Кровавая схватка (ЛП) - Прайор Линдси Дж.
Продолжая давить на её клитор, он ввёл в неё средний палец, наблюдая, как она в ответ вцепилась пальцами в подоконник, ещё больше возбуждаясь от отсутствия сопротивления.
Он отпустил её руки и расстегнул свои джинсы, наслаждаясь освобождением своей напряженной эрекции и поддаваясь гипнозу её тихих стонов.
Он расстегнул её лифчик без бретелек, прежде чем снова схватился за подоконник. Его рука была в нескольких сантиметрах от её руки. Опустив губы к её обнажённому позвоночнику, он облизал, поцеловал и прикусил её оголенные позвонки, в то время как его палец всё глубже проникал в неё.
Когда его рот коснулся самого основания её позвоночника, она вздрогнула и инстинктивно выгнула спину, приподнимая зад, таким образом, который был слишком провокационным, чтобы он мог его проигнорировать.
Он выпрямился, осторожно убрал палец и руку. Он закрыл глаза и прикусил нижнюю губу, чтобы не сорвать с неё нижнее белье прямо здесь и сейчас.
Потому что её внезапная неподвижность подсказала ему, что это было именно то, чего она ожидала. Он слышал, как участилось её сердцебиение, её дыхание стало прерывистым. Она ожидала, что он быстро овладеет ею.
Вместо этого он снова обхватил её за шею, удерживая в нужном положении, и осторожно спустил её трусики до колен. Когда он снова скользнул пальцами вниз по её теперь уже влажной промежности, она издала стон, чуть приподняла голову только для того, чтобы снова уронить её на руки. И когда он снова ввёл в неё два пальца, она сделала самый глубокий вдох, который он когда-либо слышал.
Он слегка откинулся назад, наслаждаясь тем, как она дрожит. Его собственное возбуждение достигло пика, когда он увидел, как его пальцы исчезают во влажных, чувственных складочках её лона.
Она невнятно выругалась себе под нос, всё также уткнувшись головой в предплечья, когда он вошёл так глубоко, как только мог.
Его эрекция дергалась и пульсировала от её напряжения, её непроизвольных стонов, чувственного хныканья, которые сопровождали их, уменьшая его стойкость. Она потерялась в нём, попала в его мир, где он был всем, о чём она могла думать.
Сила этого захлестнула его. И лишь придала ему ещё больше сил.
— Хорошая девочка, — сказал он, наклоняясь к ней. Он снова нежно прикусил её за ухо. — Укрощенная теперь, не так ли?
Он знал, что это вызовет реакцию, хотя и с примесью игривого возмездия, когда она прижалась к нему. Но они оба знали игру, в которую играли, — негласные правила, как будто они были любовниками много лет.
Он снова схватил обе её руки, шлепнув их обратно на подоконник, удерживая их там, пока стягивал с неё трусики до конца.
Он вдавил кончик своей эрекции всего на пару сантиметров внутрь неё, а затем запустил пальцы в волосы на её затылке.
Она затаила дыхание, её ногти впились в подоконник, всё тело напряглось. Она знала, что он не собирается сдерживаться. Она уже поняла, что поза, в которую он поставил её, позволит ему глубоко и безудержно проникнуть внутрь.
Она снова вызвала его инстинкты ликана, только на этот раз она, наконец, получит то, о чём просила.
* * *
Джаск сделал то, что мог сделать только Джаск — достаточно проницательный, чтобы прочитать её мысли, и достаточно безрассудный, чтобы действовать по сигналам.
София вцепилась в подоконник, опустив голову.
Как она и ожидала, его толчок был необузданным, глубоким, интенсивным.
На этот раз её стон был почти болезненным, когда он крепче сжал её волосы, а другой рукой сжал её запястья, в то время как он безжалостно толкался ещё глубже, пока не заполнил её до краёв.
Дискомфорта было как раз достаточно, чтобы насытить её — убедить в его честности, поскольку, вместо того чтобы ускорить темп, он замедлился, проникая глубже, более продолжительно, заставляя её прочувствовать каждый сантиметр.
