Тереза Крейн - По велению сердца
Задумчиво наблюдая за ней, он постукивал сигаретой по старинному серебряному портсигару.
— Кэрри, не стоит видеть трагедию там, где ее нет. Не у всех супружеская жизнь бывает счастливой, уж тебе-то это известно. — Слова прозвучали спокойно, но в его голубых глазах сиял холодноватый блеск.
— Я знаю. Просто, когда читаешь ее ранние дневники, то видишь, какую необычную, удивительную жизнь они — Беатрис и Леонард — вели здесь. Свою особую, скрытую от посторонних глаз — я не знаю, — она на мгновение закрыла глаза, волшебную. Кажется это самое подходящее слово.
Она поднялась и медленно подошла к низкой каменной стене, окружавшей двор, где они сидели, и остановилась, глядя на склоны гор, заросшие лесом.
— Ты уверена, что это не твои собственные чувства? — спросил он тихо за ее спиной. — Может быть, в тебе говорит твое субъективное восприятие этого места?
Она повернулась к нему, улыбаясь.
— Может быть. Я ни в чем не уверена. Возможно, ты прав. Но когда читаешь дневники, возникает ощущение — и от этого становится жутко, — будто проникаешь в сознание Беатрис…
Кэрри подошла к столу, закрыла дневник и еще раз посмотрела на дату, написанную на нем.
— 1864 год. Ей было восемнадцать. И как счастлива она была! — Она повернулась к Лео спиной, присев на краешек стола и сложив руки на груди. — Да, тогда она была счастлива.
Они помолчали.
— Лео?
— Да?
Она, не отрываясь, смотрела на далекие склоны гор по другую сторону долины. Из труб деревенских домов в небо поднимались, постепенно растворяясь в воздухе, струйки дыма. Из деревни доносилось блеяние овец и мелодичный детский смех.
— Когда мы ездили в Лукку, чтобы увидеться с сеньором Беллини, ты встречался там с девушкой — это было на Виа Филлунго, — кажется, вы хорошо знаете друг друга. Я была у сеньора Беллини и видела вас из окна. — Кэрри почти явственно ощутила напряженную тишину, повисшую в комнате. Она старалась говорить легко и непринуждено. — Я знаю, это не мое дело. Но ты никогда не говорил о ней. Даже никогда не упоминал. Вот что меня удивило. А сегодня… — Она запнулась и медленно повернулась к нему. Его худощавое лицо было бесстрастно. — Сегодня я увидела ее на рыночной площади в Баг-ни. Она очень красивая, — растеряно добавила Кэрри, отмечая про себя, как напрягся Лео. Она не знала, зачем все это говорит. Она в самом деле не намеревалась этого делать.
— Извини, — сказала она подавленно. — Просто… просто мне было интересно, кто эта девушка, вот и все.
Некоторое время он сидел, не шелохнувшись и не глядя в ее сторону. Потом быстро посмотрел на нее и виновато улыбнулся.
— Анжелика, — произнес он наконец. — Ее зовут Анжелика. Она вернулась в Багни?
— А ты не знал?
Он покачал головой.
— Я видела ее на рыночной площади и уверена, что не ошиблась. Она просто очаровательна. Ее ни с кем не спутаешь, не так ли?
— Да, ты права. — И снова та же улыбка на лице.
— Лео? Кто она?
Его лицо оставалось бесстрастным, а ничего не выражающий взгляд был устремлен на долину.
— Друг. Просто друг.
На душе у Кэрри стало тяжело и тревожно.
— Красивый друг, — пошутила она, стараясь говорить весело.
— Да. — Он был явно смущен. Неожиданно он посмотрел на нее прямо и открыто. — Красивая женщина, — он неловко развел руками, — но сложный человек.
Она опустила голову, выводя пальцем на столе невидимые узоры.
— Извини, мне не следовало об этом спрашивать.
— Ты замечаешь, — сказал он немного погодя, — что очень часто произносишь слова «прости», «извини»?
Она взглянула на него с искренним удивлением.
— Правда?
— Да.
Она вздохнула. Небо еще было ясным и светлым, но долина быстро погружалась в таинственные сумерки. Краешек солнца еще виднелся из-за западной вершины, с каждой минутой опускаясь все ниже и ниже, исчезая на глазах.
— Извини. — Она коротко засмеялась, пытаясь придать непринужденность их разговору.
Он наклонился и налил ей еще вина.
— Плохая привычка, — сказал он. — От нее надо избавляться.
— Я не уверена, что смогу.
— Ну, что ты. Разумеется сможешь. Стоит только захотеть.
Кэрри повернулась к нему с легкой улыбкой на губах.
