Лана Ланитова - Царство Прелюбодеев
В зале повисла тягостная тишина. Владимир сидел, опустив голову.
– Господин Махнев, надеюсь вам известно, то обстоятельство, что Глафира Сергеевна сразу после окончания Петербургского Екатерининского института потеряла обоих своих родителей?
– Да, – прошептал Владимир.
– А теперь обращаюсь ко всем: как вы думаете, легко ли было устоять сей несчастной сироте перед чарами нашего искушенного ловеласа? Устоять той, чья душа так истово искала приюта, ласки, забвения и защиты от невзгод?
– Молчите?! Вот и я думаю, что это был скорее риторический вопрос. Мы слишком отвлеклись на личность вашей кузины. Продолжим… – голос наставника теперь звучал суше, в нем появились металлические ноты. – Итак, как я упомянул ранее, спустя время господину Махневу наскучило излишнее внимание женщин – ему не свойственны долгие пристрастия. В конце своей славной карьеры он выписал себе из-за границы «живую игрушку» – турецкого кастрата по имени Шафак. Последний и послужил главным проклятием нашего обвиняемого. Из-за неуёмной восточной ревности, кастрат убил Махнева, перерезав ему горло. Ну вот, собственно, и все.
– Ой, ё-моё… еще один мужеложец! – процедил Макар Тимофеевич.
Но, встретив жесткий взгляд Владимира, не стал развивать свою мысль…
– А кастрат он что, как баба? Он же и не мужик вроде? – полюбопытствовал румяный купчишка. – А зачем из Турции? У нас своих скопцов, что ли, нет? Я видал таких двух на ярманке. Сидели оба жирные, патлатые, с бабскими рожами, в белых кафтанах, аки блаженные. Неужто на таких встанет?
– Отстань, а… – сквозь сжатые зубы, прошептал Владимир.
– Подведем итоги. Владимир Иванович, вы согласны со всеми пунктами обвинения?
– А разве у меня есть выбор?
– Отвечайте: да или нет! – строго проговорил Виктор.
– Да, согласен.
– Ну, вот и славно. Вас, Владимир Иванович, как и других, я приговариваю к обучению через наказание и наказанию, путем обучения.
Виктор заложил изящные ладони за спину и медленно прошелся по аудитории.
– Господа, хочу вам напомнить, что все вы жили, грешили и умерли в 19 веке. Не только техника и наука не стоят на месте – впереди всех научных познаний бежит человеческая мысль, еще быстрее мысли совершенствуется Всеобщий Разум. Меняется все: привычки, нравы, моральные устои общества, меняется внешний вид индивидов, но не меняются лишь законы Вселенной. Чем бы ни оправдывал человек свои негативные мысли, злобные эмоции, грязные и нечестивые речи и, самое главное – греховные деяния, рано или поздно наступает час, когда ему приходится отвечать за все: от сломанного, без оснований, дерева, до загубленной человеческой души. Ад совершенствуется, как и все остальное… Сделаем небольшой экскурс в глубины истории. Сейчас я покажу вам картинку, как выглядело адское царство более пяти веков назад.
Виктор махнул рукой, облаченной в длинный, свободный рукав мантии, свет в аудитории погас, и огромная стена позади него замерцала большим экраном. На нем появилась четкая картинка, которая постепенно ожила.
– Я немного воспользуюсь технологиями будущего 20 века и на большом экране, словно на сцене театра, покажу вам живые картины. Они будут сопровождаться звуками и даже запахами. Я покажу лишь маленький эпизод. Это будет пять минут пятивековой давности.
Картина задрожала красным приглушенным светом, и перед изумленными зрителями нарисовалось темное, похожее на пещеру, помещение. Послышались душераздирающие человеческие крики, стоны, жалобный плач. Владимир не слышал ничего более страшного. Одновременно запахло гарью, серой, тухлятиной и человеческими испражнениями. Среди густой черноты и красных всполохов определились контуры чугунных котлов, висящих над огромными кострами. Часть из них алела огненной смолой, в других белым ключом кипела вода. В каждом их котлов сидели несчастные грешники и тянули руки в безысходной мольбе.
От натуральности всего происходящего Екатерина Дмитриевна ойкнула и лишилась чувств, Булкин побелел и выкатил серые глаза, Травина чуть не вытошнило прямо на парту, Владимир зажмурил глаза.
– И не надо закрывать глаза, господин Махнев. Это, как раз то, о чем я вам так часто напоминал. Некоторые категории особо опасных грешников, вернее их бессмертные души проходят эти – самые страшные круги Чистилища. Я повторяюсь, время идет. Происходят изменения и в ведомстве наказаний. Теперь мы стараемся разбить всех грешников по отдельным, так сказать, узким категориям. Люди бывают грешны по многим направлениям, но большая часть специализируется на чем-то одном. Вы, четверо – все «классические» любодеи, и потому попали на мой участок. Прежде чем вы попали сюда, повторюсь: я с вами еще при жизни провел определенную работу, дабы умножить ваши грехи, чтобы в последующем вас было легче классифицировать по определенному признаку. Мои коллеги, специализирующиеся, скажем, на «обжорстве», разыскивают людей, склонных к этому греху, и доводят последних до той кондиции, когда их легко поместить в определенную категорию. Не скрою, есть такие личности, кои замешаны во всех семи грехах в равной и тяжелой степени. Это, так называемые, особо «трудные индивиды». К сожалению, эти категории мы переводим-таки в нижнее Чистилище, картинку которого я вам только что представил. Именно для таких грешников, рецидивирующих неоднократно и особо злостно, мы до сих пор держим самый нижний этаж, на котором работают мастера своего дела.
Виктор еще раз элегантно прошелся по сцене, а потом сел на невесть, откуда взявшееся красное кресло. Экран на стене потух. В зале загорелся свет. Стояла гробовая тишина, прерываемая всхлипами Екатерины Дмитриевны. К всхлипам добавились какие-то скулящие звуки – это взвыл учитель словесности, господин Травин.
– Ну что ж, на сегодня урок закончен. Расходитесь, пожалуйста, по домам. Я рад, что сегодняшняя лекция не прошла для вас даром, а дала повод задуматься над ошибками. Я вижу, что двое из вас раскаялись, даже слишком… Меня сие очень радует, значит, мой труд не напрасен. – Виктор с участием поглядывал на Екатерину Дмитриевну и рыдающего Травина. – Овидий, принесите два стакана воды! – крикнул он.
Двери распахнулись, и шаркающей походкой, словно маленький ком, в аудиторию вкатился карлик в красной турецкой феске. В коротких, но мощных ручках поблескивал серебряный поднос с двумя стаканами воды. Он ловко подбежал к Худовой и Травину и сунул им в руки воду. Те, стуча зубами о толстое стекло, всхлипывая и шмыгая красными носами, опустошили каждый свой стакан.
– Ну что ж, господа, о времени следующего урока я извещу отдельно. И кстати, дома, на досуге постарайтесь каждый вспомнить примеры различных неблаговидных деяний, в которых вы были замешаны (кроме любодейства). Это и будет вашим домашним заданием. Чем более вы будете искренни со мной и откровенны, тем выше будут оценки, и тем быстрее вы приблизите день вашего освобождения с моего этажа… хотя бы на несколько минут, – демон лукаво улыбнулся. – До свидания, господа! В следующий раз прошу не опаздывать.
