Мейв Бинчи - Ночи дождей и звезд
Дэвид недоуменно смотрел на него. Не стоило ему говорить этого.
Томас пожал плечами.
— А у вас, должно быть, своя ужасная история про женщин, Дэвид, — предположил он.
— Нет, в этом и проблема. Я говорил Эльзе, что никогда никого не любил, от этого я надменный, холодный и пустой.
Томас улыбнулся:
— Нет, вы отличный парень, и я рад, что мы сегодня вместе. Но в шахматы вы играете не очень. Совсем забыли освободить клетки вокруг короля. Он совсем не агрессивен, бедняга, это шах и мат, Дэвид, вот что это.
И почему-то им стало очень весело, они дружно рассмеялись, стараясь не разбудить Фиону в соседней комнате.
Дитер погладил лицо Эльзы.
— Я с ума сошел, думая, что потерял тебя, — сказал он.
Она молчала.
— Все снова будет хорошо, — продолжил он.
Снова молчание.
— Ты же не можешь любить меня так и притворяться? — заволновался он.
Эльза лежала молча.
— Поговори со мной, скажи, что все это ерунда, что ты вернешься ко мне и все снова будет хорошо…
Она продолжала молчать.
— Пожалуйста, Эльза… пожалуйста!
Она медленно встала с кровати и надела просторный белый халат, висевший на двери спальни. Взяв сигарету из пачки Дитера, она закурила.
— Ты же бросила! — упрекнул он.
Она глубоко затянулась и села в большое бамбуковое кресло, глядя на него.
— Поедем домой, Эльза?
— Нет, конечно нет. Это прощальная встреча, ты это знаешь, и я знаю, так что не будем обманывать друг друга, Дитер.
— Прощальная? — переспросил он.
— Да, прощальная. Ты едешь домой, я продолжаю путешествие… куда-нибудь. Пока не решила куда.
— Глупо, мы предназначены друг для друга, ты это знаешь, я это знаю. Все знают.
— Нет. Все ничего не знают. Несколько человек на работе, да и те ничего не говорят, потому что ты не хочешь, чтобы мы выходили в свет, живем тайно уже два года. Поэтому мало кто знает, что мы предназначены друг для друга.
Он удивленно смотрел на нее.
— Мы же оба пошли на это с открытыми глазами, — сказал он.
— И теперь я выхожу из этого с открытыми глазами, — спокойно произнесла Эльза.
— Ты не та женщина, которой требуется обручальное кольцо. — В его голосе слышалась издевка.
— Конечно нет, я и не требовала, верно? Легла в постель с тобой уже после третьей встречи. Какая тут игра в церемонии.
— Тогда о чем мы говорим? — Он был искренне удивлен.
— Я сказала тебе. Написала перед отъездом.
— Да уж, написала, нацарапала двенадцать строчек, в которых я до сих пор не могу разобрать, что к чему. Жизнь вовсе не головоломка, Эльза, мы оба слишком взрослые для таких игр. Чего ты хочешь? Скажи. Если хочешь заставить меня жениться, ладно. Если надо, отлично, мы сделаем это.
— У меня есть предложение получше, — улыбнулась она.
— Хватит валять дурака. Если я могу тебя вернуть только так, я женюсь. Буду горд жениться на тебе, — добавил он немного погодя.
— Нет, спасибо, Дитер. Я не пойду за тебя.
— Так чего ты хочешь? — в отчаянии крикнул он.
— Хочу избавиться от тебя, забыть. Хочу, чтобы ты не был частью моей жизни.
— Странным способом ты это делаешь. — Он окинул взглядом постель, с которой она только что встала.
Эльза пожала плечами:
— Я сказала, что больше не доверяю тебе, не восхищаюсь тобой, не уважаю. Секс к этому не имеет никакого отношения. Секс — это просто секс, мимолетное удовольствие, восторг. Ты сам мне это говорил, помнишь.
— Помню, но ситуация была совершенно иной. Я говорил не о нас с тобой.
— Но принцип тот же, не так ли? — Теперь она была холодна как лед.
— Но не в моем случае, мы тогда говорили о совершенно бессмысленной пьяной интрижке на кинофестивале с какой-то глупой девчонкой, чье имя я даже не могу вспомнить.
— Бригитта. А она тебя помнит.
— Только для того, чтобы рассказать тебе и позлить.
— Знаю, понимаю.
— Тогда скажи, Эльза, если понимаешь, зачем вся эта сцена? Зачем ты убежала?
— Я обо всем написала.
— Ничего ты не написала. Какой-то вздор про ответственность и о каких-то чертах, которые надо подводить. Клянусь, я ничего не понял. До сих пор в недоумении. — Его красивое лицо исказилось от эмоционального перевозбуждения, волосы всклокочены.
— Бригитта сказала мне о Монике, — заметила Эльза.
— Моника? Моника? Но она была за столетия до нашей с тобой встречи. Мы договорились, что прошлое не существует. Не так ли?
