Елена Прокофьева - Принц Крови
— О Боже, — выдохнул Филипп, — Я не позволю тебе. Тебя казнят. Отрубят голову. Или даже колесуют.
— Я готов рискнуть, чтобы избавить вас от нее!
— Но я не готов рисковать тобой!
Филипп обернулся к Гибуру, который смотрел на них с довольным видом.
— Мы все устроим так, что никто не станет нас подозревать.
— Конечно, ваше высочество, — поклонился колдун.
Эффиа взирал на всю эту сцену в совершенном потрясении, и больше всего на свете хотел бы сейчас оказаться где-нибудь далеко отсюда и ничего не знать.
— Эффиа, ты поможешь мне? — обернулся к нему Филипп.
«А что еще мне остается делать?!» — мысленно возопил маркиз, вслух же невозмутимо ответил:
— Я всегда к вашим услугам, монсеньор.
Остаток ночи они вчетвером провели, разрабатывая детали хитроумного плана, а перед самым рассветом Лоррен покинул Виллер-Котре, чтобы вернуться в Италию. Где ему было велено веселиться, посещать светские приемы и любезничать с дамами. Множество людей должны будут подтвердить его отсутствие во Франции в то время, когда Генриетта будет умирать.
3.Прошло два месяца. Филипп с женой успели вернуться в Париж. Генриетта закончила возложенную на нее королем миссию: съездила в Англию и вернулась с подписанным союзным договором. Филипп не хотел отпускать ее на родину, он продолжал скандалить теперь только из тех соображений, чтобы никто не заподозрил, что он стал относиться к жене как-то иначе, ну и еще потому, что злился на Людовика, который так тщательно скрывал от него свои планы, будто боялся, что его брат — голландский шпион.
Генриетта вернулась из Англии совершенно счастливой, она как будто заново расцвела и была необычайно хороша собой. Обласканная королем, ставшая снова хозяйкой в своем доме, она чувствовала себя спокойнее и увереннее, она даже попыталась помириться с Филиппом, будучи уверенной, что если уж она преуспела в дипломатических делах, то и в семье у нее теперь все получится. Филипп выглядел мятущимся. С одной стороны, казалось, что ему тоже надоели вечные скандалы и хочется веселья, с другой — он продолжал дуться, потому что веселиться без Лоррена ему не хотелось. Вполне предсказуемое поведение в данной ситуации. И многие начали думать, что вскоре принц откажется от мысли вернуть своего фаворита… В конце концов — с глаз долой, из сердца вон. Да и кто такой этот Лоррен, чтобы долго помнить о нем?
На самом деле, решение было уже принято, и Филипп ни на мгновение не сомневался в нем, он только ждал удобного момента. Уже давно Гибур передал ему скляночку с ядом и объяснил, что нужно делать. Филипп припрятал сей сосуд у себя в будуаре среди других склянок, и каждый раз боялся, что кто-нибудь ненароком решит из него надушиться. Яд был очень сильным, хватило бы одной капли, чтобы человек скончался в ужасных муках.
Какой именно момент Филипп сочтет «удобным», никому было не ведомо, и все соучастники готовящегося преступления терпеливо ждали, когда же он настанет. Гибур с Лорреном надеялись, что принц не проявит малодушия, Эффиа же рассчитывал на обратное, ему единственному была совершенно не нужна смерть Мадам. Она не сделала ему ничего плохого, и даже напротив, после отъезда Лоррена, маркиз снова стал считаться наиболее приближенным другом его высочества.
Но однажды Филипп сказал «пора».
Эффиа мысленно взвыл и заметался, но предать Филиппа он не решился бы никогда, нужно было исполнять задуманное и надеяться, что и это ужасное злодейство сойдет им с рук.
Накануне последнего дня июня 1670 года принц отдал Эффиа склянку с ядом и приказал ему, как только рассветет, явиться в кухню и смазать этим ядом чашку Генриетты. Маркиз так и сделал, но, к сожалению, произошла небольшая заминка, — кто-то из слуг заметил его с чашкой принцессы в руках, и Эффиа пришлось на ходу выдумывать что-то о том, что его замучила жажда. Филипп, когда узнал об этом, ужасно разозлился, но отменять что-то было уже поздно, — тем утром было очень жарко и, едва проснувшись, Генриетта попросила камеристку принести ей подслащенной воды.
Назвав Эффиа идиотом, на которого ни в чем нельзя положиться и посетовав на то, что всегда все приходится делать самому, Филипп отправился в покои своей жены, чтобы как-то исхитриться и похитить чашку, как только Генриетта выпьет из нее. Он явился как раз вовремя, — в окружении своих придворных дам, принцесса расположилась на диванчике в малой гостиной и камеристка наливала воду в чашки каждой из них, начав, разумеется, со своей госпожи.
— Доброе утро, монсеньор! — дамы повскакивали со своих мест и склонились в реверансе. Генриетта, с нежной улыбкой протянула мужу руку для поцелуя.
Филипп опустился на диван рядом с женой, стараясь не глядеть на чашку в ее руке. Сердце забилось сильнее. Она еще не пила… Все еще можно остановить, — стоит только неловко толкнуть принцессу под руку, чтобы она пролила воду.
— Не хотите ли воды, ваше высочество? Сегодня так жарко, — проговорила Генриетта.
— Благодарю вас, — согласился принц.
Пусть все видят, что он пьет тоже!
Камеристка принесла еще одну чашку и налила воды.
— После завтрака мы хотим прокатиться верхом. Не желаете составить нам компанию?
Филипп не слышал, что говорит Генриетта, кровь шумела у него в ушах и мысли путались. Неожиданно он совершенно ясно понял, что затеянное им, — чистое безумие! Как только он мог решиться на такое?! Отравить свою жену, прямо во дворце… Надо было придумать что-нибудь другое! Несчастный случай на прогулке или…
Он не успел придумать что-то еще, Генриетта, не дождавшись от него ответа, отпила из чашки. Филипп сделал над собой усилие и тоже выпил воды, и ему вдруг сделалось дурно, будто он сам проглотил яд. Вода была приторно-сладкой, такой противной на вкус.
— Сегодня слишком жарко для прогулок, — произнес принц, кинув быстрый взгляд на Генриетту. Та по-прежнему выглядела довольной и умиротворенной. Может быть, яд не подействует? Испортился от долго хранения, или Гибур напутал что-нибудь в рецептуре? Филипп не мог понять, чего бы ему хотелось сейчас на самом деле, но теперь уже ничего не зависело от него. Глоток за глотком его жена выпила всю чашку. И он тоже выпил свою воду, несмотря на ее мерзкий вкус. Гибур не сказал, когда все произойдет, может быть, яд подействует только к вечеру или даже на следующий день? Следовало спросить у него. Почему он не спросил? В любом случае, надо будет забрать чашку…
Придворные дамы оживленно болтали, над чем-то смеялись, слушать их было совершенно невыносимо, и Филипп пожалел, что не приказал Эффиа отравить весь кувшин. Как было бы славно, если бы все эти мерзкие особы сейчас упали замертво!
