Марджори Иток - Рассвет на закате
Вернулся Бентон, на котором поверх рубашки и джинсов был натянута хлопчатобумажная куртка. Подойдя к двери, он свистнул Чарли, бегавшего по двору, поставил перед ним миску с сухим собачьим кормом и миску воды и сказал, что скоро вернется. Чарли плюхнулся на пол, сразу став похожим на муфту, и незамедлительно задремал.
— Чарли по фамилии Беспечный, — сказал Бентон, широко улыбаясь. — Готовы? Поехали. Кстати, как насчет ключей?
— О, — скорчила слегка глуповатую гримасу Элинор. — Я забыла. И у меня нет ни малейшего представления насчет того, где они могут быть.
Он пожал плечами:
— Ладно, не трудитесь. Чарли!
Мохнатые уши моментально вскинулись.
— Охраняй, Чарли. Охраняй.
— Да вы шутите, — сказала Элинор.
— Ничуть. Чарли не признает незнакомцев. Он разбирается в людях. Теперь он никого не впустит в дом, кроме вас и меня, да еще того парня, который был здесь прошлой ночью. Как его зовут?
— Тони. Тони Мондейн.
— Да, его. — Он открыл дверь, и бледный золотистый свет утреннего солнца залил его широкие плечи, делая его глаза почти зелеными. Он сказал слегка застенчиво: — Надеюсь, я смогу поехать с вами. Мой «пикап» застрял в конце улицы — горючее кончилось.
Хорошо. Вот ответ на еще один вопрос.
Элинор рассмеялась:
— Полагаю, что у нас обоих был вчера не самый удачный день.
— Может быть, остаток времени будет лучше, раз уж нет другого выхода.
— Надеюсь, — пылко отозвалась она, и вышла за дверь.
Его машина была там, где он оставил ее, — на повороте, осыпанная желтыми листьями. Она была ярко-красной с надписью: «Ферма Бонфорд» на двери и с проволокой, закрученной вокруг запора на заднем откидном борту.
Когда они отъехали, Элинор сказала:
— Бен сможет подвести вам немного горючего.
— Бен? Кто это? Господи, не тот ли это ворчливый чудак, который работал у тети, когда я еще был мальчишкой?
— Да, это он.
Она припарковала фургон под навесом магазина, потому что у погрузочной платформы уже стоял грузовичок с открытыми дверями и с множеством старых потрепанных одеял, которые были заботливо постелены в кузове. Кажется, клиент был бесповоротно настроен на сделку.
Так и было. Он появился из задней двери, широко улыбаясь. Это был приземистый мужчина, чей парик не слишком подходил к жидким волосам, торчащим из-под него, — однако человек он был хороший и не лишенный проницательности. Он знал толк в стоящих вещах, а диван розового дерева был тому примером. Он приветливо сказал:
— Доброе утро, Элли. Отличный денек.
Выпрыгнув из своего высокого фургона, она ответила:
— Доброе утро, Джон. Извините, я опоздала.
— Э, девушка, вы не опоздали. Мой проклятый желчный пузырь не дал мне заснуть сегодня, так что я взял свое снаряжение и приехал пораньше.
— И когда вы начнете заботиться о себе? Джон Мосс, это Бентон Бонфорд.
— Здравствуйте, как поживаете? Примите мои соболезнования. Ваша тетя была одной из лучших женщин в мире.
— Согласен, — сказал Бентон.
Но после рукопожатия с любезностями было покончено. Джон Мосс взглянул на Элинор из-под своих бровей цвета соли с перцем и сказал:
— Вы все еще настаиваете на пятнадцати сотнях?
— Абсолютно. И учитывая то, сколько труда вложено в эту вещь, это еще не предел.
— Может быть, мы все же сойдемся на двенадцати сотнях?
Элинор рассмеялась, но покачала головой.
— Проклятье! Тяжело с вами.
— У меня был отличный пример для подражания.
Он засмеялся:
— Я покупаю. Давайте погрузим это, Бен.
Они скрылись в магазине. Элинор и Бентон посторонились, когда Джон и Бен появились снова, вытаскивая обитый бархатом диван с изящно изогнутой спинкой. Бентон тихо сказал Элинор:
— Осмелюсь предположить, что это было не так-то легко, как может показаться.
Элинор тряхнула головой. Прохладный утренний ветерок трепал серебристую прядь ее волос, щекоча щеку, и она машинально убрала ее назад. Она помнила аукцион, во время которого она впервые увидела этот диван. Он стоял на заднем дворе под большим кустом сирени, почти полностью разломанный и пахнущий кошками. Стулья из того же гарнитура, в конце концов, обнаружились на чердаке под навесом для инструментов, совершенно непригодные для сидения, с торчащими наружу пружинами и проволокой.
— Нет, — сказала она, — это вовсе не было легко.
