Олег Руднев - Долгая дорога в дюнах
Он уже почти поровнялся с домом, когда вдруг увидел Марту. Она шла навстречу. Сердце отчаянно заколотилось, в ногах почувствовалась слабость, во рту пересохло. Так случалось при каждой их нечастой встрече, и Банга ничего не мог с собой поделать. Марта еще издали улыбнулась ему и прибавила шагу. В этот момент Артур мог бы поклясться, что их встреча не случайна.
— Здравствуй! — ее ладонь была горячей и слегка дрожала. — Тебе передали?
— Здравствуй. Передали. Не знаешь, когда?
— Скорей всего после обеда. За ним приедут из Риги.
Она скользнула взглядом по его расстроенному лицу:
— Я могу чем-то помочь?
Он отрицательно покачал головой. Но тут же в нем затеплилась надежда: а что если?.. Банге стало даже жарко от этой мысли, и он вытер вспотевшее лицо.
Марта выжидательно наблюдала за ним.
— Может, я все-таки могу чем-то помочь? Если, конечно…
Что же делать, что делать? И соглашаться было рискованно, и отказываться нельзя. Ведь это тот единственный выход, который он искал. Не станут же они подозревать жену Лосберга. Но имеет ли он право рисковать? Ведь, раскрывая явку и пароль, он уже одним этим делал Марту как бы и свидетелем и соучастником. Как же быть?
— Понимаешь… — его голос осип от волнения. — То, что я тебе доверю…
— Если это нужно тебе…
— Это нужно всем.
— Говори.
— В общем, надо съездить в Ригу. Понимаешь? Немедленно! На улице Калькю есть обувной салон «Элегант». Но сначала для отвода глаз походишь по магазинам… А потом уже туда. Спросишь: «А что, старый Екабсон уже не работает?» Тебе ответят: «Работает, но только для избранных». Расскажешь про Лаймона. Про меня.
— А что про тебя?
Он сначала удивился ее вопросу, потом сообразил: она ведь ничего не знает.
— Скажешь, что из меня сделали подсадную утку.
— Как это?
— Потом… Долго объяснять. Будь осторожна! Пароль используй только в том случае, если никого поблизости не будет.
— А зачем мне ходить по магазинам и терять время?
Он грустно усмехнулся:
— Потому что за тобой могут следить.
Она побледнела. Только теперь до нее стал доходить смысл просьбы.
— Я сделаю все, как надо, — тихо сказала Марта.
И по тому, как это было сказано, он понял, что она скорей умрет сама, чем предаст его. Захотелось сказать что-то теплое, ободряющее, но было поздно — к ним приближался Бруно.
— Ты что, так и будешь целый день любезничать? — он подозрительно вглядывался в их лица. — А работать кто? Прошу простить, мадам!..
Марта не стала дожидаться его разъяснений, круто повернулась и пошла к дому.
Просьбу Артура Марта выполнила безукоризненно. Для начала ей повезло. Рихард — он теперь большей частью жил у себя на даче — сам заехал за ней и предложил прокатиться в Ригу. Предложил так, из любезности, без всякой надежды на успех — в последнее время их отношения окончательно разладились. К полной неожиданности Лосберга Марта согласилась. И даже была с ним почти любезна.
Она добросовестно ходила по магазинам, кое-что купила, кое-что заказала. Наконец, добралась до «Элеганта». И здесь ей тоже повезло — в салоне никого, кроме рослого приемщика, не было. Убедившись, что их никто не может услышать, она негромко спросила:
— А что, старый Екабсон уже не работает?
Приемщик метнул на нее короткий испытующий взгляд, расплылся в улыбке, громко сказал:
— Прошу вас, мадам! Здесь вам будет удобно. — И, совсем понизив голос, ответил на вопрос: — Работает, но только для избранных. Не обращайте внимания на меня, говорите. — Советую, мадам, обратить внимание вот на эту модель.
Украдкой между его репликами Марта рассказала все, что ей поручили. Приемщик ни о чем не спрашивал. Только в самом конце, как бы между прочим, поинтересовался:
— Насчет Банги вы откуда знаете?
— Что именно?
— Ну… Что за ним следят.
— Сам сказал.
— Вот как? Любопытно. А пароль? Тоже от него?
— Конечно. Иначе, как бы я смогла вас найти.
— Да, да, разумеется. Простите, как вас зовут?
Но ответить Марта не успела, потому что в салон вошли две нарядно одетые дамы. Приемщик мгновенно преобразился, угодливо выгнул спину, подобострастно затараторил:
— Не сомневайтесь, мадам. Все будет в порядке, мадам. Я уверен, вы останетесь довольны, мадам.
Рихард спал чутко и тотчас встрепенулся, едва секретарь осторожно проскользнул в дверь.
— Что такое? — недовольно спросил Лосберг.
