Лана Ланитова - Царство Прелюбодеев

Худова вздрогнула, нервно повела плечами, бледное лицо покрылось пунцовыми пятнами, взгляд карих глаз гневно полоснул щекастое лицо Булкина.

– Ох, Булкин, Булкин… Похоже, вы становитесь моим любимым учеником. Вы же окончили несколько классов церковно-приходской школы?

– Ну… и что с того? Я не только там учился. Со мной еще дядя занимался.

– Ну, до вашего вороватого дяди, который учил вас барыши считать, темный товар[100] за панский[101] выдавать, да гнилое сукно покупателям втюхивать, мне и дела нет. По вашему дяде другое ведомство адского царства плачет. Его уже ждут-с с нетерпением. Могу открыть, Макар Тимофеевич, один секрет: ваш любимый дядюшка будет зарезан разбойниками прямо по дороге из Рязани в Москву, ровно через пять лет после вашей нелепой кончины.

– Что ж… Раз судьба-злодейка такая, – Макар моргнул серыми глазами.

– Да уж… Что-то не везет вашей семейке, – ехидно парировал Виктор.

– А всем другим везет! Я прямо смотрю: вокруг одни везунчики собрались… – взвился Булкин. – А при чем же тут церковно-приходская школа?

– А то, милейший, что именно там вы должны были слышать известное выражение из Нагорной проповеди Иисуса. Я не часто произношу это имя в своем царстве. И не сторонник рацей[102], тем паче на библейские темы. Однако в учебных целях могу себе это позволить. Так вот Иисус сказал тогда: «И какою мерою мерите, такою и вам будут мерить».

– И как это связано с этой худой мещанкой? – брякнул Булкин, выкатив наглые серые глаза. – Она что, еще сильнее отощает?

В этот момент Худова извернулась и звонко щелкнула обидчика по круглой голове. Тот вскочил и потянул здоровые ручище к женщине. Она сорвалась с места и перебежала на ступень выше, удобно расположившись рядом с Владимиром.

– Тихо, господа! Еще не хватало, чтобы вы тут передрались, – строго урезонил всех Виктор. – Про слова Нагорной проповеди я сказал к тому, что ежели вы желаете, обнажение всех непристойностей из биографии Екатерины Дмитриевны, значит, и вас самого попросят обнажиться перед всеми с той же долей откровенности.

– А мне нечего скрывать! Чего? Я и сам все расскажу… Пускай и эта… вобла все выкладывает начистоту.

– Итак, продолжим. Мещанка Худова Екатерина Дмитриевна, став в двадцать лет вдовой и оставшись без средств, не поступила в прачки или белошвейки, а решила зарабатывать себе на хлеб проституцией. Занималась она «древнейшей профессией» часто и от души. Иногда даже денег не брала за свою работу. Вы встаньте, Екатерина Дмитриевна, встаньте и постойте у всех на виду!

Екатерина Дмитриевна встала, гордо приподняв красное от стыда, лицо.

– Жаль, голубушка, гордится-то нечем. Вы бы долу глазки-то опустили. О гордыне мы будем говорить подробно, но чуть позже. За излишнюю гордыню вам придется получить ряд других уроков, – строго сказал Виктор.

– И, правда! Смотри-ка, цаца, какая! Проститутка, а корчит из себя важную матрону! – не унимался купец Булкин.

– Позвольте, Булкин, я продолжу? – не без сарказма промолвил Виктор. – Так вот. Екатерина Дмитриевна, кроме того, что сама стала гулящей женщиной, она…

– Блядью она стала! Вот, кем! – выкрикнул Булкин с видом третейского судьи и развязано расхохотался.

– Болван! Да на такого как ты, я бы никогда не посмотрела… Да я бы и за тысячу золотых с таким, как ты, в постель не легла! – гневно выкрикнула Екатерина Дмитриевна, сжав маленькие кулачки.

