Мор Йокаи - Золотой человек
Авантюрист пощупал шелковый платок, прикрывавший его левый глаз. Рана на лбу разболелась, пока он добирался по морозу до замка.
— Вот это-то и заставило меня направить свои стопы прямехонько в Комаром, который ты избрал своей резиденцией. Я рассчитывал навестить тебя именно там, но твои маклеры уверили меня, что ты еще не вернулся из своего «заграничного» вояжа. «Ладно, — подумал я, — подожду его возвращения». Надо было как-то скоротать время, и я начал посещать кофейни, где свел знакомство и завязал дружбу с господами офицерами. Мой мундир являлся для них лучшей рекомендацией. Нередко бывал я и в театре, где видел некую прелестную даму с белым, как алебастр, лицом и печальными, задумчивыми глазами. Ты, конечно, догадываешься, о ком я говорю? Ее неизменно сопровождала одна молодая особа, тоже красавица. Ух, и глаза у нее! Так и разят наповал! Не женщина, а корсар в юбке! Будь она атаманом разбойников, я охотно вступил бы в ее шайку. Да, пожалуй, и на галеры бы согласился, если бы меня годиков на пять приковали с ней вместе к скамье! Однако хватит сантиментов! Так вот о самом главном. Одним словом, я принялся нащупывать почву. Однажды мне посчастливилось достать место в партере рядом с этой демонической особой, и я завязал с ней знакомство. Неотразимая красотка весьма благосклонно принимала мои ухаживания, но когда я попросил разрешения посетить ее, она отказала мне, сославшись на свою госпожу, от которой она якобы всецело зависит. Тогда я в галантных выражениях заговорил о ее хозяйке — этой внушающей благоговение мадонне. Вскользь упомянул, что мне выпала великая честь знать в Турции ее семейство и что она поразительно похожа на свою матушку.
«Как, — спросила красотка, — вы знавали мать моей госпожи? Но ведь она умерла совсем молодой». — «Я видел ее портрет у отца вашей хозяйки, он весьма благоволил ко мне, — ответил я. — У матери было почти такое же бледное, задумчивое лицо. Портрет находился в медальоне, обрамленном двумя рядами бриллиантов, который стоит не менее сотни тысяч». — «Ах, вот что! Значит, вы тоже видели это дивное украшение? — воскликнула красавица. — Этот медальон моя госпожа показывала мне в день, когда получила его в подарок от своего супруга, господина Леветинци».
Тимар в бессильной ярости сжал кулаки.
— Ага, задело молодца за живое! — со злорадной усмешкой воскликнул авантюрист. — Выходит, ты подарил дочери Али Чорбаджи драгоценность, украденную у ее родного отца! Выходит, ты прикарманил и прочие драгоценности, ведь все они хранились в одном месте. А раз так, тебе уж не отвертеться. Теперь мы с тобой, так сказать, одного поля ягода. И можем, по обоюдному согласию, либо «тыкать» друг другу, либо величать «милостивым государем». Во всяком случае, разговаривать как равный с равным.
Неподвижно, словно скованный параличом, сидел Тимар перед извергом, в руки которого отдала его судьба. Тодор мог бы уже не держать его под прицелом, — у бедняги не хватало сил даже подняться со стула.
— Однако же долго ты заставил себя ждать, дружище. Я уже начинал беспокоиться о тебе. К тому же пришлось порядком поиздержаться, деньжонки мои вышли, а переводы от богатой тетки, от адмиралтейства, от управляющего именьем и от моих банкиров, как назло, все не приходили. И вдобавок я должен был выслушивать, как со всех сторон воздавали тебе хвалу: ты-де и гениальный коммерсант, и талантливый предприниматель, и, уж конечно, благодетель всех бедных и обездоленных! А каким примерным семьянином ты прослыл. Все завидуют твоему супружескому счастью! «Образцовый муж»! Ха-ха-ха!
Тимар отвернулся от света лампы.
— Впрочем, я, кажется, наскучил тебе? Что ж, так и быть, перейду к делу. Ты все не возвращался, и настроение у меня было прескверное. Однажды в офицерской кофейне кто-то упомянул твое имя, и я позволил себе несколько усомниться в приписываемых тебе достоинствах. Заметил, что, по моему скромному разумению, едва ли в одном человеке может сочетаться столько добродетелей. В ответ какой-то грубиян хватил меня по физиономии. Признаться, я не ожидал такого оборота дела и уже раскаивался, что позволил себе непочтительно отозваться о твоей персоне. Что ж! Получил по заслугам, нечего было зря распускать язык. Но инцидент этим не исчерпался. Если бы дело ограничилось оплеухой, еще куда ни шло, мне не привыкать к подобным обидам. Однако наглец еще заставил меня драться с ним на дуэли за оскорбление, нанесенное твоему доброму имени. Как я узнал, этот сумасбродный хлыщ волочится за твоей женушкой, — был обожателем белолицей мадонны, когда она еще ходила в девках, — и теперь, в порыве рыцарских чувств, вздумал сразиться за попранную честь ее супруга. Ну и везет же тебе, «золотой человек»! Но расплачиваться за твою удачливость пришлось мне. Здорово же мне досталось! Он хватил меня саблей по башке и рассек лоб до брови. Вот, полюбуйся!
