Мейв Бинчи - Ключи от рая
Это мало что прояснило для меня.
Ник принял все близко к сердцу.
— Виноваты климат и вино, — объяснял он Шэрон. — Увези Гленна от этой пьянки и жары хоть на денек в какую-нибудь тенистую деревушку, где вы сможете общаться без этих голых тел кругом. Все будет отлично.
Тодду он сказал, чтобы тот не вел себя как лошадиная задница, иначе он отправится домой ни с чем, а эта милая девушка называет его малахольным потому, что заигрывает с ним. И Ник приходил на обед каждый вечер, за исключением последнего, который мы провели вдвоем и говорили только о том, что касалось нас.
У Ника была маленькая машина, но на автомагистралях он нервничал и предпочитал менее оживленные дороги. Может быть, он сможет отвезти меня в Россмор, а я покажу ему этот знаменитый лес, который всех заинтриговал.
— И я смогу увидеть твоих кузин, — осторожно добавил он.
— Они не одобрят тебя, — сказала я, — они не одобряют никого и ничего.
Ник сказал, что это грандиозно.
— О чем можно с ними поговорить? — спросил он.
— Они будут допрашивать тебя, — объяснила я. — Потом, когда они решат, что достаточно, они замучают тебя своими соображениями относительно строительства новой обходной дороги, являющейся, по их мнению, национальным позором, и будут просить тебя писать по этому поводу письма в газеты.
— Это действительно национальный позор? — спросил Ник.
— Нет, это совершенно необходимо. Россмор похож на стоянку для машин, и невозможно ни въехать, ни выехать из него. Давным-давно пора это сделать.
— А этот святой источник?
— Это языческая святыня. Считается, что боярышник имеет какие-то волшебные свойства — фермеры никогда не захотят его вырубить. По сути дела — полный вздор.
Ник сказал, что я очень занимательная. И разве не прекрасно, что он живет на расстоянии короткого автобусного маршрута от меня в Дублине?
Он сказал, что всегда хотел научиться садоводству, но думал, что уже слишком поздно, а я сказала, что всегда хотела научиться рисовать, но не знала, с чего начать. И мы оба согласились с тем, что, как бы ни была хороша компания самого себя, вдвоем быть гораздо лучше.
На следующий день, когда мы уезжали, Шэрон шла под руку с Гленном, а Тодд нес чемодан Альмы.
Когда полуголая девушка-служащая сажала нас в автобус, она спросила меня, приеду ли я еще в отпуск для одиноких. Я посмотрела на нее из-под моей широкополой цветастой шляпы и ответила, что в следующем году я не буду иметь к отпуску для одиноких никакого отношения.
2. Chez Шэрон
Нет, я просто ненавидела возвращение домой из этого отпуска. Понимаете, просто ненавидела. Когда мы набились в автобус из Дублинского аэропорта, меня чуть наизнанку не выворачивало. Я была абсолютно уверена, что все кончилось, что это был курортный роман. Он говорил: «Встречаемся» — или звал меня, а потом все кончилось. Больше нет хороших местечек, куда можно пойти, как в Белла-Аврора. Только безрадостная работа и дождь, а мне никто так не нравился, как Гленн, за всю мою жизнь, а мне уже целых двадцать три.
Как бы то ни было, все прощались и целовались друг с другом, и рассказывали, как видели друг друга в таком-то и таком-то клубе, а Гленн стоял и смотрел на меня. Я молила Бога дать мне возможность думать о чем-то еще взамен того, что мелькало у меня в голове: «Не бросай меня, пожалуйста, Гленн» или «Все будет у нас хорошо, даже когда приедем домой и должны будем ходить на работу…». Я могла думать только об ужасных условиях, в которых я живу, о чем парни не любят слышать.
В конце концов я сказала: «Вот мы и побывали здесь», что было не особенно остроумно. Понятно, что мы были здесь. Где еще мы могли быть?
Гленн улыбнулся:
— Конечно, мы были.
— Было очень весело. — Я надеялась, что мой голос звучит ровно, не слишком громко, не слишком тихо.
— Да, но все еще не кончилось, так ведь? — тревожно спросил Гленн.
— Это невозможно, — ответила я, деланно улыбнувшись.
В этот момент к нам подошла попрощаться Вера.
— Ник возвращается домой только на следующей неделе, он пробудет здесь на неделю дольше, чем мы, а я собираюсь устроить в своем доме что-то вроде встречи друзей. Вы приедете? Тодд и Альма собираются. Мой адрес у вас есть, так что приглашаю вас в субботу на следующей неделе на Chez Вера. Как насчет восьми?
— Шоу Вера? — глупо спросила я.
