Мор Йокаи - Золотой человек
Но Тимар обладал должным тактом. Он получал большие прибыли, поскольку брался за крупные предприятия, но при этом никогда не обманывал, не присваивал чужого, а и на риск никогда не шел. Из доходов он уделял солидную долю тем, от кого зависело получение подряда и льготных условий, а потому золотой рудник всегда был перед ним открыт.
Более того, иногда он приносил истинную выгоду государству, раскрывая хитросплетения, в результате которых его конкуренты, решившие покуситься на государственную казну, оказывались с носом. Разумеется, в поражении конкурентов для Тимара был свой резон; те-то, уж конечно, не величали его золотым человеком. Зато в правительственных кругах и среди простого люда ему другого прозвания не было.
И вот однажды он начал скупать виноградники в Моношторе.
Тоноштор - это холм, высящийся над Уй-Сёнем, окраиной Комарома; немецкие военные стратеги новейшей поры называют его Sandhugel, то бишь "песчаный холм". Уже по названию нетрудно догадаться, что местечко это никак не могло славиться своими винами, а виноградники, приносящие обычное, ничем не примечательное вино, казалось бы, не должны интересовать важных господ: жаль трудов, они не окупятся. И все же Тимар скупил тут хольдов десять.
В деловом мире его действия не прошли незамеченными. Что он опять задумал, этот Тимар? Неужто и песчаный холм может скрывать золото?
Господин Бразович, полагая, что напал на верный след, бросился штурмовать господина Качуку, окопавшегося в своей норе.
- Ну, сынок разлюбезный, сейчас для вас самое время доказать мне свою преданность. Ежели вы и вправду меня за отца родного почитаете, признайтесь, что правительство намерено возводить на Моношторе крепостные укрепления. Нет-нет, не стоит возражать, я знаю, что вы рискуете должностью, разглашая подобные тайны. Для вас это вопрос чести, но и я клянусь честью, что от меня никто ничего не узнает. Уж мне-то вы можете сказать, из меня и раскаленными щипцами тайну не вырвать. Сами видите, этот мерзавец Тимар скупает там участки все подряд - вероятно, ему кто-то намекнул. Не отдавать же этому живоглоту жирный кусок весь целиком? Так что ж, все-таки на холме форт будут строить?
Господин Качука позволил выжать из бея утвердительное признание. Да, Дворцовый военный совет принял решение продлить комаромскую оборонительную линию вплоть до Моноштора.
Ах, до чего же отрадные сведения! Немало сот тысяч форинтов сгреб в свой карман господин Атанас в подобных случаях, заранее скупив хижины, а затем, при отчуждении земельных участков, перепродав их государству под видом дворцов.
Теперь бы хоть одним глазком взглянуть на план укреплений! Господин Атанас упрашивал- уламывал будущего зятя, пока тот наконец не согласился.
Взглянув на план, господин Атанас уяснил для себя все подробности: какие земли намерено отчуждать правительство, какие участки пересечет новая линия укреплений. Тимар, негодяй, зацапал себе сердцевину - то место, где будет сооружена цитадель.
- А какой порядок цен будет установлен при отчуждении?
Да, это ключевой вопрос.
Разгласив сию тайну, господин Качука поистине совершил бы преступление; однако в угоду будущему тестю он пошел и на это.
При отчуждении земель правительство будет выплачивать деньги в двойном размере против последней закупочной цены на участок.
- Довольно! - вскричал господин Атанас, облобызав будущего зятя. - Довольно! В остальном можете положиться на меня! В день свадьбы получите свои сто тысяч форинтов!
С этими словами господин Атанас убежал прочь, чтобы действовать без промедления.
Между тем полученных сведений было вовсе не "довольно". Надлежало бы и еще кое о чем повыспросить господина Качуку, господин капитан не утаил бы своих секретов: кто сказал "а", произнесет и"б". Но господин Атанас не счел нужным допытываться и остался в неведении, как муха, что вслепую бьется о стекло. А господин Качука уже охладел и к обещанной сотне тысяч форинтов, и к тому, что к ней прилагалось. Дадут - хорошо, не дадут - еще лучше.
Господин Бразович немедля помчался в Уй-Сёнь и стал обходить подряд всех виноградарей, уговаривая продать участок. Скупал не торгуясь, а если хозяин упрямился, не желая продавать, сулил втридорога. Ведь для него, чем дорожу, тем лучше: при отчуждении участка затраченные деньги он вернет вдвойне.