— Прошу простить, но к вам приехали. Просят принять.
— Вы с ума сошли! — Рихард сердито взглянул на часы, лежащие на туалетном столике. — Третий час ночи…
— Я объяснил, — растерянно топтался у входа секретарь. — Это господин Лоре.
— Лоре? — Лосберг встал, набросил на плечи халат, озадаченно посмотрел на помощника. — Что ему надо? В такое время…
Секретарь неопределенно пожал плечами.
— Не знаю. Он возбужден. Похоже, что-то случилось.
Лосберг нахмурил брови.
— Что ж, проводите в кабинет, сейчас приду. Оставшись один, он подошел к окну, отдернул штору, зябко поежился: вместо луны за серой толщей облаков едва угадывалось ее светлое пятно, парило море, молочный туман стелился над землей. Из густого марева в редкие просветы неясно выступали то куст рябины, то ветка сосны, а то и вовсе что-то причудливое. «Точно как в жизни, — невесело усмехнулся про себя Лосберг. — Все в тумане. Мерещится одно, а на самом деле…»
Рывком запахнув халат, он с неохотой вернулся к столу, закурил. Стоял и думал об этом странном визите. Что бы это могло значить — ведь никаких дел с Лоре у Рихарда не было. Но, если человек поднимает тебя с постели, значит, что-то стряслось. В душе все больше крепло беспокойство…
В первый момент он не узнал рыжего гиганта — так сильно тот изменился: бледный, с темными провалами вместо глаз, Лоре вперил в Лосберга безумный взгляд, хотел что-то сказать, но тут же судорожно всхлипнул.
— Что с вами? — Рихард шагнул к гостю, пожал его вялую, безжизненную руку.
Лоре бессильно рухнул на стул, затрясся в сдавленных рыданиях.
— Ну, ну, успокойтесь. — Хозяин плеснул в стакан воды, но, раздумав, достал из бара коньяк. Кое-как ему удалось влить в гостя несколько капель. Приказав взглядом секретарю удалиться, Рихард сел напротив Лоре, доброжелательно похлопал толстяка по колену. — Ну вот. Теперь вы начинаете обретать привычный вид. Итак, что случилось?
— Оскар… — простонал поздний гость. — Они взял его. Умоляю, спасите.
— Погодите, — нахмурился Лосберг. — Кто «они», куда взяли? Давайте-ка по порядку. Оскар — ваш сын, да? Врач?
Лоре кивнул.
— Помнится, и во времена Ульманиса вам как-то приходилось выкупать его из охранки. Что же он натворил на сей раз?
— Сделал операцию какому-то их офицеру.
— И что, неудачно? На тот свет отправил?
— Если бы! — жалобно воскликнул Лоре. — К счастью, Оскар хороший врач. А вот офицер оказался не офицером.
— Кем же именно?
— Черт его знает. То ли просто мошенник, то ли еще кто-то.
— Разве он оперировал не в госпитале?
— В том-то и дело. У себя дома. Так получилось…
— Вон оно что, — задумчиво протянул Рихард. — Это осложняет обстановку. Прежде всего, знал ваш сын, кому делает операцию или не знал? Что оперировал? Сообщил он властям или не сообщил? Наконец, кем арестован?
— Вы полагаете, будто я работаю в гестапо, — всплеснул руками озадаченный Лоре. — Спасибо людям, что сообщили…
— Когда вам сообщили?
— Часа два назад.
— Кто сообщил?
Лоре замялся, укоризненно посмотрел на хозяина дома.
— Вы задаете неудобные вопросы, господин Лосберг. Есть у меня в здешнем гестапо старый приятель… Но вы же сами понимаете — я не могу…
— Позвольте… Вашего сына арестовали не в Риге?
— Иначе, зачем бы я поднимал вас среди ночи? Он же работал здесь, на побережье. Господин Лосберг, заклинаю… У вас огромные связи. Помогите, и я озолочу вас. Ради Оскара я готов…
Лосберг оскорбленно вскинул голову:
— Вы соображаете, какой вздор несете? Понимаю, вы взволнованы, но все же не забывайтесь. Не путайте ваши коммерческие махинации с политическими принципами.
— Да какие принципы? При чем тут политика? — в отчаянии перебил Лоре. — Я уверен, Оскар даже не знал, кого оперирует. Помог как врач. Только и всего.
— Вы не обращались к кому-нибудь из наших? Полковник Граузе, например… Он в большой чести у гаулейтера.
— Звонил, — мрачно буркнул Лоре. — Граузе не стал со мной разговаривать. Знаете, люди быстро забывают добро.
Рихард искоса посмотрел в его сторону, задумчиво проговорил:
— Плохо. Могу обещать одно: если ваш сын не нанес вреда немцам, я попробую помочь.
— Вред немцам, бог мой… Мы у себя в Риге наносим им вред.
