Омега для Омеги
Хранитель осторожно снял амулет с шеи удрученного Оливера и ощерился в улыбке:
— Давай, милок.
— Не хочу, — нахмурилась волчица и отвернулась.
Я перевела взгляд с холодной полной луны на Омегу и ласково улыбнулась:
— Не бойся, мы же рядом.
— Олли, — Руфус присел перед волчицей на корточки и заглянул в морду, — милый мой мальчик. Ты справишься.
— Справлюсь, конечно, — пробурчал Омега и прижал уши, — но…
Оливер фыркнул и с надрывным воем, что перерос в крик, поднялся на задние лапы и шерстистой пузатой химерой навалился на Руфуса, и тот его ласково обнял.
— Больно, мать вашу! — взревел он. — Меня жрут изнутри!
И опять вопль, что пролетел ветром над головами. Я в панике взглянула на Хранителя, и тот строго заявил:
— Так должно быть.
— Все хорошо, — шепнул Руфус.
— Нихрена хорошего! — Оливер вскинул морду к небу и с утробным рыком и хрустом костей сбросил шерсть. — Ненавижу вас всех!
— Ты не со зла, — понимающе сказала я и в волнении прижала ладони к щекам.
— Заткнись! — крикнула девица, чья спина была еще покрыта клочками шерсти, и повисла на плечах обескураженного Руфуса. — Лучше бы я помер.
Полуночный Клык прикоснулся к животу, который выглядел очень пугающе, и в его глазах промелькнуло чистое и неподдельное счастье. Вот бы он мне так улыбался. Отогнала неуместную ревность, и накинула на хрупкие плечи Оливера пушистый плюшевый плед. Подумала про себя, что бедра Омеги заметно округлились и раздались вширь.
— Опять толкается, — всхлипнул Оливер. — Я так больше не могу. Вытащите его из меня!
— Скоро дитя само из тебя полезет, — ухмыльнулся старик и спрятал амулет в тряпичную грязную сумку.
— Ты большая молодец, — участливо заглянула в бледное и изможденное лицо Оливера. — Я горжусь тобой.
— Быть женщиной — отстой, — всхлипнул Омега и в изумлении прижал ладони к полной груди с темными сосками. — Но сиськи выросли. На размера два.
— Ты только сиськах и думаешь, — я поджала губы.
— Смотри, — Оливер распахнул плед. — Я не вру.
Мы с Руфусом молча уставились на соблазнительную грудь и синхронно выдохнули. Повезло мальцу. В его безраздельной власти окажется настоящее сокровище.
— Можете потрогать, — лучезарно улыбнулся Омега. — Давайте! Трогайте!
— Тебе нельзя, — я торопливо укутала перевозбужденную девицу в мягкий плед и положила руку на живот.
Приветливый толчок, и я расплылась в глупой улыбке.
— Не там трогаешь, Нелли, — цокнул Оливер и закатил глаза.
— Серьезно? — я в возмущении подняла взгляд. — Ты настолько равнодушен к своему ребенку?
— Я бы предпочел со стороны умиляться и сам трогать твой живот, — Омега огорченно вздохнул. — Я пленник. Неужели ты не понимаешь?
— Нет, — покачала головой.
— Идем, — Руфус приобнял девицу за плечи. — Тебе надо отдохнуть.
— Напоминаю, — Хранитель почесал затылок, — никакой близости. Особенно сейчас.
— Надоел! — зло оглянулся Оливер. — Бесишь!
— Но он прав, — Полуночный Клык примирительно чмокнул раздраженную девицу в висок. — Олли, потерпи.
Омега поник. Я задумчиво посмотрела в спины удаляющихся от опушки оборотней и печально улыбнулась. Красивая пара. Высокий, статный и сильный мужчина и маленькая беззащитная девушка на поздних сроках. Отличная сцена для романтического фильма, в конце которого зрители утирают слезы счастья.
— Ты тоже молодец, — прокряхтел рядом старик.
— А я-то тут при чем? — удивленно взглянула на сутулого оборотня.
— Без твоей моральной поддержки и заботы ничего бы не вышло, — Хранитель одобрительно похлопал меня по плечу. — И она от сердца шла, раз капризный мальчишка на сносях. Сам он противится своему положению. Это ты сохранила ребенка.
— Это мелочи, — смутилась от похвалы и вновь взглянула на луну.
— Тут важна каждая мелочь, — Хранитель зевнул и без лишних прощаний скрылся в ночных тенях.
Оливер любил Руфуса и был готов умереть, если бы Альфа потребовал этого, но выносить его ребенка оказалось для Омеги не просто вызовом, а настоящей пыткой. Неужели в мужчинах настолько силен эгоизм, что они не могут прочувствовать сакральную связь с ребенком? С маленьким беззащитным существом, для которого можно стать другом и проводником в недружелюбный мир? Тряхнула головой, не желая копаться в своих чувствах и не спеша зашагала по тропинке.
Вернувшись в дом, я постояла несколько минут у двери, за которой в темноте тяжело и сокрушенно вздыхал Оливер, уговаривая Полуночного Клыка наплевать на рекомендации Хранителя, и решительно вошла в комнату.
— Руфус, — мрачно взглянула на мужчину, который в порыве возбуждения жадно покрывал поцелуями девичьи ключицы, — я тебе член отрежу, честное слово.
Полуночный Клык поднял на меня злобные и горящие безумием глаза и глухо рыкнул. Если он сейчас посмеет огрызнуться и прогнать меня, то я выпущу ему кишки. Оборотень пригладил дрожащей рукой волосы и поднялся на ноги, буравя меня испытующим взглядом.
— Сладких снов, Олли, — прохрипел мужчина и торопливо вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
— Весь кайф сломала, — пробубнил Оливер и обиженно спрятался под одеялом. — Ни себе, ни людям.
— Олли, ты на финишной прямой, — я присела на край кровати и погладила его по плечу. — Ты ведь так хорошо держался и было бы глупо из-за мимолетного желания, все испортить. Руфус сейчас не в том состоянии, чтобы быть нежным и аккуратным.
— А ты в состоянии? — с надеждой спросил Омега.
— Боюсь, что нет, — я скривилась и поправила надоедливый член. — Я тоже могу сорваться.
— Пой колыбельные, — разочарованно фыркнула девица под одеялом. — Они реально меня усыпляют. Может, я засну и больше не проснусь.
Тихо запела и прилегла рядом с Оливером, заключив его в ласковые объятия. Я тянула нежные слова не только для Омеги, но и для его дитя, которое кувыркнулось под моей ладонью. И кто же явится в этот абсурдный мир? Девочка или мальчик? И придумал ли Руфус имя? И будь я на месте Оливера, какие бы эмоции подарил мне ребенок в животе и как бы изменились наши с Полуночным Клыком отношения? Сколько вопросов, на которых у меня нет и не будет ответов.
