Необратимость (ЛП) - Хартманн Дженнифер
Энергия толпы меняется, аплодисменты стихают. По передним рядам пробегает шепот, но я слишком сосредоточена на том, чтобы удержаться на ногах, и не замечаю, что происходит. Я снова кручу зонтик. Капли продолжают падать, скатываясь по моей коже.
По спине пробегает дрожь.
И тут, как раз, когда я дохожу до конца подиума и расстегиваю пояс, я замечаю движение сбоку. Съемочная группа оживленно переговаривается. Гул зрителей сменяется неловкой тишиной.
Мои инстинкты бьют тревогу.
Что-то не так.
Но прежде чем я успеваю сформулировать связную мысль…
По зданию разносится пронзительный вой сигнализации.
Оглушительные сирены.
Я застываю на месте, зонтик выпадает из рук, пульс учащается, а легкие сжимаются. Я зажимаю уши руками, перед глазами все расплывается.
Начинается хаос.
Люди бегут в разные стороны.
Я парализована, прикована к краю подиума в цветочном платье и дождевике, промокшая и напуганная.
Двигайся, Эверли.
ДВИГАЙСЯ!
Я издаю какой-то хриплый звук, мой взгляд мечется по толпе в поисках Джаспера. Его нет. Может, он уже выбрался? Повернувшись лицом к сцене, я заставляю свои дрожащие ноги двигаться вперед в поисках ближайшего выхода. За моей спиной остается один, перекрытый обезумевшими людьми.
Повернувшись, я приседаю и сползаю с подиума на пол. Адреналин подстегивает мои шаги, когда я пробираюсь сквозь охваченную паникой толпу, сердце бешено колотится в груди. Дыхание сбивается, когда я преодолеваю ближайшее скопление людей.
Выход впереди… еще несколько шагов.
Но грубая рука хватает меня за плечо, заставляя остановиться.
― Вернись на подиум! ― приказывает голос.
Вздрогнув, я поворачиваюсь к нему лицом ― незнакомый мужчина в черной одежде, его темные глаза светятся настойчивостью. Его хватка крепкая, болезненная.
― Что… ― Я пытаюсь вырваться. ― Что вы имеете в виду?
― Вам нужно вернуться на подиум, сейчас же. ― Его тон не оставляет места для возражений.
Я колеблюсь, сердце колотится в горле.
― Задний выход, ― приказывает он, обращая внимание на хаос позади меня. ― Иди!
Звук панических шагов разносится вокруг нас, смешиваясь с пронзительными криками ужаса. Свет то вспыхивает, то гаснет, и кажется, что все вот-вот взорвется. Меня загоняют в угол, и мне ничего не остается, кроме как подчиниться, неуверенно забраться обратно на подиум и направиться к заднему выходу.
Из гидравлической системы хлещет вода, я теряю равновесие, подиум становится скользким, а мои каблуки шатаются и скользят. Я едва успеваю преодолеть два фута, как поскальзываюсь и падаю лицом вниз на полпути к выходу. Страх сжимает мою грудь, а паника искажает зрение.
Сдерживая рыдания, я поднимаюсь на ноги и пытаюсь снова…
Как раз в тот момент, когда свет полностью гаснет.
Крик срывается с моих губ, когда меня накрывает непроглядная тьма. Я поворачиваю голову влево, вправо, назад, но ничего не вижу. Есть только я, странная песня и то, что скрывается в тени. Призрачные воспоминания вторгаются в мой разум: звук выстрела, темный холл, залитая кровью плитка.
Монстр, который ждет, чтобы утащить меня, его руки обвиваются вокруг меня, как змеи.
Я зажмуриваю глаза и падаю на колени.
Главная дверь с грохотом закрывается, и я задаюсь вопросом, все ли успели выбраться. Пытаясь сохранить равновесие, я ползу вперед по лужам воды, мои мокрые волосы путаются перед глазами, когда я пытаюсь сморгнуть темноту. Мои руки ощупывают подиум, чтобы не упасть с него. Я цепляюсь за край, ладони скользят по гладкой поверхности, дыхание становится неглубоким. Песня играет по кругу, и у меня кружится голова. Я ничего не вижу ― только тени, движущиеся в темноте. Паника сжимает мне горло, пока я вслепую шарю пальцами, отчаянно пытаясь найти хоть какое-то направление.
Затем где-то вдалеке раздаются шаги ― медленный, размеренный ритм, от которого у меня мороз пробирает по коже. Отступая назад, я зажимаю рот рукой. Кто бы это ни был, он приближается, каждый следующий шаг становится громче, рассекая темноту, как нож мясника.
