Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма"

«Спасибо, что поделилась этим со мной».

Я будто совершила незапланированной скачок во времени, отпрыгнув на пару дней назад, когда ожидание встречи с Ивановым приносило не только сладкую истому предвкушения, но и парализующий тело страх. Больше всего пугала возможность взглянуть ему в лицо и увидеть тень насмешки, презрения, укора. Разочароваться в нём в тот момент, когда, напротив, особенно хотелось верить в искренность всего происходящего между нами.

По пути в гимназию я охотно поддакивала всем переживаниям Анохиной касаемо спектакля, которые та выплёскивала эмоционально и увлечённо, впервые с роковой пятницы заметно приободрившись и будто возвращаясь обратно к нормальной жизни. В глазах её несколько раз мелькнул почти позабытый огонёк азарта, непременно появлявшийся перед всеми выступлениями на сцене: чем больше и сложнее была роль, тем ярче становился испытываемый ею восторг.

Найденная в кармане куртки конфета и радость от приподнятого настроения подруги помогли ненадолго унять волнение, но стоило лишь ступить на первую ступеньку широкого крыльца главного входа гимназии, как внутри всё встрепенулось и неприятно заворочалось. И в светлом и хорошо отапливаемом помещении холла после прогулки под ледяным ветром меня внезапно бросило в холод вопреки всем законам физики.

Максим поджидал меня в раздевалке. Как только Рита свернула в нужный ей проход и я осталась одна, он выскочил откуда-то сбоку и, ловко отогнув объёмный капюшон с меховой оторочкой, мимолётно чмокнул меня в шею, напугав при этом так сильно, что я непроизвольно отшатнулась назад и взвизгнула.

— Ты мне не рада? – тут же поинтересовался он, скорчив жалостливую гримасу.

— Нельзя же так людей пугать, Максим! – укоризненно прошептала я, нервно дёргая заевшую на куртке молнию. Его ладонь уверенно опустилась поверх моей, пальцы обхватили бегунок и медленно потянули его вниз, не встретив никакого сопротивления.

Я бы на это и внимания не обратила, если бы не его взгляд: гипнотически-завораживающий, пробирающийся под кожу, въедающийся прямиком в гонимую по венам кровь. Стало даже не жарко, нет. Невыносимо душно, будто воздух вокруг нас раскалился до критически высокой отметки, ошпаривал своими прикосновениями тонкую кожу, прожигал одежду насквозь и горячим песком забивался в рот с каждой попыткой сделать рваный, судорожный вдох.

Все ощущения обострились до предела, словно он только что сорвал с меня вообще всю одежду и теперь рассматривал жадно, тщательно и с искренним интересом, не стесняясь и привыкая к наготе.

В принципе, душу свою я перед ним уже обнажила. А сделать это намного тяжелее и важнее, чем обнажить тело.

Я открыла рот, готовясь произнести какую-нибудь вымученную вежливую благодарность за помощь и поддержку или выпалить скомканные извинения за неуместное поведение накануне, но вместо этого потянулась к нему навстречу. Успела прикрыть глаза, прежде чем влажный и тёплый язычок скользнул внутрь, мазнув по нижней губе, а крепкие и по-мужски огромные ладони легли на талию, чуть сжали, переместились на поясницу и властно надавили, вынуждая меня придвинуться вплотную к своему обладателю.

Шелест, раздавшийся где-то поблизости, мы услышали почти одновременно. Вот только я испуганно отскочила в сторону, озираясь, как попавшийся с поличным преступник, а Иванов как ни в чём не бывало облокотился на чью-то одежду и всем своим видом демонстрировал насмешливое высокомерие и выдержку человека, которого мало что может заставить по-настоящему нервничать.

- Привет, Максим, - нерешительно пролепетала показавшаяся Марго, сначала выдержав неловкую паузу. Кажется, она до последнего сомневалась, будет ли вообще с ним разговаривать на фоне затянувшейся ссоры с Чанухиным.

Меня же больше волновало, что она могла увидеть. Или уже увидела? Или догадалась по моим раскрасневшимся щекам и панически метавшемуся из стороны в сторону взгляду?

Идея прятать наши с Максимом отношения и от неё тоже выглядела откровенно абсурдной и обречённой на провал, но мне не хотелось, чтобы она узнала обо всём вот так, просто застав нас за поцелуями. Лучше набраться смелости и рассказать обо всём самой, тщательно подобрав слова и верно описав сложившуюся ситуацию.

