Барбара Делински - Наслаждение и боль
Проснулась она в половине седьмого, услышав, как Грэхем вошел в спальню. Словно не замечая ее, он молча открыл шкаф, достал из него чистую одежду, вчерашнюю сунул в корзину с бельем и так же молча отправился в ванную. Аманда закрыла глаза, вслушиваясь в плеск бьющейся о шторку воды. На мгновение у нее даже мелькнула мысль о том, чтобы забраться к нему… И тут мужество окончательно покинуло ее.
* * *— Привет, киска, — хрипло бросила Мэдди, увидев на пороге кабинета Аманду.
— Привет, — отозвалась та, машинально улыбнувшись в ответ. На этот раз она не остановилась возле ее клетки, чтобы погладить попугая по взъерошенной голове, а вместо этого направилась к своему компьютеру и включила электронную почту. «Ты у себя?» — спросила она Грэхема. Конечно, общаться с мужем по почте — это была трусость с ее стороны. Аманда это прекрасно понимала. Но, с другой стороны, кое-кому из ее пациентов было легче общаться так, а не с глазу на глаз. Что ж, может, стоит и ей попробовать, подумала она.
Ответ пришел, но не сразу. Ей пришлось вытерпеть еще целый урок и всю перемену, во время которой она бродила по коридорам в надежде наткнуться на Квинна, прежде чем в ее почтовом ящике обнаружилось письмо от Грэхема.
«Да, у себя, — писал он. — В чем дело?»
«Нам нужно поговорить», — ответила она. Потом поспешно отослала письмо и весь следующий урок беседовала с преподавательницей английского языка. Разговор шел о Квинне. Как выяснилось, он пришел на урок, но выглядел неважно, при этом старательно делал вид, что ему, мол, на все наплевать. Подготовился ли он к уроку, поинтересовалась Аманда. Учительница английского покачала головой — у нее на этот счет были сильные сомнения, но точно сказать она не могла. Они как раз проходили «Короля Лира» и весь урок смотрели видеозапись театральной постановки.
Когда Аманда вернулась к себе, ее уже ждало письмо от Грэхема.
«Чудесно, — писал он. — Говори».
«Ты сердишься?» — робко поинтересовалась она.
Он ответил так быстро, словно только сидел и ждал ее письма:
«Да. Сержусь. Раньше я не таким представлял наш брак».
«У нас чудесный брак, — поспешно ответила Аманда, намеренно выделив жирным шрифтом слово «чудесный». — Проблема в другом…»
«Ты имеешь в виду то, что у нас нет детей? Или то, что мы перестали доверять друг другу?»
«И то и другое», — напечатала она. Аманда не успела даже взять со стола пачку присланных ей отчетов, когда в ее почтовый ящик свалилось письмо от Грэхема.
«Ну, это разные вещи. Эти две проблемы никак не связаны между собой».
«Нет, ты ошибаешься».
«В чем же?»
Прозвенел звонок на перемену. Бродя по коридорам, Аманда ломала себе голову, как ответить на этот вопрос. Но выгнало ее из кабинета не только желание поразмыслить на досуге. Она не раз уже отмечала, что чаще всего ей удается находить контакт со своими подопечными именно на переменках. Иных нужно было немного подтолкнуть, чтобы они решились наконец обратиться за помощью. Кто-то просто боялся заглянуть к ней в кабинет. А так все оказывалось много проще.
Правда, на этот раз к ней никто не подошел. Зато ей удалось увидеть Квинна, правда, издалека. Он стоял, окруженный приятелями, и во весь голос смеялся какой-то шутке. Вид у него был довольный. Квинн даже головы не повернул в ее сторону, впрочем, она на это и не рассчитывала. Этот мальчик был из породы тех, кто старательно избегает всего, с чем не в состоянии справиться самостоятельно.
А она сама? Разве сама она не поступала точно так же? Да, конечно, она тешила свою гордость, считая себя более взрослой и мудрой, чем эти подростки, но то, как она старательно избегала разговора с Грэхемом, надо сказать, не делало ей чести.
Решив покончить с этим раз и навсегда, Аманда вернулась к себе и, усевшись перед компьютером, откровенно написала ему то, что мучило ее больше всего.
«Но что будет, если нам так и не удастся завести ребенка? Смогу ли я верить, что ты останешься со мной?»
— Я тебя люблю! — гаркнула Мэдди.
Печально улыбнувшись, Аманда почесала ей затылок.
— Ты хорошая.
— Мэдди хорошая? — склонив набок голову, переспросила та.
— Хорошая, хорошая, — успокоила ее Аманда, оглаживая попугаиху. Та что-то влюбленно заворковала, и Аманда получила возможность вернуться к компьютеру.
Не прошло и нескольких минут, как в ее ящике обнаружилось письмо от Грэхема.