Беглый каторжник приподнял шелковую повязку и показал продолговатую рану, залепленную грязным пластырем. По краям пластыря виднелась краснота — рана еще не зажила. Тимар смотрел на нее с содроганием.
Тодор Кристиан снова натянул повязку на глаз и с циничным юмором процедил:
— Памятка номер три, которую я ношу на своей шкуре в знак нашей старинной дружбы. Ну да ладно, — тем больше с тебя причитается!.. Такое происшествие, разумеется, не позволило мне оставаться в Комароме. Скандал вызвал немало кривотолков, зачем было подвергаться отнюдь не желательным расспросам? Впрочем, я не слишком боялся попасть в лапы правосудия: здешние неподкупные судьи сквозь пальцы смотрят на то, что мошенники безнаказанно проживают в этой стране. За примерами ходить недалеко, взять хотя бы нас обоих!..
Беглец явно гордился столь удачным сравнением.
— Впрочем, я и без того собирался отчалить из Комарома. Надоело попусту тебя там дожидаться. «Постой-ка, — сказал я себе, — ведь мне хорошо известно, где его надо искать! Совершенно ясно, в какой это „заморской стране“ он подвизается во славу отечества. Местечко это не найдешь ни на одной карте, потому что это… „Ничейный“ остров. Вот туда-то я за ним и помчусь».
— Как? Ты был на острове? — запальчиво крикнул Тимар. Он весь дрожал от гнева и ужаса.
— Полегче на поворотах, дружище! — осадил его авантюрист. — Ружье-то заряжено. Если тронешься с места, оно может нечаянно выпалить. И, право же, не по моей вине. Впрочем, можешь успокоиться, я попал туда не на твою, а на свою беду. Увы, видно, мне суждено вечно расплачиваться за все твои проделки. Ты кутишь, а я плачу за разбитую посуду. Ты как ни в чем не бывало ложишься на приготовленное мне брачное ложе, а меня выставляют за дверь. С какой целью, спрашивается, нагрянул я на «Ничейный» остров? Конечно, чтобы накрыть там тебя. Но ты вовремя удрал восвояси, и я застал на острове только Ноэми да маленького ублюдка. Ну и ну! Кто бы мог, старый плут, подозревать за тобой подобную шалость! Но тсс!.. Об этом — ни гугу. Мальчонку, кажется, зовут Доди? Славный, смышленый мальчуган. Ну и напугала его повязка на моем глазу! Да и Ноэми, по правде сказать, не на шутку струхнула, увидев меня. Ведь мы оказались с ней вдвоем на острове. Ты не можешь себе представить, до чего меня огорчило известие, что наша мамаша Тереза уже вознеслась на небо. Такая чудесная была женщина! Будь она жива, разве так бы меня приняли? Ведь твоя Ноэми даже присесть мне не позволила. Все уверяла, что боится меня и что я перепугал Доди, — кроме них, мол, на острове нет ни души. «Но я же затем и прикатил, говорю, чтобы было кому вас оберегать. Без мужчины-то в доме не обойдешься…» Кстати, чем ты поил нашу девицу, что она так похорошела? Расцвела, да и только! Такой красавицей стала, что покоряет сердце с первого взгляда. Конечно, я сказал ей об этом, а она принялась корчить рожи, прикидываясь дурнушкой. Когда же я в шутку заметил, что не подобает бросать на жениха столь убийственные взгляды, она обозвала меня босяком и решительно указала на дверь: убирайся, мол, вон! «Ладно, — сказал я, — так и быть, я согласен уйти. Только вот и тебя прихвачу с собой». И обнял ее за талию…
Глаза Тимара метали молнии.
— Сиди смирно, дружок, не ерепенься! Ведь пострадал-то не ты, а я! Потому что твоя Ноэми залепила мне звонкую пощечину, почище той, какую закатил мне майор. Достоверности ради должен сказать, что она ударила меня по другой щеке, стало быть, была соблюдена полная симметрия.
На лице Тимара мелькнула тень злорадства.
— Ago gratias,[25] на орехи опять же досталось мне! Но тут я не на шутку разозлился. Не в моих правилах вступать в драку с женщиной, всем известно, какой я ревностный поклонник прекрасного пола. Но надо же было проучить дерзкую девчонку! «Вот как! — крикнул я. — Значит, ты не желаешь, чтобы я оставался на острове?! Ну что ж, тогда мы уйдем отсюда вместе. Уж за ним-то ты волей-неволей последуешь!» Я схватил за руку малыша Доди и потащил его за собой.