Как раз в тот момент, когда земля подо мной начинает вращаться, включается свет, заливая помещение ослепительной, неумолимой яркостью. Я щурюсь и моргаю, пока зрение не проясняется.
И тут я вижу его.
Мое сердце замирает, а затем начинает биться в бешеном, удушающем ритме.
Хранитель времени ― Леонард Винсент ― стоит у входа на подиум, на его лице застыла маска холодной ярости. Его разноцветные глаза злобно сверкают, когда он заставляет себя натянуто улыбнуться, но в его привычном самообладании проскальзывает волнение.
Нет.
Это розыгрыш.
У меня галлюцинации, воплощающие в жизнь мой самый большой страх.
Пригвожденная его взглядом, я, словно добыча, попавшая в ловушку хищника. Все кошмары, которые, как мне казалось, я оставила позади, всплывают на поверхность, воспоминания бурлят, настоящие и свежие ― запах спертого воздуха и отбеливателя, скрежет металлических наручников, которыми я была прикована к стене первые несколько месяцев, и удушающая тишина его подземного убежища.
Все это обрушивается на меня с новой силой, захлестывая грудь, как потоп.
Я замираю, инстинктивно отшатываясь, когда он делает шаг вперед. Моя кожа покрывается мурашками от призрачного ощущения его рук на мне. Желание бежать пронзает мои ребра, но я не могу пошевелиться. Каждый мускул в моем теле напрягается, каждый нерв вспыхивает, требуя, чтобы я бежала.
Но я снова там, в той комнате.
Заточенная. Беспомощная.
Уголки его рта приподнимаются в тонкой улыбке, когда он наблюдает за моими усилиями, и я понимаю, что он наслаждается этим. Упивается моим страхом, как первоклассным шампанским.
Он оглядывает пустые ряды, разочарование мелькает на его лице, прежде чем его взгляд останавливается на мне. Подняв руку в перчатке, он взмахивает запястьем, каждый шаг зловеще отражается от полированного пола.
― Похоже, кто-то решил вмешаться в мое тщательно продуманное расписание. Его взгляд вспыхивает, за привычным невозмутимым спокойствием мелькает раздражение. ― Пожарная сигнализация, из всех возможностей. Как… банально.
Я прикусываю щеку изнутри, ощущая вкус крови, что угодно, лишь бы вынырнуть из этого кошмара. Но даже боль не помогает избавиться от образа мужчины, стоящего передо мной. Человека, который лишил меня всех надежд и достоинства.
Он вернулся. Он здесь.
― Должен сказать, я обожаю хорошие подиумные показы. Я говорил тебе, что начинал с дизайна одежды? ― Он сцепляет руки за спиной. Знакомая безделушка в виде песочных часов все еще пристегнута к его поясу, поблескивая в лучах верхнего света. ― Возможно, именно поэтому ты всегда была моей любимицей.
Я нахожу в себе силы подняться на дрожащие ноги.
― Пожалуйста…
― Пожалуйста? ― повторяет он, поднося руку к уху. ― Я вижу, ты снова обрела хорошие манеры.
Тяжело сглотнув, я оглядываюсь через плечо в поисках выхода. Интересно, как далеко я убегу, если попытаюсь. Но мой взгляд останавливается на незнакомце, который заставил меня вернуться на подиум несколько минут назад. Он стоит у выхода, положив руку на кобуру с пистолетом.
Хранитель времени прищелкивает языком, глядя вверх.
― Тебе нравится песня? Это Erasure.
Мое внимание возвращается к нему, и я инстинктивно отступаю назад, увеличивая расстояние между нами.
― Я подумал, что «Always» будет подходящим саундтреком, который можно слушать, наблюдая за тем, как сотни людей умирают от сероводорода, ― непринужденно говорит он. ― Конечно, это не идет ни в какое сравнение с музыкальным клипом. Это шедевр. Но раз уж кто-то украл мой грандиозный финал … ― Его тон снова становится жестким, колеблясь между змеиным ядом и игривой насмешкой.
Он прыгает вперед, делая эффектный пируэт, пока звучит песня.
Он… танцует.
Я в ужасе смотрю на его костюм, переливающийся роскошью и безумием ― буйство глубокого пурпурного и яркого синего, серебряный галстук, свободно повязанный на шее. Его сшитый на заказ пиджак мерцает при каждом движении, словно осколок стекла.
