Наталья Калинина - Не жди моих слез
Я заставила себя оторвать голову от теплой груди и открыть глаза.
Это был Кудимов.
Он подхватил меня на руки и направился к постели.
— Нет, — прохрипела я, вспомнив про человека на крюке.
— Да, — возразил он мне в самое ухо. — Я очень хочу тебя, моя маленькая Манон. Не бойся ничего. Ты со мной.
Он овладел мной нежно, но очень властно. Я отдалась ему. Он оказался из тех мужчин, которым женщины любят себя отдавать.
— Как ты меня возбуждаешь… — Он дышал тяжело, словно взбирался на высокую гору. — Ты еще желанней, чем я думал… Можно умереть от восторга… — Он запыхтел как паровоз и, выругавшись матом, испустил сладострастный стон.
Я испытала болезненно сильный оргазм и на несколько секунд отключилась.
Сознание возвращалось постепенно. Я припомнила, что лежащая у меня на животе голова принадлежит Кудимову, что я только что занималась с ним сексом, что…
Я вскрикнула, опять вспомнив про того человека.
В ответ раздался приглушенный смех.
— Здорово придумано, а? Это называется шокотерапия. Инстинкты древней нас. И гораздо умней. Женщина всегда тянется к мужчине за защитой. Это сексуальный позыв.
— Но…
Кудимов снова рассмеялся.
— Костюм твоего покойного мужа. Внутри картонная коробка. В носки я запихнул газеты. Ты вспомнила Никиту?
— Как жестоко и…
Снова этот смех.
— Хочешь сказать, у меня нет ничего святого? Вероятно, это так и есть. После стольких лет притворства душа напоминает разграбленный и оскверненный храм. Но, мне кажется, у нас с тобой много общего, моя маленькая Манон.
— Снова вы…
— Пора перейти на «ты». Мы же все-таки не французы. Лучше скажи: понравилось со мной?
— Я… но я…
— Не надо лицедейства. Поверь мне, это унылое занятие.
— Понравилось. Но ты…
— Ты хочешь сказать, что на подобные подвиги я наверняка способен нечасто, верно?
— Сколько тебе лет?
Кудимов ответил не сразу.
— Пятьдесят… с хвостиком. С большим хвостиком. Зато я прилеплюсь к твоему боку и не буду бегать в поисках иных удовольствий. К тому же я умею разнообразить любовную игру. Ты очень похудела за последнее время, — вдруг сказал он тоном заботливого родителя. — Эта работа не для тебя.
— Знаю. Вот-вот переведут на международные линии.
— Бесперспективное занятие, детка.
— В каком смысле?
— В том самом, ради которого ты пошла в стюардессы. В тех кругах, где тебе предстоит вращаться, состоятельные женихи не водятся. В аэропорту Нью-Йорка или Рима легче подцепить какую-нибудь болезнь, чем мужа. Ты еще так наивна, моя Манон.
Он нежно проник в мою вагину пальцами. Он знал мои самые отзывчивые места.
Я вспотела от удовольствия.
…Он разбудил меня поцелуем в лоб и обе щеки и сунул в руки чашку с душистым кофе, потом закурил две сигареты и одну из них вставил мне в рот.
Через полтора месяца мы укатили в Глазго. У Кудимова был в Шотландии друг.
Старик быстро выдохся. Я хочу сказать, морально прежде всего. Захандрил, затосковал по своей московской жизни. Ну да, понимаю, там он был, образно выражаясь, князем, здесь стал одним из толпы, то есть черни. Долларов у него оказалось не так уж и много, хотя, не исключено, он попросту жадничал.
— Я не могу здесь работать, — начиналось каждое утро. — Я не знаю языка… Я здесь чужой…
И так далее.
Не могу сказать, чтобы мне очень нравилось в этом тихом местечке неподалеку от Абердина. Да и Кудимов раздражал. Но, сравнивая свое московское прозябание со здешней жизнью, я невольно отдавала предпочтение последней. А еще мне был необходим отдых. Похоже, я устала от самой себя.
Разумеется, это была не Ницца, а Кудимов своей «щедростью» даже в подметки Чезаре не годился. Увы, я зависела от него материально. Ненавижу зависимость. Тем более от мужчины, который тебя трахает.
Однажды я разоткровенничалась с Патриком, нашим хозяином. Мы болтали за чаем, то есть, по-тамошнему, файв о’клоком в присутствии безмолвного, как статуя, Кудимова, который по-английски не понимал ни слова.
— Мне не хочется уезжать, — призналась я Патрику. — Мечтаю усовершенствовать свой английский. Да и вообще я в здешние края влюбилась.
— О, я еще не показал вам Глазго. — Патрик был польщен. — Я непременно должен показать вам Глазго.
— Предпочитаю красоты дикой природы. Достопримечательности, воздвигнутые рукой человека, мало волнуют меня.
