Кристин Сэлингер - Семейные тайны
— Отцы-основатели нашей страны не были придурками.
Сет фыркнул и ткнул пальцем на рисунок во всю страницу с изображением Континентального конгресса.
— Как же не придурки, когда пялили на себя чудные парики и ходили в девчачьей одежде?
— Тогда мода была такая. — Филипп понимал, что мальчик дразнит его, но все равно почему-то шел у него на поводу. — И, обзывая людей придурками только за то, что твоему пониманию не доступны их манера одеваться и стиль жизни, ты демонстрируешь свое невежество и нетерпимость.
Сет улыбнулся. Иногда ему нравилось выводить Филиппа из себя.
— Если парень надевает курчавый парик и туфли на каблуках, другой характеристики он не заслуживает.
Филипп вздохнул. Такая реакция брата тоже доставляла Сету удовольствие. На самом деле он ничего не имел против истории. Как-никак последнюю контрольную он написал на «отлично». Просто тоскливо и нудно излагать тупую биографию кого-то из этих придурков.
— Знаешь, что это были за ребята? — спросил Филипп и предостерегающе прищурился, когда Сет открыл рот. — Твое мнение я уже слышал. А теперь позволь мне высказаться. Это были бунтовщики, повстанцы, настоящие мужчины.
— Настоящие мужчины? Ты серьезно?
— Представь только, в каких условиях они проводили собрания, составляли документы, выступали с речами. Они утерли нос Англии, и прежде всего королю Георгу. — Глаза Сета загорелись любопытством. — И дело было вовсе не в беспошлинном ввозе английского чая. Это был просто повод, предлог. Они больше не желали повиноваться прихотям англичан. Вот за что они боролись. За независимость.
— Выступать с речами и составлять документы — какая ж это борьба?
— Они готовили почву для борьбы. Чтобы было за что бороться. Народ должен видеть альтернативу. Если хочешь, чтобы он отказался от чего-то, покажи ему замену, но эта замена должна быть во всех отношениях лучше того, что они имели. Допустим, я скажу, что твоя жвачка «Баблишес» гадость? — Вдохновившись, Филипп схватил со стола большую упаковку с жевательной резинкой.
— А мне нравится. — В доказательство своих слов мальчик выдул изо рта огромный розовый пузырь.
— Да, но я утверждаю, что это дерьмо и производят ее грязные твари. Ты же не выкинешь ее только потому, что я так говорю?
— Конечно нет.
— А если я представлю тебе альтернативу, если скажу, что жвачка «Суперпузырь»…
— «Суперпузырь»? Ну ты даешь!
— Заткнись. Пусть будет «Суперпи». Она лучше во всех отношениях — жуется дольше, стоит дешевле, дарует силу и счастье всем, кто употребляет ее: тебе, твоим друзьям, твоим родным. «Суперпи» — жевательная резинка будущего. «Суперпи» — хорошая жвачка! — добавил Филипп с силой в голосе. — «Баблишес» — плохая жвачка. А «Суперпи» даст тебе личную и духовную свободу, и никто никогда не запретит тебе ее жевать.
— Классно. — Филипп, конечно, чудак, но с ним не соскучишься. — Где можно оформить заказ?
Филипп со смехом швырнул пачку «Баблишес» на стол.
— В общем, представление ты получил. Те ребята были мозгом и кровью нации. Они поднимали народ на борьбу.
Мозг и кровь! Хорошее выражение, отметил Сет. Пожалуй, он использует его в своем докладе.
— Ладно, может, напишу про Патрика Генри. Он на вид не такой придурок, как остальные.
— Вот и замечательно. Информацию о нем ищи в компьютере. Как найдешь библиографию, распечатай. В балтиморской библиотеке больше материала, чем у вас в школе.
— Ладно.
— А сочинение на завтра готово?
— Боже, ну ты и заводной!
— Дай посмотрю, что ты там настрочил.
Не переставая ворчать, Сет порылся в папке и подал Филиппу одинарный листок.
Вверху стояло заглавие: «Собачья жизнь». Ниже шло описание самого заурядного дня глазами Глупыша. Рассказчик от лица щенка поведал, как ему нравится гоняться за кроликами и общаться с добрым мудрым другом Саймоном, но вот пчелы его ужасно раздражают.
Губы Филиппа изогнулись в улыбке. Башковитый малыш, думал он, пробегая глазами концовку. Свой длинный, утомительный день Глупыш завершал, свернувшись клубочком в собственной кровати, которую он великодушно делил со своим юным питомцем — мальчиком.
— Отлично, — похвалил Филипп, возвращая сочинение Сету. — Теперь я знаю, от кого ты унаследовал талант рассказчика.
Опустив ресницы, Сет аккуратно убрал сочинение в папку.
— Рей, конечно, был очень умный, раз преподавал в университете.