Как она могла объяснить этому гиганту-фермеру, что они потратили много часов — прекрасных часов — на то, чтобы восстановить ослепительную красоту розового дерева, которая предстала перед их глазами сегодня утром при бледном свете солнца. Да его это, наверное, и не заинтересует. И с чего ему интересоваться?
Элинор лишь добавила:
— Мы с июля месяца реставрировали его. А цена нормальная. Джону об этом известно. Кстати, он привезет диван к себе в глубинку и продаст какому-нибудь тупице, что будет довольно просто, и удвоит свои деньги.
— Это именно то, чем занимается Мондейн?
Элинор нерешительно ответила:
— Наверное…
Он оставил эти слова без внимания. Пока. И сказал:
— А что, разве простаки-покупатели не появляются здесь?
— О, Господи, да постоянно! Но, понимаете ли… — Элинор нахмурилась и пнула какой-то камушек носком туфли, подбирая нужные слова. — Надо знать Джулию. Какой она была. Джулия редко продавала вещи, которыми дорожила, кому-нибудь, кто… кто ей нравился. Она слишком много души вкладывала в вещи, чтобы примириться с тем, что они достанутся какому-нибудь болвану, который сменит обивку на ткань с черепашками-ниндзя и поставит покупку под открытое небо.
Элинор не заметила, с какой осторожностью в голосе он заметил:
— Это не очень похоже на выгодный бизнес.
Она резко ответила:
— Мы не голодали. Осторожно, Бен, угол!
Бен пропыхтел: Понял». Он сосредоточился на том, чтобы, выволакивая диван, не поцарапать лакировку. В таких случаях ему представлялась возможность осознать, что моложе он не становится.
С осторожностью он установил край дивана, который нес, на застеленном одеялами полу фургона и повернул прочь, отирая лицо и предоставляя заказчику самому расположить покупку. И уткнулся носом в среднюю пуговицу голубой куртки. Подняв глаза, он застыл, а затем воскликнул:
— Господь милосердный! Не может быть!
Бентон расплылся в улыбке, протягивая руку.
— Может, — сказал он. — Я вырос. Как поживаете, Бен? Рад снова видеть вас.
Они сердечно пожали руки друг другу, не соревнуясь в силе. Бен подавил смешок.
— Ну как, сняли скальп с какого-нибудь индейца?
— Что? — Бентон казался изумленным, но вскоре рассмеялся. — Нет. Никаких индейцев. Но я подстрелил пару цыплят да попал в ухо годовалому бычку, прежде чем дедушка переломал мои стрелы о колено и не слишком милосердно обошелся с моей задницей. Я могу помочь?
Бен шагнул в фургон:
— Подержите на весу эти одеяла. Эй, Джон, это племянник Джулии.
— Мы уже познакомились. — Покупатель высунул свою несообразную голову из фургона и принял кипу одеял. А затем осторожно и бережно обернул ими свою покупку и спросил: — Вы тоже этим занимаетесь?
— Нет, я фермер.
— Поблизости?
— На севере.
— У вас есть хорошая мебель, подобная этой?
Элинор заметила на лице Бентона странное, почти болезненное выражение. Он торопливо ответил:
— Не особенно. Моя жена… не такого сорта человек.
— Современная, я предполагаю.
— Можно сказать, и так.
Джон спрыгнул вниз, захлопнул дверцы, опустил запор и щелкнул замком:
— Ну ладно. Настало время для тягостного прощания. Чек примете?
— Конечно.
Джон проворно заполнил бланк, склонившись над старым столом Джулии, и помахал листком в воздухе, чтобы дать просохнуть чернилам:
— Вот. А теперь — не спешите в банк, пока туда не попаду я.
Все вежливо рассмеялись. Элинор сказала:
— Приезжайте еще, Джон.
— Конечно. Позвоните, когда будет готов уэлшевский буфет.
— Вы страстно желаете заполучить его, не так ли? — осклабился Бен.
— Не я и не моя жена, она говорит, что пыль вытирать удобнее, когда все просто висит на стене. Но у меня есть клиент, у которого дела пошли в гору, и теперь он намерен обставить свой дом, как это делают большие люди. Мы можем сговориться. Как я уже сказал, позвоните мне.
Джон забрался в кабину и завел мотор, что сопровождалось громкими взрывами из выхлопной трубы к немалому возмущению скворцов, которые выпорхнули из-под навеса.
Бентон улыбнулся.
— Его машина барахлит, как мой старый комбайн, — сказал он. — Надеюсь, Джон сможет добраться до дому.
Бен небрежно проронил:
— Дотянет. Деваться некуда. Если что случится, будет толкать машину. Джон не особенно любит тратить деньги на всякие вычурности, как, например, ремонт автомобилей. Господи, ну и выросли же вы!
