Виктория Клейтон - Дикие сердцем
— О, бедняжка! Мне очень жаль.
— Я не помню даже, чтобы мне пели «Спи малютка, засыпай» или другую колыбельную.
— Ты снова смеешься надо мной?
— Клянусь, это истинная правда! Мама сбежала с полковником Ле Местром, когда меня еще заворачивали в пеленки. Они поселились на острове Капри и провели вместе несколько счастливых месяцев. Потом ветреный полковник увлекся прелестной дочерью погонщика мулов, а мама в отчаянии бросилась с обрыва.
— Я уверена: ты только что все выдумал.
— Можешь перерезать мне глотку, если я говорю неправду, — Гай протестующе поднял руки, и автомобиль сделал очередной зигзаг. — Клянусь, все это правда. Отец долгие годы, изо дня в день, рассказывал о мамином побеге всем желающим. Слава Господу, ему в конце концов это наскучило. Я ничего не слышал о матери уже несколько лет.
— Если все, что ты говоришь, правда, то это ужасно. Мне так жаль твою маму! Какая страшная смерть.
— О, она не умерла. Обрыв, с которого она бросилась, был совсем не высоким. Ее вытащил из воды молодой рыбак и принес в дом своих родителей. Как только мама обсохла, они поженились. А затем заперлись от людей, как два ореха в скорлупе, и прожили в убогой рыбацкой хижине почти год.
— Я верю тебе, только, пожалуйста, следи за дорогой. Осторожней, не сверни в канаву. Кстати, в скорлупе не может быть двух орехов, только один.
— Ты забыла об арахисе, мой дорогой специалист по растениям.
— Да, забыла, — улыбнулась я и снова вернулась к разговору о несчастной матери Гая. — Что произошло дальше?
— В конце концов маме надоели морские пейзажи. Рыбак, хотя и был красавцем, не отличался образованностью и утонченностью чувств. Все его разговоры сводились к погоде, клеву и починке порванных сетей. Мама позволила похитить себя одному отвратительному принцу. Принц принадлежал к древнему роду и был сказочно богат, но имел одну неприятную привычку. Каждую ночь он спускался в семейный склеп и занимался любовью с почившими членами своей семьи.
— Ты думаешь, что я поверю этой болтовне?
— Это истинная правда, спроси у отца. Отец нанял частного детектива, чтобы выяснить, что случилось с мамой. Мама оставила принца, потому что, по ее словам, от него воняло мертвечиной.
— Больше ни слова! Мне жаль, что я начала этот разговор.
— Хорошо, хорошо, больше никаких подробностей. Чувствуя глубокое отвращение к мужчинам, мама отправилась в Неаполь и открыла приют для старых беззубых кошек.
— А сейчас?
— Умерла от столбняка пять лет назад.
— О Боже! — Я некоторое время молчала, размышляя над словами Гая. — Все это очень грустно, но ты почему-то пытаешься сделать рассказ веселым. Твоя мама, очевидно, не была счастлива, и это оставило глубокий след в твоей душе.
— Почему же?
— Ты даже не знал свою мать.
— Если ты имеешь в виду, что я испытываю жалость к матери, то могу заверить: ничего подобного. Думаю, что мама веселилась не меньше, чем другие. — Впереди показался знакомый горбатый мост. Я поняла, что мы находимся на окраине Падвелла. — По крайней мере, мама делала то, что хотела, и ей не было скучно. Я никого не жалею, включая себя. Если бы мама осталась с нами, мы бы возненавидели друг друга. А если бы я любил ее, то, возможно, страдал бы — ты же знаешь об эдиповом комплексе. Отец сделал все от него зависящее, чтобы восполнить отсутствие материнской заботы.
Уловив необычную горечь в голосе Гая, я поняла, насколько его ранило бегство матери.
— Вот мы и chez nous[25], — Гай затормозил возле отверстия в заборе.
— Ты, кажется, хотел сказать chez vous[26].
Хлоя выпрыгнула из машины и исчезла в темноте. Я испугалась, решив, что собака убежала далеко. Над нашими головами громко ухал филин. Таинственные шорохи раздавались со всех сторон. Мне вдруг захотелось почувствовать под ногами привычный городской асфальт, увидеть свет ночных фонарей.
— Спокойной ночи. Большое спасибо за все…
— Я иду с тобой.
Я не стала возражать, так как хорошо помнила крутой спуск. Луны еще не было видно в вечернем небе. К тому же я вчера потеряла фонарь. Сегодня утром я смогла вскарабкаться наверх, только держась за руку Гая.
— Я пойду вперед. — Гай исчез вслед за собакой. Мокрые ветки больно хлестнули по лицу. — Что ты там лепечешь? Немного сырости только на пользу организму. Вижу, тебе просто необходима небольшая встряска. Пробежка по холмам завтра утром улучшит твое настроение.
