В твоих глазах (ЛП) - Джусти Амабиле
— Я бы так не сказал, — ответил он. — Ты поймала меня с поличным. Хотел проверить кое-какие счета, но дал себе передышку. Боюсь, предприниматель из меня не очень. — Он снял очки и улыбнулся, но выражение, что появилось у него на лице, было принуждённое, почти пластиковое.
— Ты ещё не оправился, верно? — Взгляд Евы стал печальным и по-матерински нежным.
— От свидания, которое организовала мне бабушка? Ей удаётся находить девушек, чтобы заарканить меня, даже находясь за много миль отсюда. Уверен, если бы я уехал жить на Аляску, она нашла бы дочь своего старого друга, который переехал в Анкоридж, чтобы зарабатывать деньги, поджигая небо, — ответил Байрон, хотя мягкие, блестящие глаза Евы намекали на нечто более важное, чем неудачное свидание.
Ева была близким другом, они много лет знали друг друга. Она была единственной, кому Байрон позволял напоминать о тех ранах с ещё не зарубцевавшимися краями. Единственная, кто говорил о них без гнева, не напоминая ему о вине, не произнося проповедей и тирад. Единственная, кому было небезразлично его сердце. Она была очень красивой девушкой, с длинными рыжими волосами и глазами цвета бирюзы. Между ними никогда ничего не было. И не только потому, что в Байроне не зародилась искра влечения, но и потому, что Ева предпочитала женские чары.
— Сколько времени прошло? — снова спросила она. — Год?
— Больше или меньше.
— Тебе всё ещё больно?
Он не дал ей точного ответа, просто снова улыбнулся, стараясь казаться более непосредственным, чем раньше. Он не всегда испытывал боль, которая перестала быть повседневным явлением. Жаль, что она превратилась в нечто худшее. Когда он встречался с болью каждый день, когда просыпался в её компании, когда чувствовал, как она пульсирует на спине при каждом вздохе, это, по крайней мере, не заставало его врасплох. Теперь же, он мог часами чувствовать себя хорошо, а потом вдруг боль появлялась, как предатель, как демон, в пустой комнате и заставляла сердце замирать от страха. Это происходило без предупреждения — воспоминание, запах — и Изабель приковывала его к прошлому, превращая мир в ужасное место для жизни, а его совесть в зубастую ловушку.
Даже Ева не знала правды. Не до конца. Она видела то, что можно было увидеть со стороны, — молодого вдовца, которого время от времени охватывала меланхолия, — но она не знала всего.
— Но, по крайней мере, ты мог бы, я не знаю, повеселиться, — предложила она. Ева прикурила сигарету с ментоловым запахом и отвернулась курить к небольшому окну, защищённому решёткой, за которой виднелся обнесённый стеной переулок.
— С теми девчонками, что были только что? — Байрон рассмеялся, поднимаясь на ноги.
— С теми, кто тебе нравится. Не могу поверить, что ни одна из них тебя не привлекает.
На мгновение в сознании Байрона возникла пара пухлых красных губ. Он улыбнулся, и на этот раз его улыбка была искренней. Ева этого не заметила, она смотрела в окно.
— Я видела одну раньше, — продолжила она, делая последнюю затяжку. — Чертовски привлекательная киска. Такая цыпочка в идеальном мире переспала бы со мной.
— Почему бы тебе не попробовать?
— Ну, не знаю, по-моему, она не лесбиянка. На твоём месте я бы взяла на заметку. Если, конечно, она ещё не досталась кому-то.
Байрон не проявил никакого интереса к безымянной соблазнительной красотке. Он проверил время на массивных наручных часах, это был старый русский «Полёт», из-за которого бабушка могла бы обвинить внука в том, что он коммунистический шпион. И наморщил лоб.
— Ребята опаздывают. Йен в баре?
— Да, но мне тоже пора.
— Я помогу тебе.
В этот момент в маленький кабинет вошли два парня. Они были моложе Байрона, но одеты одинаково: кожаные штаны, пирсинг, волосы растрёпаны не меньше четверти века. Один из них пил пиво из бутылки «Гиннесс», другой держал между губами незажжённую сигарету.
— Род, — сказал Байрон, глядя на парня, что пил пиво, — ты не мог бы не напиваться? Может, сделаешь это после работы?
— Да ладно, Бай, всего лишь одно пиво, — запротестовал тот.