— Да, очень умный. И добрый. Если б он узнал о тебе раньше, Сет, то давно бы вызволил тебя из того ада.
— Да, наверное… — Он передернул плечами. Типично куинновское телодвижение.
— Завтра я встречаюсь с адвокатом. Возможно, нам удастся ускорить процесс… с помощью Сибилл.
Сет взял карандаш и стал машинально водить им по промокашке. Бездумно чертил круги, треугольники, квадратики.
— Может, она передумает.
— Нет, не передумает.
— Люди постоянно меняют свои решения. — Он на протяжении многих недель ждал, что Куинны вот-вот откажутся от него. И в любую минуту готов был сбежать. Потом постепенно проникся к ним доверием. Но к побегу был готов всегда.
— Некоторые держат свои обещания, несмотря ни на что. Например, Рей.
— Но она же не Рей. Она приехала сюда шпионить за мной.
— Она приехала посмотреть, все ли у тебя благополучно.
— У меня все благополучно. Теперь пусть уезжает.
— Остаться труднее, — ровно произнес Филипп. — Это требует больше мужества. О ней уже весь город судачит. Представь, каково это, когда люди косятся на тебя и шепчутся.
— Дуракам закон не писан.
— Возможно. Но приятного в этом мало.
Сет был согласен с братом, но только крепче стиснул карандаш в руке, вычерчивая жирные линии.
— Ты просто влюбился в нее.
— Может быть. Она, безусловно, красавица. Как не влюбиться. Но фактов это не меняет. Малыш, ты только посмотри, сколько людей печется о тебе! Разве раньше когда-нибудь такое было в твоей жизни? — Филипп дождался, когда Сет поднимет на него глаза. — Я тоже не сразу привязался к тебе. Пожалуй, даже слишком долго привыкал. Просто выполнял обещание, данное Рею. Потому что любил его.
— Но ты не хотел его выполнять?
— Нет, не хотел. Для меня это была лишняя обуза. Ты — лишняя обуза. Постепенно мое отношение стало меняться, хотя я по-прежнему заставлял себя, по-прежнему считал тебя неприятной обузой. А потом вдруг понял, что стараюсь не только ради Рея, но и ради тебя самого.
— Ты, наверное, думал, что я его сын, и тебя это злило.
До чего самонадеянны и глупы взрослые, отметил Филипп. Они искренне полагают, что способны скрывать от детей свои грехи и тайны.
— Да. Меня это мучило. До вчерашнего дня. Я не мог смириться с мыслью, что он изменял маме и что ты его сын.
— Но ты все равно указал мое имя на вывеске.
Филипп посмотрел на него и усмехнулся. Иногда, осознал он, поступаешь, как должно, даже не задумываясь о том.
— Там его место, так же как здесь твое место. И Сибилл волнует твоя судьба. Мы теперь знаем почему. Когда кто-то стремится подарить тебе свою заботу и любовь, глупо отталкивать этого человека.
— Думаешь, мне следует встретиться с ней и поговорить. — Он и сам уже думал об этом. — Я не знаю, что ей сказать.
— Ты ведь прежде встречался с ней и разговаривал. Почему бы опять не попробовать?
— Может быть.
— Ты ведь знаешь, что Грейс с Анной готовят пир в честь твоего дня рождения на следующей неделе?
— Да. — Сет чуть опустил голову, чтобы Филипп не видел его расплывшийся в улыбке рот. Он до сих пор не мог поверить, что специально для него устраивается торжество. И он сам купит продукты и на следующий день соберет своих друзей. Чертовски здорово, когда тебе исполняется одиннадцать лет!
— Может, стоит и ее пригласить на день рождения? На семейный ужин?
Улыбка исчезла с лица Сета.
— Не знаю. Может быть. Но она, скорей всего, откажется.
— Хочешь я передам ей твое приглашение? Наверняка выгадаешь еще один подарок.
— Правда? — Мальчик опять просиял. В глазах заискрился лукавый огонек. — Тогда уж пусть дарит что-нибудь хорошее.
— А как же иначе?
ГЛАВА 15
После полуторачасового общения с адвокатом в Балтиморе Сибилл не чувствовала в себе ни физических, ни душевных сил. Ее била нервная дрожь, ноги и руки тряслись, в сердце поселилась пустота. Она думала, что подготовилась к встрече, назначенной на вторую половину дня в среду. О ней она договорилась еще в понедельник утром, и потому в запасе у нее было два с половиной дня, чтобы обрести надлежащий настрой. Но на поверку вышло, что она переоценила свои возможности.
Во всяком случае, разговор состоялся. Первый этап ее мучений позади. Она не ожидала, что окажется так трудно открывать чужому человеку, пусть даже профессионалу, секреты и изъяны своей семьи. А также свои собственные.
