Кристин Сэлингер - Семейные тайны
Разумеется, сначала она прибегла к самому удобному способу передачи информации. К телефону. Однако гораздо приятнее видеть реакцию людей собственными глазами. Поэтому она нарядилась в новый брючный костюм тыквенного цвета, выписанный по каталогу, и отправилась на прогулку.
Если уж ты самая богатая женщина в Сент-Кристофере, значит, тебе сам Бог велел пощеголять своим богатством. И идти в первую очередь следует в лавку «У Кроуфорд». Это самое популярное местечко в городе. Там можно и себя показать, и сплетнями поделиться.
Затем, разумеется, она нанесет визит в салон красоты «Стайлрайт», что на рыночной площади. Тем более что ей все равно надо привести в порядок голову — покрасить волосы, постричься, уложиться.
Мамаша Кроуфорд, живущая в Сент-Крисе все свои шестьдесят два года, сидела за прилавком в замызганном, как у мясника, переднике и, затаив дыхание, внимала болтовне Нэнси.
Молва, естественно, уже достигла ее ушей — мимо Мамаши мало что проходило незамеченным, и ни одно событие не оставалось долго в тайне от нее, — но она не мешала Нэнси высказаться.
— Подумать только, этот мальчик внук Рея Куинна! А та заносчивая писательница, оказывается, сестра безобразной девицы, которая распустила весь этой ужасный слух. И мальчик ее племянник. Родная кровь. А она хоть бы словом обмолвилась! Какое там! Разгуливает по городу задрав нос, плавает с Филиппом Куинном. И не только плавает, если хотите знать мое мнение. Ну и молодежь нынче пошла. Никаких понятий о нравственности!
Она щелкнула пальцами буквально в нескольких дюймах от лица Мамаши. Ее глаза засветились злорадством.
Мамаша, догадавшись, что Нэнси собирается и дальше развивать эту тему, тряхнула дородными плечами.
— Сдается мне, — начала она, зная, что ее речь непременно привлечет внимание посетителей лавки, — многим в этом городе теперь должно быть стыдно за свое поведение в отношении Рея. Шептались за его спиной, когда он жив был, и даже над его могилой продолжали перемывать косточки. Все болтали, будто он изменял Стелле, да хранит Господь ее душу, с той девицей Делотер. А ведь зря болтали-то, верно?
Она окинула лавку зорким взглядом. Действительно, несколько человек стыдливо понурили головы. Удовлетворенная, она сурово взглянула на Нэнси.
— Ты, насколько я знаю, с радостью поверила всем гадостям, что наговорили про Рея Куинна, и давай чернить доброе имя хорошего человека.
Оскорбленная Нэнси выпятила грудь.
— Да что ты, Мамаша, я ни одному слову не верила! — Не обязательно верить в то, что обсуждаешь, подумала она. — Слепой, и тот заметил бы, что у мальчика глаза Рея. Сразу видно, что родня. Да я только на днях заявила Сайласу: «Сайлас, наверное, мальчик приходится каким-то родственником Рею, не иначе». Ничего подобного она, разумеется, не говорила. Но в принципе могла бы сказать. — Правда, никогда бы не подумала, что он внук Рея. Представить только, у Рея была дочь!
А это значит, что он вовсе не такой уж невинный агнец! Она всегда подозревала, что Рей Куинн в молодости был безумцем. Возможно, даже хиппи. А всем известно, что под этим подразумевается. Марихуана, оргии, шествия нагишом.
Но нет, с Мамашей обсуждать эту щекотливую тему она не будет. Прибережет ее для салона красоты.
— Да еще и похлеще тех парней, что Стелла привела в свой дом, — тарахтела Нэнси. — Та девица из гостиницы, должно быть, такая же…
При звуке колокольчика на двери она резко замолчала, обрадовавшись, что у нее появился новый слушатель, но, увидев входящего Филиппа Куинна, едва не захлебнулась от восторга. С действующим лицом любопытнейшего спектакля общаться гораздо интереснее, чем со зрителями.
Филипп открыл дверь лавки и сразу понял, кто являлся объектом обсуждения до его появления. В лавке мгновенно повисла звенящая тишина. Все присутствующие виновато отводили глаза.
Кроме Нэнси Клермонт и Мамаши.
— О, Фил! Даже не помню, виделись ли мы с тобой после Дня независимости, — радостно заворковала Нэнси. Пусть он и повеса, зато какой красавчик! Она считала, что кокетство — лучший способ развязать мужчине язык. — Хороший тогда выдался денек.
— Да, хороший. — Он направился к прилавку, зная, что теперь взгляды всех посетителей устремлены ему в спину. — Мне пару больших бутербродов, Мамаша. С мясом и индейкой.
— Сейчас сделаем, Фил. Малыш! — окликнула она сына.
Тот, будучи зрелым мужчиной тридцати шести лет и отцом троих детей, подскочил от ее зычного окрика.
