Омега для Омеги

Руфус молчал, и я тоже не отсвечивала на заднем сидении из мягкой телячьей кожи. Да и говорить нам не о чем. Он вез игрушку для своей игрушки, которая с какого-то перепугу решила со мной подружиться. Оливер в ярком узоре свитера внезапно увидел, что я его родственная душа? Что за бред вообще происходит? И как Оливер надоумил Альфу привезти скромную вязальщицу к ним домой? Он затопал ножками и расплакался, что ему плохо и одиноко, а девица из кофейни его непременно развлечет и станет его лучшей подружкой? И никому из них в голову не пришла мысль, что дружба так не завязывается?

— Я так понимаю, у тебя не было выбора носить или не носить ошейник? — внезапно спросил Руфус.

Я испуганно встрепенулась и промолчала, отвернувшись к окну. Я не хотела ввязываться в разговор с мужчиной, которому не доверяла, и не желала утолять его праздное любопытство. И так понятно, что у меня не было выбора, раз на меня нацепили ошейник в двенадцать лет. Нет, черт возьми, мне дали время подумать и решить, кем я вырасту — раболепной потаскухой или презренной отщепенкой на содержании отца, которого чуть не вывернуло после секундных объятий со мной. Зато какие замечательные свитерки я вяжу! Руфус сердито вздохнул, недовольный тем, что я проигнорировала его вопрос.

— Знаешь, свободные Омеги по запаху могут понять настроение другого оборотня, — мужчина сжал руль и кинул беглый взгляд в зеркало заднего вида.

Свободные Омеги — это каламбур. С ошейником или без, мы всегда на цепи. И дико слышать от Альфы, который, вероятно, выкупил Оливера у его стаи за большие деньги. Покупают рабов, а не свободных.

— Если ты со мной не согласна, то ты можешь оспорить мои слова, — высокомерно улыбнулся Руфус.

Вот это одолжение! Альфа разрешил мне вступить с собой в спор! И я сейчас обязана что-то сказать, заикаясь на каждом слоге.

— Северный Ветер одобрил твою дерзость? — ухмыльнулся Руфус. — Это любопытно, что ошейник не избавил тебя от детского желания угодить отцу. Он все еще остался в какой-то мере для тебя Альфой.

— Мне казалось, что вежливое игнорирование исключает навязанные беседы, — наконец тихо ответила я, выуживая из кармана смартфон.

Я сверилась с навигатором, чтобы примерно понимать, куда меня вез Руфус, и впала в раздумья, а остановит ли он машину, если вдруг я сейчас пожелаю вернуться к Эмме. Мельком глянула на Полуночного Клыка и в робости вгрызлась в заусенец указательного пальца. Вот как мне понять, что ошейник сдерживает во мне раболепство перед Альфой? Или я сама по себе трусливая и слабая неудачница, которая боится мужчин? А как Руфуса не бояться? Он же жуткий и вон какие лапищи себе отрастил. Он и без обращения в силах свернуть мне голову.

— Я точно в безопасности? — я слизнула капельку крови, выступившей под заусенцем.

— Пока на тебе ошейник, то да, — тихо отозвался мужчина.

Я пожевала губы, и раз Руфус хотел разговоров в дороге, то я могла задать несколько интересующих меня вопросов, на которые никто бы не дал ответов в моей стае.

— На что похожа тяга к Омегам? — едва слышно спросила я.

— Тяга? — Руфус кинул колкий взгляд в зеркало заднего вида. — Это не тяга. Это одержимость.

— А как же Нареченные? — я натянула рукава и спрятала под ними ладошки. — Или ты еще не встретил…

Полуночный Клык зло усмехнулся и хрустнул шейными позвонками. Кажется, я затронула больную тему для Альфы.

— Я вдовец, — сухо ответил мужчина.

— Мне жаль, — пристыженно буркнула я и опустила взгляд. — Я не хотела…

Потерять Нареченного — нет участи хуже для оборотня. По крайней мере, так говорили. Мне-то откуда знать, каково это — встретить свою судьбу? Я, в принципе, не имела права любить.

Руфус больше не проронил ни слова, и я откинулась назад, прикрыв веки. Теперь я знала, как заткнуть Альфу — стоило просто что-нибудь сказать о Нареченных, и он утонет в личном горе. Наверное, его волчица была такой же зловещей и мрачной. У меня в голове нарисовался второй Руфус, но без бороды и с яркими алыми губами. И в платье. И откуда во мне взялось это черное ехидство? Здесь надо посочувствовать, а я подбираю в уме цвет платья безбородому жеманному двойнику Альфы. Радовало, что снаружи я была блеклой и безэмоциональной.

— Красный, — шепнула я и съежилась.

— Что красный? — сердито уточнил Руфус.

— Хочу связать красный свитер, — солгала я и продолжила, — только не определилась, теплого или холодного оттенка.

Я сама не верила, что осмелилась так нагло и цинично пройтись по лезвию чутья Альфы. Без ошейника Руфус уловил в моих словах издевку. Хотя без обруча, я бы не вела себя так нагло.

— Не люблю красный, — отчеканил мужчина.

А я теперь люблю. И как жаль, что я не прихватила с собой красной пряжи! Я бы связала себе алый мешок до пола. Но зачем? Чтобы позлить Руфуса? А не все ли равно мне на его злость? Что я хочу ему доказать? Или я желаю заинтересовать Альфу своими выходками, потому что во мне заговорила Омега? Или это не Омега заговорила, а взбунтовало человеческое упрямство, потому что мне неприятен Руфус, как личность?

— Нелли…

Надо определиться чего хочу в шкуре человека. Я горячо желаю, чтобы меня оставили в покое и насрать мне красные свитера. И на Руфуса в том числе и будет ли он злиться из-за алого мешка на мне. Это просто очередной Альфа с завышенным самомнением и нездоровыми наклонностями.

— Нелли! — повысил голос Руфус.

Мужчина смотрел на меня, а его глаза тлели злыми угольками.

— Что? — я вздрогнула.

— Приехали, — медленно выдохнул он и нахмурился. — И часто ты так выпадаешь из реальности?

— Я просто задумалась.

— Над чем ты таким задумалась, что аж оглохла? — рыкнул Руфус.

Я молча выползла из машины, начхав на вопрос Альфы, который возмущенно и шумно выдохнул и накрыл лицо ладонью, пытаясь справиться с гневом. Думается мне, что Альфа сам меня выпнет через несколько дней, как однажды это сделали папа и мама. И тут я вспомнила, что игнорировала и родителей, пропуская их требования и просьбы мимо ушей. Я могла встать посреди разговора и уйти, потому что мне было неинтересно. И не специально ведь. Оно само получалось, а с Эммой ничего такого было.