Порабощенная

Диана

— Я бы назвала это честной давалкой, — коротко хохотнула Дашка, поднимаясь. — Тебе ведь нравится быть честной?

Размахнувшись, я влепила ей затрещину, с особым удовлетворением отметив, как на худощавой щеке отпечаталась моя ладонь.

Дашка снова упала на кровать.

— Бешеная сука! — Машка отомстила за сестру. Ее кулак ударил мне в грудь, вышибая из легких воздух. — Мы помогли тебе, так что не смей распускать руки! Посиди тут, подумай о своем поведении.

Уходя, Дашка почесала шею, отодвинув высокий ворот платья. Под ним красовалось солнце с драконом внутри. Шея была еще красной, припухшей — тату было совсем свежим.

— Твари! — выкрикнула я и рванулась к ним. Но дверь перед моим носом захлопнулась. — Вы не спасли меня, а облекли на адские муки. Еще и заставили предать единственного человека, кто действительно хорошо ко мне относился.

Я колотила в закрытую дверь до тех пор, пока не иссякли силы, а кулаки не превратились в отбивные. Мечтала, ждала, что меня заткнут. Лучше пуля в лоб, чем то, что предложили близняшки. Я не хочу быть проституткой, даже честной.

Еду мне просунули под дверь. Но я пинком отодвинула тарелку в сторону. Прошлась по комнате, ища что-то, что остановит этот непрекращающийся кошмар. Присмотрелась к платью: если порвать на лоскуты, то получится неплохая веревка. Вот только крепить ее не к чему. А в номере нет ни одного острого предмета. Мутное стекло не бьется, а створки не открываются.

— Все равно не стану так жить, — пообещала себе.

Мысль о том, чтобы снова сбежать, уже не радовала, как прежде. Если даже Машка с Дашкой оказались предательницами, то искать помощи посторонних тем более бессмысленно. Тогда я четко осознала: рассчитывать приходится только на себя. Надо решаться — на побег из этого порочного мира. Побег любой ценой.

С наступлением сумерек отель ожил. Я слышала басистые мужские голоса и визгливые — женские. До моих ушей доносилась громкая музыка, смех, запахи еды и даже алкоголя. Желудок свело болезненной судорогой. Я ничего не ела уже больше суток, и организм, избалованный хорошей едой, требовал положенное. Желательно, что-то действительно съедобное, а не ту бурду, которой меня пытались накормить.

В комнату ввалились близняшки.

Маша держала в руках полупрозрачную накидку и сандалии. Даша вооружилась расческой.

— Давай-ка, мы поможем тебе одеться, — объявили они, будто забыв об утреннем инциденте. — Ты же такая красивая.

Я приготовилась драться не на жизнь, а на смерть. Напряглась и сжала кулаки, при этом зло сощурившись.

— Только троньте!.. — предупредила хрипло. — Дайте мне повод.

Пусть я обессилела, а от пережитого ужаса все еще кружилась голова. Меня переполняло желание избавиться  от этих девок. Отомстить им за смерть Давида и за собственные унижения. Я считала их подругами, товарищами по несчастью. Верила им и сочувствовала. А что получила взамен?

— Ну и дура, — буркнула Дашка. — Упускаешь такую возможность.

Маша была еще более жестко настроена.

— Не вздумай сопротивляться и больше не вопи, как полоумная, или узнаешь, что Рахим делает с непослушными девочками.

Я была готова ко всему: пыткам, унижениям, побоям. Мне даже хотелось испытать боль физическую, чтобы хоть немного задушить душевную. Невыносимо было осознавать, что я подставила Дава, избавилась от него, хотя совсем не этого хотела.

— Делайте, что хотите, — решила я. — Но проституткой не буду. Лучше умру.

— Тогда тебя отдадут на развлечение вшивым паршивцам, — пообещала Машка. — Многие туристы и местные не могут позволить себе целую проститутку. Они снимают одну на пятерых, а то и на десятерых. Обычно на это соглашаются одни наркоманки и совсем потрёпанные девки, которых уже не берут нормальные клиенты. А еще Рахим отправляет к ним провинившихся — поверь, это то еще наказание. Знаешь, как долго потом заживает все тело? Просто представь себе, что две твои дырочки, истерзанные до невозможности, практически превращаются в одну?  А еще они часто выбивают девкам зубы, чтоб те не кусались. Хочешь такого, подружка?

Я замотала головой, потеряв дар речи. Такого я не могла представить даже в самых жутких кошмарах.

— А что? — передразнила Дашка. — Ты же все равно собралась умереть? Уже не хочешь?

Я снова помотала головой. Умереть хочу, но не так, не этим зверским способом.

— Вот и умница, — проворковала Маша. Подкралась и, взяв меня за подбородок, приподняла голову. Заглянула в глаза. — А теперь приведем тебя в порядок и поведем к Рахиму знакомиться.

Я позволила причесать свои волосы и накрасить лицо, переоделась. Вместе с девчонками в сопровождении мрачного бугая-охранника поднялась на верхний этаж отеля. Здесь находилась резиденция главы этой шайки.

Рахим был сухощав, высок и очень стар. Его тонкие руки покрывали старческие пятна. На нем был белый хлопковый халат, а на ногах традиционные сандалии. Его морщинистое, словно пожухлый лист, лицо казалось подозрительно мягким. Но маленькие черные глаза смотрели с подозрением.

— Так вот эта девушка, покорившая сердце неприступного Чистюли, — произнес он на ломаном русском.