– Ах ты, морда ярыжная… Да я, да я… – Булкин задохнулся от негодования. – Я бы и сам ломаного гроша за такие «мощи» не дал! Мои бабенки все сытые и справные ходили. Я на кости не бросался.

– У псякреф![103] – почему-то по-польски выругалась Худова, ее глаза метали громы и молнии.

Во время этой перепалки Махнев и третий – высокий, унылого вида мужчина, похожий на обедневшего дворянина, оба молчали.

– Господа, господа, я вам не мешаю? Булкин, еще слово, и я удалю вас из класса. Будете у меня другого курса дожидаться. – Виктор постучал длинной указкой, привлекая к себе внимание.

– Ладно, я замолкаю, – процедил Булкин, – я просто не люблю худых баб, да еще таких спесивых и наглых, – уже тише проворчал он.

– Я продолжу. Она не только сама занималась проституцией, но и приучила к этому ремеслу трех своих приятельниц. Через постель Худовой прошли 478 мужчин и 5 женщин.

– Ого! – присвистнул Булкин.

– Погодите, справедливый вы наш, аматер[104] пышных форм, дойдет очередь и до подсчета ваших жертв, – резонно заметил демон.

– Худова, помимо занятий проституцией за деньги, как я говорил ранее, устраивала дружеские вечеринки и попойки, где занимались свальным грехом, лесбийскими игрищами и содомией… – Виктор зачитывал грехи бедной женщины, как бесстрастный обвинитель на суде.

– Вот, оно что! Эвона, как! Наша мещаночка любила и афедрон свой тощий подставлять! – снова выкрикнул неугомонный румяный правдолюб.

«Да, это женщина моего полета», – подумал Владимир и еще раз оценивающе посмотрел на стройную фигуру Екатерины Дмитриевны. Булкин сидел вполоборота к Владимиру, глядя горящими, масляными глазами на черноволосую распутницу. И даже со своего места Владимир увидел то, что темные шерстяные штаны купчишки оттопырились на причинном месте, образуя внушительного вида, колбасу…

– Была убита своей любовницей на почве ревности ударом топора по голове… Итак, подведем итоги. Екатерина Дмитриевна, вы согласны с обвинением?

– Да, согласна, – хрипло отозвалась Худова.

– Ну что же, раз так, я выношу свой вердикт: вы приговариваетесь к прохождению учебных и практический занятий в моем ведомстве, и попутному наказанию за совершенные вами деяния. – Виктор немного помолчал. – Хотел напомнить всем вам, что суд и короткое разбирательство над вашими душами был совершен и ранее, в предварительных инстанциях. Правда, не все о нем помнят, а над многими из вас сей суд, не без моей просьбы, был проведен досрочно, во избежание, так сказать, лишней волокиты.

– Интересно! Это как, это без нас? Кругом одни бюрократы… Вы слышали? Они и судьбой нашей без нас распорядились, – возмущению Булкина не было предела.

– Господин Булкин, поверьте, относительно ваших персон у Высшего суда не было никаких сомнений. Сей суд выглядел бы пустой и короткой формальностью, за которой бы последовало скорейшее этапирование вас к моему Ведомству. Я лишь похлопотал о том, чтобы взять своих подопечных под свою ответственность и сделать это как можно быстрее, без проволочек и ошибок. Булкин, неужто вы не чувствовали при жизни моей опеки, особенно последние три года? – Виктор пристально посмотрел на купчишку. – Видите ли, господа, я нахожусь на хорошем счету на службе, за что имею множество наград и поощрений. Так вот, последние годы я взял манеру работать на опережение событий. Я заранее подбираю симпатичные мне души, покровительствую им при жизни и знаю наверняка, что все они окажутся у меня. Я редко беру случайных людей. С ними хлопотно – не знаешь, чего от них ждать. Я люблю работать со знакомым материалом, когда мне известны все ваши мелкие грешки от розово-сопливого детства до появления первых седин, все ваши чаяния и муки едва живой совести. Я даже знаю, когда каждый из вас впервые получил удовольствие, занимаясь рукоблудием…