Леопольд Захер-Мазох - Сочинения
— Каким образом напали вы на след убийц?
— Совершенно случайно. Недавно молодые парни и девушки собрались в одной из хат нашей деревни на посиделки. И одна из присутствующих рассказывала, что она была свидетельницей странного приключения. Местом действия был шинок, стоящий на большой киевской дороге, неподалеку от села Мешкова. Из дверей этого шинка вынесли связанного по рукам и ногам молодого человека и увезли его в близлежащую рощу. Затем она слышала, как вдали раздались выстрелы. Полчаса спустя разбойники вернулись обратно в шинок, и один из них предлагал хозяйке купить у него золотое кольцо.
— Следовательно, эта хозяйка была их сообщницей?
— По-видимому, эти разбойники были ее старыми знакомыми.
— Как зовут содержательницу шинка?
— Прасковья Вотрубешко. Допросите нашу деревенскую девушку, и она подтвердит вам мои слова.
— Вы полагаете, что Пиктурно похоронен в той роще, где его убили?
— Вероятно… Но были ли это разбойники, еще неизвестно.
— Быть может, заговорщики? Но с какой же целью…
— Известно ли вам о существовании секты «небесных посланников»?
— Господи, Боже мой! — воскликнул Бедросов. — Я давно уже преследую эту проклятую кровожадную секту и до сих пор мне не удалось поймать ни одного из ее членов. Эти изверги люты, как тигры, и лукавы, как змеи!.. Вы убеждены в том, что именно они убили несчастного Пиктурно?
— Я в этом не сомневаюсь.
— Почему же ваша крестьянка говорила, что убийство студента совершено разбойниками?
— Они были всего лишь оружием в чужих руках и действовали под влиянием угроз или просто за известную плату.
— Это совершенно справедливо… Спасибо вам, барышня.
— Вы никому не скажете, что я выдала вам эту тайну?
— Даю вам честное слово.
Вдали показался шинок и за ним — небольшая сосновая роща.
— Здесь мы свернем с дороги, — сказала Генриетта, — и пройдем прямо в лесок. Там я останусь, а вы с вашим агентом и моим кучером отправитесь в шинок. Не забудьте только закурить трубки — у здешних крестьян они постоянно торчат в зубах.
— Да какая же вы умница, милая барышня!
В роще было совершенно темно. Лошади шли шагом при слабом мерцании звезд. Наконец сани остановились в чаще леса.
— Позвольте мне оставить здесь с вами моего агента, — начал Бедросов, — вас могут испугать.
— Я ничего не боюсь… Впрочем, как вам угодно.
Она заранее знала, что ее не оставят одну ночью в лесу. Миров взял вожжи в руки, между тем как Бедросов раскуривал коротенькую малороссийскую трубочку.
— Когда вы мне понадобитесь, я подам вам сигнал, — сказал он, — а если услышите выстрел, тотчас же бегите ко мне на помощь. — И, пожав девушке руку, он отправился вместе с кучером Доливой по тропинке к шинку.
Огромный волкодав с громким лаем бросился на непрошеных гостей; в окнах шинка светился огонек, но на дворе не было ни души. Частный пристав подошел к окну и увидел сквозь закоптелые стекла, что в шинке у одного из столов, свесив голову на грудь, дремлет пьяный мужик, а хозяйка, сидя за прилавком, считает деньги.
Бедросов и Долива вошли в шинок. Первый сел в темный угол у стола, а второй потребовал вишневки. Хозяйка подала бутылку наливки и два стакана и, заигрывая с кучером, ударила его кулаком по плечу.
Тот отвечал ей подобной же шуткой, с добавлением крепкого словца.
Между тем частный пристав не без любопытства рассматривал плотную женщину среднего роста. На ней была пестрая юбка, короткий полушубок, вокруг шеи в несколько рядов — коралловые бусы, из-под белого платка торчали космы черных как смоль волос, оттеняя слегка загорелое, довольно красивое лицо; вздернутый нос и приподнятая толстая верхняя губа изобличали в ней сварливый характер. На вид ей было слегка за тридцать.
— Как зовут твоего приятеля? — спросила хозяйка, пристально глядя на Бедросова. — Мне кажется, я его где-то видела… Никак не припомню его имени.
— Это Иван Клучанка.
— Из Ромшина?
— Ну да, он самый.
— Вы приехали из города?
— Экая любопытная!
— Нас потребовали к допросу, — вмешался в разговор частный пристав, — проклятые полицейские крючки пронюхали, что у тебя в шинке зарезали какого-то молодого барина… вот, значит, у нас и спрашивали, не знаем ли мы, кто его убил.
— Этого дела никто не знает, кроме меня, — возразила хозяйка.
— Так это правда?
— Сущая правда!.. Раз ночью приехал сюда из Киева молодой барин, красавец-мужчина… и вслед за ним барыня с закрытым лицом… Вдруг отворяется дверь, и в шинок врываются разбойники… связывают меня по рукам и ногам, завязывают платком глаза и бросаются на молодого барина… Я слышу, как он с ними борется… кричит сердечный… зовет на помощь, а я и пошевельнуться не могу!.. Потом все утихло, и все они куда-то уехали… Когда они вернулись в шинок, то есть разбойники-то, ни барина, ни барыни с ними не было, ну развязали они мне глаза, руки и ноги, да и показывают мне золотое колечко: купи, дескать, тетка, дешево продадим.
Между тем Генриетта, оставшись в лесу с Мировым, мысленно молила Бога вразумить и поддержать ее — бедной неопытной девушке досталась самая трудная роль в этой кровавой драме.
— Кажется, все идет благополучно, — после долгого молчания заметил полицейский агент.
— Беда, если там догадаются, что Бедросов не мужик.
— Я слышал, что вы дружны с девицей Малютиной?
— Да, я с ней знакома.
— Говорят, что она участвовала в убийстве студента Пиктурно.
Генриетта не возразила ни слова.
— Быть может, это вас удивляет, — продолжал агент, — но я уже давно слежу за девицей Малютиной и пришел к убеждению, что она принимала личное участие в этом преступлении.
— Я не нахожу тут ничего невероятного.
— Носятся слухи, что она принадлежит к ужасной секте губителей…
Не замечали вы чего-нибудь странного в ее поведении?
— Нет, но, зная ее характер, полагаю, что она способна совершить преступление.
В эту минуту неподалеку, между деревьями, показалась женщина верхом на лошади. Она махнула белым платком. Миров не мог этого увидеть, потому что стоял к ней спиной.
— Что это значит? — вскричала Генриетта. — Сюда кто-то идет…
Агент оглянулся… В тишине ночи раздался выстрел, и несчастный с окровавленным лицом повалился на снег… Он еще дышал, но не мог говорить, только в глазах его застыл немой вопрос: «За что ты меня погубила?».
— Покайся, — сказала ему Генриетта, — ты в моих руках, и я принесла тебя в жертву… За это Господь отпустит тебе твои грехи.