«Это что — еще один способ меня обидеть? — писал он, подчеркнув и выделив жирным шрифтом слова «еще один». — Первого раза показалось мало?»
«Но я же знаю, как сильно ты хочешь иметь детей! — взмолилась она. — И не только ты, но вся твоя семья тоже. А семья для тебя — все. В отличие от меня».
«Ты опять пытаешься поставить меня перед выбором?»
«Нет. Просто хотела, чтобы ты убедил меня, что это не так. Если честно, я уж и не помню, когда в последний раз чувствовала, что ты меня хочешь».
«Между прочим, если ты заметила, и я тоже. Трудно чувствовать себя счастливым мужем, когда жена предпочитает спать у себя в кабинете. Первое, что приходит в голову, — это то, что она тебя не хочет».
«А кто сам спал вчера в кабинете? — рассыпав по клавишам барабанную дробь, возмутилась она. Письмо упорхнуло, но Аманда, внезапно решившись, тут же отправила вслед еще одно. — Знаешь, это общение по почте мне опостылело. Так дело не пойдет. Нет, не обижайся, я тебя не обвиняю. Просто штука в том, что я уже перестала понимать, что ты чувствуешь».
«А как, по-твоему, должен чувствовать себя отвергнутый муж?» — ответил он.
Сердце Аманды дрогнуло.
«Может, поужинаем сегодня вместе? Я поджарю мясо, сделаю салат… И поговорим обо всем спокойно».
В ожидании его ответа Аманда успела переброситься несколькими словами с одним из своих подопечных, потом спустилась вниз, на первый этаж, в небольшой кафетерий, и наскоро перекусила в компании первоклассников, вместе с которыми она вела социальный проект помощи старикам. А потом еще добрых полчаса мучилась в своем кабинете, ожидая, что же он ответит. Аманда старалась не думать об этом, заставив себя уйти с головой в работу, но все было напрасно. Это были нелегкие тридцать минут. Аманда уже совсем извелась, когда от Грэхема пришел наконец ответ.
«Ты уже разучилась разговаривать. Все, что я слышу от тебя в последние время, — это одни упреки и какие-то нелепые обвинения», — обиженно писал он.
«У меня были хорошие учителя. — Это было первое, что пришло ей в голову. Письмо улетело прежде, чем Аманда успела его уничтожить. Впрочем, какая разница, подумала она, тупо глядя на экран монитора. Она может сколько угодно винить своих родителей, но вряд ли это спасет ее собственный брак. Пришло время учиться самостоятельно платить по счетам. И думать своей головой. Руки ее сами собой забегали по клавишам. — Помоги мне стать другой, Грэхем!» — взмолилась она.
Ответ пришел через минуту.
«К ужину вернусь», — пообещал Грэхем.
* * *Грэхем мучительно гнал от себя все мысли о разводе, но чем старательнее он это делал, тем чаще это слово приходило ему на ум. Раз пройдя через эту процедуру, уже не удивляешься, когда оно становится частью твоего словаря. Если их с Амандой брак рухнет, выходит, его можно будет с чистой совестью считать неудачником в квадрате. А учитывая, в какой семье он рос, ту особую суровость и непримиримость, что свойственна только ирландским католикам, это будет такой удар, от которого он не скоро оправится, если оправится вообще.
Да и потом — какой еще, к черту, развод?! Смешно даже думать об этом, ей-богу! Он ведь любит Аманду. Просто у них трудный период в жизни. Такое бывает со всеми.
Хорошо бы еще знать, что делать, тоскливо подумал Грэхем. Сама Аманда все это время держалась так холодно и неприступно, словно желала дать понять, чтобы ее оставили в покое. Что, собственно, он и делал. Хочет спать одна — пожалуйста! Не то чтобы ему пришлась по душе подобная мысль, но особого выбора у него не было. Не будет же он унижаться, в самом деле, настаивая на своих супружеских правах, верно? В особенности когда она начала отдаляться от него. Может, она тоже подумывает попросить его дать ей свободу — как в свое время Меган? Может, причина не в ней, а в нем самом? Что, если он просто оказался несостоятельным как муж? Или еще хуже — как мужчина? Грэхем похолодел.
Как она сказала — общение по почте начинает бесить, когда все идет наперекосяк? Забавно! В последнее время все действительно шло наперекосяк, особенно все, что было связано с Амандой. Вот ведь какая странная штука — ему не составляло ни малейшего труда часами общаться с братьями по самому разному поводу, и ему ни разу и в голову не пришло задаться вопросом, что о нем подумает тот, с кем он сейчас говорит. Иное дело — жена. Разговаривая с Амандой, приходилось тщательно взвешивать каждое слово. Да что там взвешивать! Грэхем вполголоса выругался — каждое слово давалось ему с таким трудом, словно от него зависела его собственная жизнь. В сущности, так оно и было — слишком высоки были ставки.