— Иду, ма.
— Что это ты целый день задницу просиживаешь? А народ кто будет обслуживать?
Бедняга покраснел и, что-то пробурчав себе под нос, вернулся к кассе.
— Ты сегодня в мастерской работаешь, Фил?
— Совершенно верно, миссис Клермонт.
Филипп выбрал пакет чипсов для Кэма и подошел к полке с молочными продуктами, чтобы купить себе йогурт.
— А ведь обычно ваш младшенький приходит за обедом, верно?
— Он в школе. Сегодня же пятница. — Филипп взял первую попавшуюся упаковку.
— Ну конечно, — рассмеялась Нэнси, игриво постучав себя по голове. — И где только мои мозги? Красивый мальчик. Рей, наверное, гордился им.
— Не сомневаюсь.
— Мы слышали, у него объявилась родственница.
— Насколько я помню, у вас всегда был хороший слух, миссис Клермонт. И еще два кофе, Мамаша. Большие.
— Сейчас сделаем. Нэнси, ты уже нахваталась достаточно новостей. На целый день хватит языком чесать. Если еще немного задержишься, пытая парня, опоздаешь в парикмахерскую.
— Не знаю, что вы такое говорите, — фыркнула Нэнси, наградив Мамашу сердитым взглядом, затем взбила волосы. — Но мне и впрямь пора. Мы с мужем сегодня идем на ужин с танцами к Эвансам, и, разумеется, мне нужно привести себя в порядок.
Она выпорхнула из лавки и засеменила к салону красоты.
Мамаша прищурилась и обратилась к остальным:
— Если вы здесь по делу, Малыш вас обслужит. А без толку нечего тут прохлаждаться. Это не парк. На улице рты разевайте.
Филипп кашлянул, скрывая усмешку, и заметил, как несколько человек поспешили из лавки, внезапно вспомнив, что у них есть дела в другом месте.
— У Нэнси Клермонт мозгов меньше, чем у гусыни, — провозгласила Мамаша. — Вечно расфуфырится, как королева, а такта ни на грош. Она с улыбкой повернулась к Филиппу. — Не скажу, что я менее любопытна, чем все остальные, но, Бог свидетель, тот, кто пытается выудить информацию, не заботясь о приличиях, не только грубиян, но в первую очередь дурак. Терпеть не могу невоспитанности и глупости.
Филипп облокотился на прилавок.
— Знаешь, Мамаша, я вот все думаю, может, мне назваться Жан-Клодом и переехать в какой-нибудь винодельческий район Франции, где-нибудь в долине Луары. Куплю там виноградник.
В глазах собеседницы заплясали смешинки. Она слышала эту байку в разных вариациях на протяжении многих лет.
— Ну-ну рассказывай.
— Буду смотреть, как зреет на солнце мой виноград, и есть свежеиспеченный горячий хлеб с сыром. Представляешь, как бы я классно зажил? Если бы не одно обстоятельство.
— И что же тебя удерживает?
— Ты. Без тебя я там не смогу быть счастливым. — Он схватил ее руку и смачно поцеловал. Мамаша разразилась громким смехом.
— Ну и плут! Никогда не знаешь, чего от тебя ждать. — Она отерла с глаз выступившие слезы и вздохнула. — Нэнси, она ведь не злая по натуре. Просто глупая. Рей со Стеллой, кто они ей были? Обычные знакомые. А меня с ними связывали совсем другие отношения.
— Знаю, Мамаша.
— Люди любят поболтать, хлебом не корми.
— И это я знаю, — кивнул Филипп. — Как и Сибилл.
Брови Мамаши взметнулись и опустились. Она поняла намек.
— Хорошая девушка. Не робкого десятка. Молодчина. Сет должен гордиться такой родственницей. И дедом своим тоже. — Она помолчала, заливая бутерброды соусом. — Думаю, Рею со Стеллой она бы понравилась.
— А тебе? — тихо спросил Филипп.
— Угу. Мне она нравится. — Мамаша улыбнулась, быстро заворачивая бутерброды в белую бумагу. — Она вовсе не задирает нос, как утверждает Нэнси. Просто застенчивая.
Филипп раскрыл рот от изумления.
— Застенчивая? Сибилл?
— Конечно. Очень старается не выглядеть таковой, но ей это стоит больших усилий. Ладно, неси бутерброды брату, а то он с голоду помрет.
— Какое мне дело до кучки придурков, живших двести лет назад?
Сет сидел перед раскрытым учебником истории с упрямым выражением на лице и со смаком пережевывал виноградную пластинку «Баблишес». После десяти часов тяжелого физического труда в мастерской Филипп был не в том настроении, чтобы мириться с очередным приступом раздражительности Сета.
— Отцы-основатели нашей страны не были придурками.
Сет фыркнул и ткнул пальцем на рисунок во всю страницу с изображением Континентального конгресса.
