Леопольд Захер-Мазох - Сочинения
— Покайся, — сказала ему Генриетта, — ты в моих руках, и я принесла тебя в жертву… За это Господь отпустит тебе твои грехи.
Миров поднял сжатые кулаки, но в это мгновение сектантка снова нажала курок… Этим окончилось первое действие кровавой драмы.
Услышав первый выстрел, Бедросов выбежал из шинка вместе с Доливой, но не успели они сделать нескольких шагов по направлению к роще, как навстречу им выехал на лошади Каров.
— Стой! — закричал частный пристав. — Стой, или я застрелю тебя!
В ту же минуту, словно из-под земли, выросла Эмма Малютина. С быстротой молнии она накинула Бедросову петлю на шею и во весь дух помчалась по полю, увлекая за собою несчастную жертву… Вопль отчаяния замер в воздухе… Никто не явился на помощь… От свирепой амазонки нельзя было ждать пощады.
XXXIX. Небылицы
Рано утром на следующий день старик Монкони приехал в полицейское управление вместе со своей дочерью. Бледная как смерть молодая девушка была сильно встревожена: глаза ее горели, лихорадочная дрожь пробегала по всему телу.
— Застав однажды господина Бедросова у моей приятельницы, Эммы Малютиной, — начала Генриетта, обращаясь к полицмейстеру, — я шутя попросила его принять меня в число его агентов и вчера вечером, переодевшись в крестьянское платье, поехала вместе с частным приставом и господином Мировым в село Мешково. По дороге, неподалеку от шинка, на нас напала шайка жутких разбойников. Они остановили наших лошадей, вытащили из саней Бедросова и его агента, связали их по рукам и ногам и увезли в лес, приказав нашему кучеру отвезти меня обратно в Киев.
Крестьянин Долива дал при допросе точно такие же показания.
Полицмейстер, взяв с собой лучших из своих агентов и человек двадцать конных казаков, немедленно поехал на место преступления. Двери шинка были заперты, так что пришлось их выломать, но в домике не нашли ни души, только на конторке лежала записка следующего содержания:
«Напрасный труд. Вы не найдете людей осудивших и казнивших изменника Пиктурно».
Обыскали лес: там на одном из деревьев висели трупы Бедросова и Мирова, под ними к стволу был прибит гвоздями плакат с надписью: «Смертный приговор.
На этом месте были казнены киевский частный пристав Бедросов и полицейский агент Миров, вследствие приговора революционного трибунала. Тайное правительство Киевской губернии».
Трупы несчастных положили на розвальни и отправили в Киев. Туда же возвратился и полицмейстер в полном убеждении, что преступление совершено революционерами.
Патер Глинский поспешил сообщить графу Солтыку, что полиция напала на след заговорщиков.
— Мне сообщили по секрету, что в этом деле замешана Эмма Малютина, — прибавил он таинственным тоном, — не ездите к ней, умоляю вас! Она вас погубит.
— Она не занимается политическими дрязгами. Я знаю это лучше, чем вы, — возразил на это граф, — оставьте ее в покое… Какое право вы имеете подозревать и обвинять эту молодую девушку?
Солтык решился повидаться с Эммой во что бы то ни стало и полчаса спустя сказал Тараевичу:
— Мне нужно предостеречь Малютину; я съезжу к ней и вернусь через час.
— Я от тебя не отстану! — вскричал союзник иезуита. — Возьми меня с собой.
— Ты с ума сошел! Мне надо переговорить с ней наедине… Вообще я замечаю, что в разговоре со мной ты принимаешь тон строгого опекуна… Предупреждаю, мне это не нравится.
— Я не могу хладнокровно смотреть на твою явную погибель!.. О, ты еще не знаешь, что я намерен сделать! В крайнем случае, я соберу семейный совет и призову на помощь представителей закона!
— Ты совсем помешался, как я вижу… Впрочем, делай, что хочешь, я все-таки поеду к Эмме, — и граф начал поспешно одеваться.
— Ну, хорошо, — сказал Тараевич после минутного размышления, — отправляйся к твоей сирене, но завтра мы едем с тобою в Комчино и устраиваем там охоту на волков.
— Изволь!
Четверть часа спустя Солтык уже сидел в гостиной у Малютиной.
— Глинский и Тараевич составили против нас с вами заговор, — объявил он ей, — меня караулят, как преступника и держат под опекой, как школьника. Завтра они увозят меня в Комчино на охоту. Я воспользовался этим предлогом и приехал пригласить вас. У меня там будет все семейство Монкони; приезжайте вместе с ними или с вашей тетушкой. В деревне мы будем видеться чаще.
— Я терпеть не могу интриг, какого бы свойства они ни были, — заметила Эмма, — когда же вы прогоните этого Тараевича?
— Я не смею этого сделать… На меня накинутся все мои родственники…
Девушка задумалась.
— Надо обезвредить его как можно скорее, — сказала она.
— Придумаете, каким образом?
— О, это нетрудно! Не теряйте только присутствия духа, а бояться нам нечего… Я непременно приеду к вам в Комчино.
— Благодарю вас! — воскликнул граф и, поцеловав руку Эммы, поспешил вернуться домой.
Проводив гостя, сектантка написала письмо своей матери, прося ее приехать в Киев немедленно, и в ожидании ответа не спала почти целую ночь.
Село Комчино находилось в двух часах езды от Киева. Роскошная усадьба была окружена дремучим лесом. Солтык и Тараевич уехали туда рано утром, призвали лесничих и отдали им необходимые приказания. Остаток дня они посвятили карточной игре. Мы уже знаем, что Тараевич был страстным отчаянным игроком; граф играл рассеянно, а заботливый родственник, пользуясь этим случаем, обыгрывал его, как говорится, в пух и прах.
Вечером накануне отъезда в Комчино к Эмме зашел Ядевский, и она без церемоний объявила ему, что он должен отказаться от приглашения Солтыка в случае, если тот предложит ему участвовать в охоте на волков. Оскорбленный юноша осыпал ее упреками, которые она выслушала совершенно равнодушно. Она знала, что будет достаточно одного ее нежного поцелуя, чтобы Казимир успокоился и выполнил ее требование. Так и случилось: несколько минут спустя он уже стоял перед ней на коленях и целовал руки.
Между тем вернулся человек, посланный с письмом в село Бояры, и доложил, что госпожа Малютина через час будет в Киеве. Мать и дочь успели переговорить и посоветоваться друг с другом до отъезда в имение графа. На следующий день после обеда приглашенные гости отправились в Комчино в маленьких городских санках. Монкони сел с Малютиной, жена его — с Сесавиным, а Генриетта — с Эммой. Граф встретил их на крыльце своего дома и повел под руку старуху Малютину, остальные гости последовали за ними. Тараевич весь побледнел, увидев сектантку, сердце его замерло, им овладело предчувствие чего-то недоброго и это предчувствие не покидало его ни на минуту.