— Большое спасибо. Должна сказать, что если жизнь в деревне невозможна без грязи, холодных брызг и колкостей, то я вернусь в Лондон завтра утром, испытывая огромное облегчение.
— Боюсь, что у тебя ничего не получится: поезда в Лондон не ходят по воскресеньям.
— Что? О нет! Боже милостивый! Я словно попала в средневековье. Удивительно, откуда у тебя здесь взялся автомобиль с двигателем внутреннего сгорания. О Боже! — вскрикнула я, так как мы добрались до крутого спуска.
— Развернись и спиной вперед, не спеша, спустись, словно по лестнице. Если понадобится, я тебя поддержу.
Сегодня спускаться было гораздо легче, но все равно я чуть не упала, когда моя рука выскользнула из ладони Гая.
— Ненавижу высоту, — сказала я сердито, почувствовав землю под ногами.
Гай засмеялся.
— Здесь всего лишь восемь футов. Легко можно спрыгнуть, не опасаясь ушибиться.
— Я спрыгнула вчера по неосторожности. И ушиблась, ушиблась ощутимо. По крайней мере, мне было больно.
— Ты ушиблась, бедняжка? — Глаза Гая сверкнули в темноте, он ласково похлопал меня по руке. — Я пригляжу за тобой. Скоро будет мост. Осторожно, держись за мою руку!
Вероятно, я ухватилась за нее слишком сильно. Доска бешено закачалась, как только я на нее ступила.
— Неплохо, могло быть и хуже, не правда ли? — спросил Гай, когда мы оказались на другом конце мостика.
— Что может быть хуже? Только переход по скользким камням через Ниагарский водопад.
Мне хотелось сказать еще много чего, но слова моментально вылетели из головы: Заброшенный Коттедж стоял перед нами во всей красе. В доме горел свет. Четыре окна мягко светились в темноте, как глазницы, вырезанные в тыкве на Хеллоуин. Гай толкнул дверь, мы вошли в дом.
— Сисси, мы вернулись! — Гай окинул взглядом гостиную. — Я назвал бы это трансформацией.
Комнату освещали несколько газовых рожков, накрытых стеклянными плафонами, листья были сметены с пола, стол покрыт белой скатертью. На столе стояли свечи и букет цветов. Возле камина высилась охапка сухих дров. В камине жарко пылал огонь. Отсветы пламени отражались от металлической решетки. Диванные подушки были взбиты, коврики вычищены.
Высокая женщина с прямыми плечами вышла из кухни. Ее лицо казалось воплощением мечты художника-кубиста: квадратный лоб, абсолютно прямые брови и широкая переносица. Глубоко посаженные глаза, широкий рот и выпирающая нижняя челюсть дополняли картину. Ей было не больше тридцати. Гай представил нас:
— Мисс Глим, мисс Сванн.
— Как поживаете? Комната просто преобразилась! — Я протянула руку. Сисси с неохотой пожала ее. — Как вам удалось навести порядок так быстро?
— Вряд ли у кого-нибудь, в том числе и у вас, получится убрать три комнаты за пять часов, — раздалось в ответ. Голос был холодный и хриплый.
Решив не обращать внимания на грубость, я попыталась завоевать расположение Сисси. Подойдя к столу, я воскликнула:
— Какие красивые цветы! — и добавила: — Это анемоны? — Пальцем я прикоснулась к нежному лепестку. — А эти, небольшие, с крохотными волосками, похожи на анютины глазки.
— Так и есть, это анютины глазки. Цветы одичали, растут как бурьян. Я сорвала несколько в саду.
— Как мило, как предусмотрительно…
— Я только выполняла распоряжения мастера Гая.
Я сделала еще одну попытку:
— Замечательный запах из кухни. Чем это пахнет?
— Пирогом с цыпленком, который остался от ленча. А также супом с сельдереем и тортом с патокой. А еще я принесла кое-что для Хлои.
— Звучит прекрасно. Спасибо, спасибо большое! — улыбнулась я.
— Это всего лишь остатки от обеда. — Сисси абсолютно не трогали мои слова. Она повернулась к Гаю. — Это все, мастер Гай?
— Да, спасибо. Сисси, незачем говорить отцу, где я нахожусь.
Мисс Глим застегнула габардиновый макинтош, ее лицо исказила ухмылка.
— Насколько я знаю, ни у кого из членов семьи еще не было повода поставить под сомнение мою надежность.
Гай хохотнул.
— Перестань, Сисси. — Он подошел к ней и положил руку на плечо. — Не сердись. Ты хорошая девушка, и я безмерно благодарен тебе за все. — Гай понизил голос, но я, тем не менее, все слышала. — Я обязательно тебя отблагодарю, обещаю.
Мисс Глим взглянула на него с упреком, а может, и со злостью. Но это могла быть и затаенная любовь.