— Так.
— Тогда зачем вспоминать? Клянусь, ни разу не видел ее с тех пор, как встретил тебя. Ни единого раза.
— Знаю.
— Так объясни. Умоляю. Если ты знаешь, что я не встречаюсь с Моникой много лет… в чем же дело?
— Ты и дочь ее не видел и не думал о ней.
— Ах, — выдохнул Дитер. — Бригитта поработала как надо.
Эльза смолчала.
— Этого не должно было случиться. Я сказал Монике, что не готов стать отцом. Она знала об этом с самого начала. Все было ясно. — Он начал нервничать.
— Сколько ей, Дитер? — спокойно спросила Эльза.
Он искренне смутился.
— Монике?
— Герде. Твоей дочери.
— Не знаю, я сказал тебе, не знаю о них ничего.
— Должен знать.
— Лет восемь или девять, полагаю. Но почему ты спросила, Эльза? Это к нам не относится.
— Ты отец ребенка. Это относится к тебе в какой-то мере.
— Нет, не относится. Это старый случай из моего прошлого, и я не виноват. Моника отвечала за контрацепцию. К ребенку я не имею никакого отношения, никогда не собирался заводить детей. Мы оба начали новую жизнь.
— А у Герды жизнь началась с безотцовщины.
— Перестань называть ее по имени, ты ее не знаешь, просто повторяешь слова этой стервы Бригитты.
— Ты должен был мне сказать.
— Нет, это было бы неправильно. Ты бы думала, что я не могу забыть ребенка от другой женщины. Будь справедлива, Эльза, тебе и это не понравилось бы.
— Мне бы это понравилось гораздо больше, чем папочка, бросивший своего ребенка, который ждет его и мечтает о нем.
— Это фантазии, ты же ничего не знаешь о ребенке.
— У меня та же история. Отец бросил нас, и я годами ждала его, надеясь и мечтая. Каждый день рождения, каждое Рождество, каждое лето. Я была уверена, что он напишет, позвонит или придет повидаться со мной.
— У тебя было по-другому. Твой отец жил с вами. У тебя было право думать, что он рядом. В моем случае я не имел к ребенку Моники никакого отношения. Никогда. Не могло быть никаких надежд.
Эльза долго смотрела на него.
— Что мне сделать, скажи? — наконец спросил он.
— Ничего, Дитер.
— Ты вернешься ко мне, если я как-то налажу связь с ребенком, которого не знаю?
— Нет, я никогда к тебе не вернусь.
— Но все это… — Он снова посмотрел на постель, где они любили друг друга. — Это для тебя что-нибудь значило?
— Знаешь, что значило. Прощание. — Она надела платье и сандалии и, сунув нижнее белье в сумочку, направилась к двери.
— Ты не можешь этого сделать! — закричал он.
— Прощай, Дитер. — Она вышла через аккуратный маленький садик Анна-Бич в сторону ворот. Синий пиджак она перекинула через плечо.
Дитер крикнул ей вслед:
— Не уходи, Эльза, пожалуйста, не уходи. Я так люблю тебя. Не оставляй меня…
Она не остановилась.
Вонни заметила, что в доме Марии совсем нет молока, а утром всем его захочется. Как только дыхание Марии стало ровным, Вонни тихонько выбралась из большой двуспальной кровати и отыскала глиняный кувшин. Она решила сходить в Анна-Бич, где кухня открыта всю ночь.
Возвращаясь с молоком, которое ей охотно дали на кухне, она встретила красивую немку с заплаканным лицом. Вонни спряталась за большую бугенвиллею, чтобы та ее не заметила.
Послышался голос мужчины, который громко звал девушку. Вонни плохо знала немецкий, но поняла его слова, и, на ее взгляд, они были искренними.
Но Эльза даже не оглянулась.
Глава восьмая
Томас отправился за инжиром и свежим хлебом для завтрака. Он приготовил побольше кофе и расставил чашки.
Фиона вышла к столу бледная и усталая, но с благодарной улыбкой. Дэвид свернул легкое покрывало, которое дал ему Томас, взбил подушки и поспешил к столу.
— Он нас балует, Фиона. Как нам повезло найти такого благодетеля!
— О, знаю. — Фиона тоже радовалась. — Чувствую себя гораздо сильнее сегодня, полна планов.
Томас улыбнулся ей.
— Расскажите нам о своих планах, — сказал он.
— Собираюсь в полицию, поговорить с начальником. Я теперь спокойна, и никакой истерики. Попрошу его помочь отыскать Шейна. Он может знать, куда Шейн направился. В Афинах мы были всего сутки по пути сюда, но ему понравилась площадь Синтагма. Возможно, Йоргис знает тамошних полицейских, которые могли бы передать ему весточку. Потом я вернусь к Элени и переоденусь. Не снимала это платье несколько дней. А потом найду Вонни и спрошу ее, надо ли помочь с детишками. — Глаза у нее сияли, и потерянное, испуганное выражение лица исчезло.