Однако махинации господина Бразовича привлекли внимание и других дельцов. Нахлынули конкуренты, и теперь уже виноградники шли с торгов; кто бы мог подумать, что плохонькие моношторские вина настолько возрастут в цене, что будут распроданы еще задолго до сбора урожая? В результате цены на виноградники так подскочил, что если до разглашения тайны им при отчуждении была бы красная цена сто тысяч форинтов, то теперь правительству пришлось бы приобретать их у новых владельцев уже за пятьсот тысяч. Господин Бразович скупил земель на сто тысяч форинтов, хотя с немалым трудом наскреб денег: сбыл за бесценок весь хлеб, распродал свои суда, наделал долгов под большие проценты, не пощадил и чужих средств, доверенных его опеке. Но ведь на сей раз игра шла наверняка: кашу-то Тимар заварил! Правда, ему самому повезло меньше других, он скупил свои земли задешево, а стало быть, и прибыль получит не такую большую. Зато главное, что он тоже заинтересован в деле, а значит, уж тут комар носа не подточит, спекулянты в этом же году получат целиком всю выручку. Ведь выплачивать предстоит государству, а он все денежки берет у нас; выходит, мы, в сущности, получим обратно свои же собственные средства.
Что до Тимара, то он и на этот раз обвел всех вокруг пальца, нацелив свой удар на Атанаса Бразовича.
Тимару была известна и та важная подробность, которую не позаботился выяснить господин Атанас.
Правительство намеревается в значительной степени расширить комаромские укрепления и приступит к этой работе в нынешнем же году, - все это верно. Но вот вопрос: где именно начнутся работы? Ведь они рассчитаны на тридцатилетний срок!
Тимар сыграл весьма злую шутку со своими конкурентами, ох, сколько проклятий посыплется на его голову!
Но будучи умелым коммерсантом, он усвоил себе за правило: если содеешь поступок, за который многие станут тебя проклинать, постарайся одновременно свершить деяние, за которое еще большее число людей благословят тебя; тогда при сведении баланса всегда остается "сальдо" в пользу "благословений".
Тимар призвал к себе Яноша Фабулу.
- Янош, - начал он, - вы уже не молоды и сил своих на труды положили немало. Не пора ли подумать об отдыхе?
Янош Фабула к этому времени совсем лишился голоса и говорил наподобие суфлера, который шепотом подсказывает актерам текст роли.
- Верно изволили заметить, сударь. Вот и глаза стали подводить. Я уж и сам было подумывал, чтобы бросить воду и присмотреть себе какое никакое занятие на берегу. Пристроили б вы меня, сударь, к себе в поместье управителем либо ключником.
- Я мог бы предложить вам, Янош, кое-что получше. В тех краях да на сербских хлебах вам не прижиться, вы ведь к комаромским белым булкам попривыкли. А не заделаться ли вам хозяином обоза?
- Отчего не заделаться? Правда, для этого токмо двух вещей не хватает: хозяйства да обоза.
- Будет у вас и то и другое. Знаете, что я подумал? Сейчас продается с торгов участок земли между Вагом и Дунаем, когда-то там был большой выгон для скота. Ступайте на торги да купите его.
- Ха-ха-ха, сударь! - хрипло рассмеялся Янош Фабула. - Ну, вы меня и насмешили! Да ведь купи я тот выгон, буду самой безмозглой скотиной, какая когда -либо там ходила. Земля-то совсем никудышная, на ней и не растет ничего, кроме ромашки. Что мне, ее в аптеку сдавать, что ли? Да и участок вон какой огромадный - платить, поди, не одна тысяча понадобится.
- Это уж не вашего ума дело; сказано вам, так слушайтесь моего слова. Вот вам две тысячи залога, внесете их на торах да пообещаете уплатить все остальное. Только смотрите, никому другому землю ту не уступайте, какую цену на нее ни установят, на такую и соглашайтесь. И никого в долю не берите, кто бы к вам в компаньоны ни набивался. Все, что надо будет платить, я вам одолжу, а вы мне возвратите, как разбогатеете. Ни процентов, ни долговой расписки с вас не прошу, уговор наш - по чести-совести. Ну как, по рукам?
Янош Фабула недоверчиво качал головой:
- Ни тебе процентов, ни долговой расписки, деньжищ вгрохаешь уйму, а земля никчемная, под паром. Ей-й, учет мое сердце, последние сапоги с меня стащут, ямы не избежать.
- Зря вам всякие страхи мерещатся, Янош. Год земля будет вашей, значит, и весь доход с нее тоже наверняка вам достанется.
- А чем мне ее распахивать-засеивать?
- Не надобно ее ни распахивать, ни засеивать. Ступайте и делайте, как я велю. А жатва на вашей земле будет, только никому про это не сказывайте.
Янош Фабула привык всякое слово и поступок Тимара поначалу считать несусветной глупостью. Однако же привык он и выполнять все его наказы с безоговорочным послушанием. Потому как впоследствии каждый раз убеждался, что эти несусветные глупости неизменно оборачиваются глубочайшей премудростью. У этого человека какое-то особое чутье.