— И правда, у тебя лицо человека, который выпил всего одну кружку, — язвительно продолжил Байрон, глядя на красное лицо и глаза, испещрённые алыми прожилками. — Это начинает меня доставать. Ты чаще выходишь на сцену пьяным, чем трезвым. А в прошлую субботу ты чуть не описался на глазах у зрителей во время исполнения песни «Just the Way You Are».
— Потому что от Билли Джоэла меня тошнит, — возразил парень, допивая пиво и звучно рыгнув в конце.
Байрон подошёл к нему с решительным видом.
— Тогда позволь мне сказать так. Если ты продолжишь ссать мимо горшка, я тебя уволю. И я говорю не только о твоих плохих гигиенических привычках. Ты недостаточно хорош для того, чтобы я тебя терпел. Кроме того, некоторые клиенты жаловались, что ты распускаешь руки. Сегодня вечером я дам тебе последний шанс. Ещё раз облажаешься, забирай свои вещи и проваливай.
* * *Через час в баре собралась толпа и стало шумно. Байрон, который вместе с Евой и Йеном обслуживал посетителей бара по отработанной и эффективной схеме, взглянул на Корки, у которого между губами снова болталась незажжённая сигарета, и спросил его, что случилось с Родом. Парень пожал плечами, а потом добавил:
— Он увидел кого-то, кто ему понравился. Ты же знаешь, какой Род.
Зелёный взгляд Байрона потемнел. Он знал, каким был Род. И предупреждал его: «Если ещё раз поймаю тебя на намерении засунуть руки в трусы к той, кто не хочет, чтобы ты их туда засовывал, я уволю тебя и переломаю ноги».
Учитывая, что Рода нигде не было видно, даже в баре, существовал серьёзный риск, что он затеял что-то такое, что заставит Байрона сломать ему не только ноги, но ещё и несколько рёбер. Байрон не был задирой, он не решал проблемы кулаками, но с теми, кто не понимал смысла слов и фраз, требовалось что-то более конкретное и наглядное.
Он вышел из бара и отправился на поиски. Свет был приглушён, толпа теснилась, сидя за столиками или стоя рядом со сценой. Кто-то поприветствовал Байрона улыбкой, несколько девушек жестом показали о своём намерении остановить его. Байрон прошёл мимо, не обращая внимания. Он должен был найти этого идиота, пока тот не натворил бед.
В какой-то момент посреди хаоса Байрон услышал женский крик, выражающий глубокое отчаяние. Женский крик. Звук доносился из туалета. Он бросился туда с острым чувством, что на этот раз произошло нечто непоправимое. Несколько секунд, отделявших его от драматической уверенности в том, что вот-вот столкнётся со сценой насилия, с раненой, изнасилованной, умирающей девушкой, не были самыми шокирующими в его жизни (Байрон пережил и другие куда более пророческие события, чем это), но всё же они были весьма ужасны. Это дало волю его самому беспокойному воображению. Уволить Рода будет недостаточно, придётся доложить о нём и…
Как только Байрон вошёл в короткий коридор, ведущий к туалетам, у него отвисла нижняя челюсть.
Плакала не женщина. Это был Род. Когда парень на самом деле боялся, то из него раздавался голос евнуха. Он не боялся Байрона, когда тот неоднократно говорил ему, чтобы перестал вести себя как мудак. Но сейчас Род явно был напуган.
Он боялся того, кто, очевидно, уже уверенно пнул его по яйцам, прижав к стене с руками между ног, а теперь бил по лицу, как опытный боксёр.
Только это был не боксёр, и даже не мужчина.
Это была она. Его красивая, дикая студентка. Высокая, сильная, бьющая как мужчина. Она била, как человек, привыкший защищаться.
Преодолев момент оцепенения — почти гипноза, — Байрон схватил её за плечи в попытке остановить. Она могла убить Рода, чьё лицо превратилось в багровую маску. С костяшек пальцев девушки капала кровь.
Всё ещё охваченная яростью, она вздрагивала, как несправедливо заключённая в тюрьму Эринни.
— Не трогай меня! — пригрозила она и ударила Байрона локтем по рёбрам. Байрон оторопел от всей этой силы (и не только физической), казалось, это вырывается из глубокого и хаотичного внутреннего мира. Его закачало как стакан, который не знает, упасть ему или остаться на краю стола.
