мне, пожалуйста, как это случилось.
— Мне приятно повиноваться вам, так как сердце мое сильнее бьется при мысли о сэре Джоне Малькольме.
VII. РАССКАЗ КАЗИЛЯ
— Это случилось два года тому назад, мне уже исполнилось двенадцать лет. Однажды я вздумал пойти поудить рыбу…
— Карпов?
— Мы не так ее называем, — ответил Казиль. Затем, произнеся какое-то странное название, продолжал: — Эта рыба водится около берегов, покрытых лесами. В особенности ее много в Ганге около Рамгаратского леса, в трех милях от Бенареса…
Имея при себе удочку и мух, я покинул Бенарес на рассвете и через два часа был уже на месте. Не отдыхая ни минуты, принялся удить рыбу, но она не шла.
Тогда я отправился вдоль берега найти место получше, но все было напрасно. Вскоре я обнаружил около одного дерева рыбацкую лодку. Мне пришло в голову воспользоваться ею. Недолго думая, я сел в лодку и поплыл на середину Ганга. Уж там я порыбалил! Два или три часа прошли незаметно, рука моя устала, и я решил вернуться в Бенарес.
И в тот момент, когда я собирал улов, лодка вдруг обо что-то ударилась. Я оглянулся и подумал, что это бревно. Но обман длился недолго: передо мной появилось страшное чудовище, с громадной головой, острыми зубами и круглыми глазами, взгляд которых я никогда не забуду. Это был самый ужасный обитатель Ганга — кайман.
Я редко испытываю страх, господин. И хотя тогда я был совсем ребенком, мне не раз уже пришлось встретиться лицом к лицу с опасностью. Но тут, признаюсь, увидев рядом с собой такое чудовище, которого индусы боятся больше всего, я задрожал.
— Мне кажется, — прервал его сэр Джордж, — и самый храбрый человек не сохранил бы хладнокровия и присутствия духа, оказавшись на твоем месте.
— Однако я не совсем потерял голову, — продолжал Казиль, — и решил спасаться бегством, бросив кайману свою удочку. Пока кайман грыз ее, я схватил весло и, напрягая все силы, начал грести к берегу.
Кайман погнался за мной. Опасность придает силы, и вначале мне казалось, что я оторвался от него. Но тут я остался без весла. Чудовище схватило его после того, как покончило с удочкой.
Джордж Малькольм даже вскрикнул, тем самым показав, насколько рассказ мальчика взволновал его.
— Без весла о бегстве нечего было и думать, — продолжал Казиль, — мне оставалось только ожидать смерти… Я стал на колени и призвал на помощь Вишну — бога-создателя, доброго бога, врага Шивы — бога зла…
Лодка колыхалась на неспокойных водах Ганга, кайману ничего не стоило перевернуть ее, но вдруг чудовище нырнуло и исчезло. Я считал себя уже спасенным и благодарил Вишну за услышанную молитву, когда мой враг снова показался над водой. Не мешкая ни минуты, он бросился на лодку и опрокинул ее. Все это произошло мгновенно, значительно быстрее, чем длится мой рассказ. Я очутился в реке и, хотя плаваю неплохо, хорошо понимал, что избежать зубов каймана не смогу и меня уже ничто не спасет. Однако, несмотря на такую прискорбную уверенность, инстинкт самосохранения одержал верх. Схватившись за киль, я начал кричать душераздирающим голосом. Удивленный кайман вертелся вокруг меня, испуская зловонный запах мускуса, брызгая своим длинным хвостом и с каждым мгновением приближаясь ко мне.
Я продолжал отчаянно кричать, и кто-то услышал мой зов о помощи и теперь кричал мне: «Мужайся, я спасу тебя!»
Сознание того, что я не одинок, вернуло мне силы. Оглянувшись, я увидел на берегу человека, сидящего верхом на лошади, безуспешно пытающегося заставить ее войти в реку. Лошадь сопротивлялась, поднималась на дыбы, и казалось — вот-вот опрокинется на спину. Борьба между человеком и животным длилась несколько минут. Наконец незнакомец одержал победу. Усмиренная лошадь вошла в реку и, направляемая железной рукой, быстро приближалась ко мне.
Кайман, увидев новую добычу, более достойную его аппетита, бросил меня и направился к смельчаку. Всадник ожидал чудовище, которое сразу же бросилось на него. Он вонзил кинжал в пасть так, что побежденный кайман уже не мог закрыть ее. Затем мой спаситель вытащил пистолет и выстрелил в чудовище, которое сразу же погрузилось в воду, но вскоре всплыло на поверхность кверху брюхом. Солнце осветило белую кожу его живота и серебристую чешую…
Кайман погиб! Господин подплыл ко мне… Я почувствовал, что силы покидают меня, глаза закрываются, а сердце перестает биться.
— Ты спасен, мой мальчик! — сказал незнакомец таким добрым, ласковым голосом, что силы вновь вернулись ко мне. — Ничего не бойся, поедем со мной!
Сказав это, он взял меня на руки, посадил на лошадь и вернулся на берег.
Казиль помолчал некоторое время, потом отер рукой слезу, застывшую на его длинных ресницах, и прибавил:
— Господин, всадник, рисковавший жизнью для спасения незнакомого ребенка, не принадлежащего к его племени и религии, был сэр Джон Малькольм, ваш отец!
— Мой благородный отец! — прошептал молодой англичанин. — Он настоящий герой! Он считает самопожертвование самым естественным делом!
— Теперь вы можете понять, как сильно я люблю его, — продолжал Казиль, — и всех, кто ему дорог.
— Казиль, — спросил Джордж, — жива ли твоя мать? Индус отрицательно покачал головой.