— Мне кажется, — начала она и смолкла, не в силах продолжить, так как от вспыхнувшего волнения к горлу подкатил ком и перехватило дыхание. Лео сидел неподвижно и смотрел на нее открыто и внимательно. Кэрри понимала, что она выдала себя, что на ее лице, как в зеркале отражаются нахлынувшие чувства, но скрывать их было выше ее сил. Каким наслаждением было просто сидеть и смотреть на любимое лицо, черточку за черточкой, линию за линией впитывая и запоминая, как в омут погружаясь в нежный взгляд его глаз. Это ли было не счастье, столь сильное и глубокое, что могло сравниться с болью? Она не могла отвести от него глаз. Он хотел было что-то произнести, но только покачал головой.
Наконец Кэрри перевела взгляд на его руки, которые покоились на столе, сильные, загорелые, с длинными тонкими пальцами.
«Прикоснись ко мне, пожалуйста, прикоснись».
Словно прочитав ее мысли, он поднял руку и нежно провел по ее щеке.
Она закрыла глаза, ощущая тепло его прикосновения, осознавая, что дрожит, и что он, должно быть, чувствует это.
— Я должен идти, — глухо сказал он.
Она была как во сне, не в состоянии ни говорить, ни двигаться.
— Я приду завтра рано утром. Мы можем начать с башенной комнаты.
Она кивнула.
Стул заскрипел под ним, когда он поднялся.
— Нам нужно еще что-нибудь, кроме свежего хлеба?
— Нет.
— Хорошо. В таком случае, до завтра. — Однако он медлил, глядя на нее, словно чего-то ожидая.
— Да. До завтра.
«Не уходи. Пожалуйста, не уходи».
Он резко повернулся, легко сбежал вниз по ступенькам и зашагал прочь по тропе, двигаясь уверенно, с прирожденной грацией дикого зверя. Вот он остановился, закурил, прикрывая пламя ладонями, потом поднял голову и улыбнулся, махнув на прощанье рукой. Кэрри махнула в ответ, следя за его легкой фигурой до тех пор, пока она не скрылась в сумерках среди раскидистых каштанов. Все сердцем желая остановить его. Всем сердцем желая вернуть его обратно.
Но он ни разу больше не повернулся и не помахал ей рукой.
Кэрри долго сидела неподвижно, глядя на то место, где он только что сидел. Вино, что он налил ей, осталось нетронутым. Потом она потянулась за дневником, подвинула его к себе, склонила голову и невидящими глазами уставилась на потрепанную обложку.
Перед ее глазами все еще стоял образ Лео. В ушах до сих пор звучал его голос.
Она открыла дневник наугад, пытаясь сосредоточиться.
Любимые глаза, голубые, как небо, взирали на нее со страницы.
«Сад — это, конечно, пока только мой замысел, на осуществление которого потребуется много лет. Может быть, вся моя жизнь и жизнь многих других людей, но я непременно сделаю это.» «Красивая женщина, но сложный человек». Что он хотел этим сказать?
«Я хочу, чтобы он стал нашим памятником — Леонарда и моим — нашим даром миру и тем, кто придет после нас.» Смысл прочитанного никак не доходил до нее. О чем она думала сейчас? О выражении его глаз, когда он смотрел на нее? О нежности его прикосновения? О том, что же с ней происходит?
Она склонила голову и закрыла глаза руками. Лео, таинственный и волнующий, смотрел на нее не отрываясь.
«Возьми себя в руки, Кэрри Стоу».
Она откинулась на спинку стула. Подул легкий, свежий ветерок. Над вершинами гор легкие облака постепенно сгущались в тучи. Она сунула руки в рукава вязаного жакета и сидела, наблюдая за тем, как темнеет небо.
Чего же ты хочешь, Кэрри Стоу?
Ответ был простой и ясный.
«Лео. Я хочу Лео!»
«И что конкретно это означает?»
«Я хочу быть с ним. Мечтаю, чтобы и он хотел того же. Я хочу, чтобы у него не бьшо сил покинуть меня. Хочу слушать его, смотреть на него. Прикасаться к нему.
И хочу, чтобы он прикасался ко мне.»
Эта мысль потрясла ее. С невыразимой, мучительной тоской она вспомнила Гастингс и Артура. Вторники, четверги и субботы. «Ты ведь не забудешь принять ванну, да?» Неожиданно ее охватила паника. Поднялся ветер, кружа в водовороте пыль и мусор. Вечерний воздух был прохладным.
— Он мой кузен, — сказала она громко, словно обращаясь к усиливающемуся ветру. — Мой самый близкий, мой единственный кровный родственник. Почти что брат. А я замужняя женщина. Я не могу питать к нему такие чувства. Я не должна этого делать.
Ответом ей была лишь издевательская тишина. Становилось все холоднее.
В тот вечер Кэрри впервые почувствовала себя одинокой. Она не могла найти себе места. Даже дневник Беатрис не мог отвлечь от мыслей о Лео. Всякий раз, когда Кэрри пыталась читать, ока вдруг обнаруживала, что все ее усилия тщетны. Отрешенная, она застывала, рассеянно глядя перед собой, оживляя в памяти последние минуты встречи с Лео. Может быть это только ее фантазии? Или действительно между ними возникло неожиданное магнетическое притяжение? Чувствовал ли он то же самое?