Патрику понравился мой ответ. Я знала, этот странный человек мог сидеть часами на берегу и смотреть в морские дали.
— Если хотите, я помогу продлить визу. — Патрик бросил взгляд на Кудимова. — Разумеется, если Макс не станет возражать.
— Вы говорите обо мне? — обратился ко мне Кудимов.
— Да. Патрик хочет показать нам побережье.
Кудимов скривил физиономию. Я знала, ему не нравилась здешняя природа.
— Скажи ему, мы скоро уедем.
— Но ведь у нас билеты на двадцатое.
— Можно поменять. Скажи ему, я бы хотел поменять наши билеты на… завтра.
— Патрик, Макс хочет завтра улететь, но я бы с удовольствием осталась. Только ему нельзя говорить об этом до самого отъезда.
Выражение лица Патрика осталось невозмутимым.
— Он сейчас позвонит в аэропорт, — перевела я Кудимову ответ Патрика. — Он надеется, что все будет о’кей. Правда, придется доплатить.
… Старик расщедрился и дал мне при расставании пятьдесят долларов. Он вел себя как настоящий джентльмен. Я поняла, он рад, что я остаюсь.
— Надеюсь, не насовсем? — поинтересовался он, когда мы прощались возле окошка паспортного контроля.
— Насовсем не бывает ничего, — сказала я и перевела вопрос Кудимова и свой ответ Патрику.
Весь обратный путь Патрик был очень оживлен. Он оказался славным малым. Похоже, присутствие Кудимова его угнетало.
В тот вечер он повез меня в таверну. Мы пили портер и закусывали морскими диковинками. В какой-то момент я поняла, что Патрик ко мне неравнодушен. Как бы в подтверждение моего открытия он сказал:
— На тебя все смотрят. Ты самая красивая девушка на всем побережье от Абердина до Эдинбурга. Возможно, даже до Брайтона. Думаю, мне очень повезло, что ты осталась.
Он был похож на бледную высохшую поганку, этот Патрик. Но он определенно на кое-что рассчитывал.
— У меня проблемы в общении с женщинами, — признался он, когда мы с ним сидели на диване возле горящего камина, заканчивая наш вечер настоящим шотландским виски. — Я очень любил первую жену, но она ушла к другому. Я до сих пор люблю ее и помню такой, какой она была двадцать лет назад. Я уклоняюсь от встреч с ней — она постарела и, говорят, подурнела. Я бы хотел сохранить в памяти тот ее образ. Все женщины в моих романах похожи на Элинор. Мне кажется, я не смог бы вступить в интимную связь ни с одной женщиной. Даже если она такая красивая, как ты.
Я отвернулась и облегченно вздохнула.
— Но у нас с тобой могут быть очень романтические отношения, — продолжал Патрик, не сводя с меня восхищенного взгляда. — К тому же ты могла бы здорово помочь мне.
— Каким образом?
— Дело в том, что меня считают чудаком и даже в какой-то степени женоненавистником. Это вредит мне в глазах моих читателей, особенно женского пола. Мы могли бы почаще появляться вместе на людях и тем самым сломали бы этот стереотип. Если хочешь, мы можем объявить о нашей помолвке.
— Шутишь?
— Ни в коем случае. — Он развеселился. — И я даже не настолько пьян, чтобы поутру пожалеть о своих словах. Вернее, я пьян, но не от виски, а от твоей красоты и очарования. Кто знает, может, ты на самом деле поможешь решить мою проблему. Ведь я еще совсем не стар, а секс, как утверждает мой доктор, снимает стрессы и омолаживает организм. Но, полагаю, мы не станем торопить события, верно?
Он с нетерпением ждал моего ответа, а я усиленно работала мозгами. Я знала, Патрик преподает в колледже, то есть книжки прокормить его не могут. Дом убирает приходящая прислуга, садом он занимается сам, правда, изредка нанимает кого-нибудь для тяжелых работ. Продукты покупает в супермаркете возле шоссе — там дешевле, чем в ближайшем к дому. Но дом у него чудесный: просторный, прекрасно обставленный, расположен в престижном районе. Неплохо бы стать его хозяйкой…
— Обещаю подумать над твоим предложением, — сказала я, чувствуя, что уже приняла его. Но ведь следует и приличие соблюсти.
— Мне нравится твой ответ. Надеюсь, ты не будешь очень долго думать?
…Все произошло быстро, как в кино. Я не успела оглянуться, как стала миссис Макаллен. Согласно брачному контракту, с которым Патрик ознакомил меня за день до нашего бракосочетания, я в случае смерти супруга становилась единственной наследницей его движимого и недвижимого имущества. Правда, там был один пунктик, от которого за версту разило подвохом. Согласно ему я лишалась всех вышеперечисленных благ в случае развода, причиной которого становилась супружеская неверность с моей стороны.