Она знала, что он будет наблюдать. Она знала, что ему нравилось наблюдать. Она сама видела это там, в камере. И это только еще больше очаровывало её — его сексуальная уверенность была болезненным афродизиаком.
Когда прильнув грудью к её спине, он рукой обхватил заднюю часть её бедра, так что она не могла пошевелиться. Её крики эхом разнеслись по пустой улице внизу, волны удовольствия пробежали от затылка, где он держал её, вниз по позвоночнику, к тому месту, где они соединялись. Её конечности покалывали и немели, пока она не стала чувствовать ничего, кроме него, погруженного в неё.
— Тебе это нравится? — он прошептал ей на ухо: — Тебе нравится чувствовать меня внутри себя? Это освобождает, Фия, когда кто-то другой берёт всё под свой контроль? Осмелишься взять всё под свой контроль?
И когда он ускорил темп, когда освободил её шею, чтобы схватить за бедро, она почувствовала, что ускользает.
Она отдавалась ему охотно и без сожаления. Это было не похоже на неё — не на ту её, которую она знала. Вместо этого ей казалось, что часть её самой, которую она когда-то знала, теперь вернулась — освобождённая часть её самой, которая была свободной, необузданной и безмятежной, когда жизнь казалась простой, и беспокоиться было не о чем.
Потому что очень покорное положение, в которое она позволила ему загнать себя, её беспомощность под его контролем должны были заставить её волноваться, должны были вызвать у неё панику.
Не меньше, чем когда он притянул её обратно к себе, заставив сесть к себе на колени. Её бёдра широко раздвинулись по обе стороны от его ног, пока он продолжал входить в неё.
Но даже когда он одной рукой сжал её грудь, а другой собственнически обхватил за горло, чтобы прижать её спиной к своему плечу, когда он царапнул её шею своими клыками, она не почувствовала ни мгновения страха.
Она должна была бы быть обеспокоена отсутствием взаимосвязи, которую могли вызвать обе позы — позы, лишенные зрительного контакта, и невозможность прочитать выражения лиц друг друга. Но это казалось ещё более интимным — физическое и эмоциональное взаимопонимание, где не требовались все обычные сигналы; где он слушал и наблюдал за сигналами другим способом — способом ликана — в то время как она расслаблялась, пока он поглощал её.
И поглотил её, что он и сделал. Потому что никогда ещё она не чувствовала так много во время секса. Не только физически. Гораздо больше, чем просто физически.
Поэтому, когда он отстранился только для того, чтобы перевернуть её на спину, возобновив зрительный контакт с ним, когда он снова вошёл в неё, это лишь сделало акт ещё более мощным.
Она не могла смотреть ни на что, кроме как на него. Неоновые огни отражались от его кожи, мерцали в глазах, зажигая их в один момент и затемняя в следующий — как цивилизованность против инстинкта, который боролся внутри него.
Он соединил её запястья у неё над головой, удерживая их там одной рукой, а другую высвободил и обхватил её подбородок, держа её голову наклоненной к нему. Он приник губами к её губам.
Поцелуй был бы болезненно интимным действием во время секса, и при осознании этого у неё екнуло сердце.
— Похоть, Джаск, — сказала она, прежде чем его губы коснулись её губ. — Ничего больше. Совсем как раньше.
— Похоть не заставляет твоё сердце биться так быстро, — сказал он. — Похоть не вызывает у меня таких чувств, какие я испытываю к тебе.
Когда он обхватил её шею, когда его большие пальцы легли ей под подбородок, когда он овладел ею нежным, но властным поцелуем, который заставил её потерять контакт со своим телом, что-то сжалось глубоко внутри.
Ей следовало отстраниться, потому что она знала, что он был прав — это был совсем не подпитываемый похотью поцелуй, судя по тому, как у неё всё переворачивалось внутри. Похоть не заставляла её сомневаться в том, что она делает. Как глубоко она падала.
Инстинктивно она приподняла бёдра по обе стороны от него, обхватила ногами его спину, позволяя ему проникнуть глубже, когда он прижал руку к её пояснице, чтобы встретить её на полпути. На этот раз его толчок был более настойчивым, его щетина коснулась её и без того чувствительной кожи, когда он уткнулся лицом ей в шею.