Хотя, какое же верное описание может быть у происходящего? Моё нарастающее безумие, слепая влюблённость и, кажется, уже ставшая стойкой физическая зависимость от него? Это походило на правду, но звучало крайне жёстко и цинично. А вот зарождающаяся любовь, взаимопонимание и обоюдная нежность, от которой начинала кружиться голова, - так красиво, но слишком возвышенно для двух подростков, тайком обнимающихся в подъезде.

Выражение лица Риты оставалось максимально беспристрастным, не позволяя выдвинуть ни единого предположения, о чём она сейчас думает. Не знаю, как остальным, но мне вдруг стало очень неловко, отчего кровь с новой силой прилила к щекам.

- Привет, Рита, - иронично протянул Максим, склонив голову на бок и явно еле сдерживаясь, чтобы никак не прокомментировать последние полторы недели, на протяжении которых она игнорировала его существование. – А я как раз хотел рассказать Полине последние новости о вашей сбежавшей подружке.

Я метнула в его сторону взгляд, задуманный как злобный, но встретилась с ним глазами и тут же смущённо отвернулась. Наглый и самоуверенный вид Иванова раздражал так же сильно, как и прежде, но злиться на него больше физически не получалось. Вместо этого воображение подкидывало идеи того, как приятно будет осторожно прикусить его губу и оттягивать её медленно, издевательски-неторопливо, усиливать нажим и тут же слегка ослаблять. Пристально наблюдать за тем, как расширяются зрачки, захватывая кристально-голубую радужку, и почувствовать собственную восхитительную власть над ним.

Хорошо, что волосы я оставила распущенными – они отлично скрывали вмиг ставшие пунцовыми уши.

- Она до сих пор живёт у Яна. Гостей, кроме самых близких друзей, они не принимают, сами никуда не выходят. Её родители в курсе, но ничего не делают. Ждут, когда он уедет обратно и она вернётся домой.

- Но мне она тогда говорила, что он должен уехать на днях. Когда же этот момент наступит? – нахмурившись, спросила я у Максима, еле сдерживающего насмешливую улыбку. Кажется, его до сих пор забавляла моя наивность и вера во всё, что наговорила тогда Наташа.

- Я так понял, что до окончания праздников он будет здесь, в Москве. А дальше… - он демонстративно развёл руками, продолжая так откровенно смотреть прямо на меня, что хотелось сорвать с крючка свою куртку и спрятаться за ней, как маленькой. Если Рита и не успела увидеть, как мы целуемся, то уж наши многозначительные переглядывания точно заметила.

- Почему они никуда не выходят? – голос Марго звучал очень взволнованно и под конец вопроса сорвался на хриплый шёпот, заставивший меня напрячься и снова посмотреть на Иванова. Внешне он держался спокойно и не показывал эмоций, однако напряжение, исходившее от него в этот момент, становилось почти осязаемым. Казалось, достаточно лишь кончиком пальца коснуться его широкой груди, вздымающейся под белоснежным хлопком рубашки, чтобы ощутить сильный удар тока.

- Я понятия не имею. Это же Ян, никогда не угадаешь, что у него на уме. Уверен, он и сам иногда не знает, чего хочет. И не только он, - внезапно ухмыльнулся он, посмотрев куда-то в сторону, поверх стройных рядов с одеждой. Повернувшись вслед за его взглядом, я заметила отблеск рыжих волос и тут же оглянулась на Марго – та, видимо, тоже заметила Славу и выглядела слегка смущённой после откровенной реплики Максима в его адрес. – В любом случае, Тёма говорит, что выглядит она на удивление… нормальной. Значит, нет повода переживать.

- Макс, - окликнул Слава, замерев неподалёку от нас и почему-то не решаясь подойти ближе.

Все эти прятки друг от друга из комичных становились просто абсурдными. Даже моя гипертрофированная фантазия не могла придумать ни одного достойного оправдания тому, что неконфликтная, тихая, жалостливая Марго настолько обозлилась на Чанухина. И сейчас, только услышав его голос, поспешила отвернуться и увлечённо искала что-то у себя в сумке, не желая даже посмотреть в его сторону.