Она ужасно милая, эта Вера, она никогда не поставит тебя в неловкое положение.
— Это такое дурацкое выражение. Оно означает… дома у кого-то, Chez Вера — значит, в моем доме, Chez Шэрон — в твоем доме… Мы просто так говорим уже давным-давно. — Она, в этой своей нелепой шляпе и старомодных джинсах, виновато посмотрела на нас.
Она помахала нам рукой, потому что ей пора было садиться в свой автобус. Смешная маленькая женщина, которая всем ужасно понравилась, — и у нее тоже закончился отпуск.
Гленн сказал, что его брат и несколько приятелей возвращаются из Санта-Понцы, они будут примерно через час, и он собирается встретиться с ними в баре. Они предложили подбросить его к нему домой. Не хочу ли я подождать, и они отвезут меня к себе домой?
Я была бы готова ждать очень долго, только бы наш курортный роман продолжился в Ирландии так же, как здесь, под этими голубыми небесами. Но пригласить Гленна ко мне домой было невозможно. Дело не в том, что Гленн недостаточно хорош, просто нужно было примерно месяц работать, чтобы привести наш дом в приемлемый для приглашения гостей порядок. Я не кокетничаю, ничего подобного, но такой уж у меня был дом.
Весь сад зарос одуванчиками и завален старыми железяками, которые нельзя выбрасывать. Кухонное окно заколочено досками, после того как папочка последний раз выбрасывал вещи, и до моего отъезда никто и не собирался вставлять стекло. Краска везде облупилась. Если бы я приехала с Гленном и он увидел, что творится в моем доме, он упал бы в обморок.
Поэтому я сказала: нет, мне пора ехать, но я надеюсь скоро о нем услышать. И я села в автобус и проплакала всю дорогу до дома.
Мама готовила ужин. Она выглядела усталой, как всегда, другой я ее не помнила.
— Не беспокой отца сегодня, — были ее первые слова.
— Он опять в запое? — спросила я.
— Ему немного не повезло, Шэрон, будь хорошей девочкой и не расстраивай его. У тебя только что были отличные каникулы, а у нас тут не очень весело?
Ответа у меня не нашлось.
У моей мамы не было ничего, только собачья жизнь и опостылевшая работа, уборка офисов с четырех до восьми утра, а потом еще мытье посуды в кафе, где целый день подают завтраки. У меня только что было четырнадцать дней солнца, и вина, и веселья, и я встретила потрясающего парня. У меня не было причин огорчаться.
Я изобразила улыбку, когда папочка вошел, громко ругаясь из-за какой-то лошади и так называемых друзей, которые сильно подвели его.
— Хорошо было, Шэрон, за границей-то? — спросил он, недовольно глядя на меня.
— Да, папа, мне очень понравилось, — сказала я и увидела, как успокоилось мамино лицо. На самом деле моя поездка была результатом тяжелого труда. Я откладывала по двадцать евро в неделю из тех денег, что зарабатывала в химчистке, и так копила тридцать семь недель! Все для того, чтобы оплатить этот отпуск и несколько нарядов.
Отец никогда не мог скопить ничего. Мама вполне могла, но все уходило на нас, и на дом, и на новые рубашки отцу в связи с тем, что он постоянно ходил на собеседования, чтобы получить работу.
Мои младшие братья пришли пить чай, и я достала для всех большую коробку итальянских бисквитов, которую привезла, и папочка окунал их в свой чай, потому что у него были плохие зубы и он ненавидел еду, которую надо было жевать.
Разве возможно предположить, что я могу привести сюда Гленна? В эту комнату, где на всех спинках стульев сохнет старая одежда, а по всему полу разбросаны газеты, открытые на страницах с объявлениями о скачках. Без скатерти на столе. Эта мысль вызвала у меня дрожь.
На следующий день я вышла на работу в химчистку в своей форменной одежде и ощущение было такое, что я никогда не была в отпуске. Девушки, которые работали там, отметили мой отличный загар, но клиенты никогда ничего не замечали. Они беспокоились лишь о том, чтобы бесследно удалить пятно от красного вина на белой кружевной блузке, или о том, как удалить смолу с дорогой юбки, в которой кто-то прислонился к сосновому стволу.
Потом я подняла глаза и увидела Гленна, стоящего у прилавка.
— Тебе идет желтый цвет, — сказал он, и неожиданно я подумала, что все будет хорошо. Он не забыл меня, он не собирается меня бросить.
Он работал на своего дядю, который был строителем, и трудился совсем неподалеку. Он сказал, что мы можем встречаться каждый день. Вопрос о том, где мы сможем проводить каждую ночь, решим позднее. Он был одним из шестерых детей, поэтому в его доме не было места, так же как не было в моем.
