Порабощенная

Давид

Я мог бы смотреть на это представление вечно. Диана в обтягивающем платье, с чуть прикрытыми глазами, обнимающая стойку микрофона, точно любовника. Я даже слегка завидовал ему. Диана напевала нежную и грустную мелодию, заставляя меня позабыть обо всем на свете. Отрешиться от всего, кроме ее чарующего голоса.

Когда ты будешь далеко,

Мою печаль размоют волны,

Раскину руки широко

И расскажу им, как мне больно.

Как от тоски сжимает грудь,

Как меркнет свет и тухнет пламя,

И память хочет отдохнуть,

Но притяженье между нами.

Наблюдая за ней, не переставал присматриваться к окружению. Те, кто притворялись завсегдатаями, нравились мне все меньше. Принесли напитки, но я к своему не притронулся. И посоветовал другим не злоупотреблять, а лучше вызвать машину с нашими ребятами — пусть на всякий случай подежурят у входа.

— Ты слишком подозрителен, — рассмеялся Хасан.

— В нашем деле иначе нельзя, — предупредил я.

 Мне без тебя нельзя дышать,

Нельзя забыть все наши встречи.

Но боли мне не избежать

И не ласкать твои уж плечи.

Завяли радости цветы,

Померкло небо голубое.

В мечтах бегу туда, где ты,

Хочу узнать, что там с тобою.

Долго не мог понять, чем именно раздражали меня другие посетители. Друзья часто говорили, что у меня очень развито шестое чувство. И вот сейчас оно даже не подсказывало, а орало во всю глотку: «Опасность!»

Один, что сидел за столиком напротив, почесал шею. Твою же мать! Даже в этих дурацких очках я заметил край символа — дракона в солнце. Знак Рахима. Какого хера его парни тут забыли? Хозяин заведения нарушил правило, разрешив этим управляться здесь. Интересно, сколько ему заплатили? И понимает ли он, как рискует?

Напрягся, готовясь к нападению, и одновременно прислушался к дурманящему голосу Дианы.

Еще ты помнишь обо мне,

Иль стала я бесплотной тенью.

И ты по сказочной цене

Нашел другую, к сожаленью.

Быть может, шепчешь в тишине

Ты ей на ушко, как прекрасна.

И вместе с ней наедине,

Она, как я, на все согласна.

Лавр просто лег на стол, Хасан и его люди еще ворочали языками, но те уже стали заплетаться. Я оказался прав, эти сукины дети что-то подмешали в напитки. Итак, что мы имеем… Только трое наших охранников не брали ни капли в рот. И я. Четверо против… двадцати. Нормальный расклад. При условии, что в подсобке не прячутся еще люди.

— Собраться!  — рявкнул я, резко вставая из-за стола.

Как раз вовремя. Те, что сидели напротив, вынули пистолеты. Увернувшись от выстрела, схватил Диану в охапку и толкнул к стене:

— Забирайся под стол и не высовывайся.

Близняшки сами, как по команде, ушли с линии огня.

Началась перестрелка. Силы были явно не равны. Уклонившись влево, пинком я выбил пистолет из рук нападавшего. На лице его братка расцвела нахальная улыбочка — тот тоже был вооружен. Но и ему не удалось зацепить. Я рванул вперед, перекатился через голову. В нескольких миллиметрах от моей башки со звоном разлетелась напольная ваза.

Ничего, и не из таких передряг выбирались.

Прицел — выстрел, вдох, и снова щелчок курка. Выстрел следовал за выстрелом. Одного из наших уложили, когда он пытался оттащить Лавра в укрытие. Второй, кажется, только что получил пулю в живот. Блядь! Я не успевал следить за всем и одновременно отстреливаться. Больше всего меня волновала Диана — я не позволял никому к ней приблизиться. Но и шальной пулей ее могло зацепить.

Человек Рахима, что подошел слишком близко, охнул и, схватившись за грудь, осел возле Дианы. Она зажала рот ладошкой, чтобы не завизжать.

Терпи, девочка, скоро все кончится.

Лавр уже не сможет навестить мать в клинике — дыру в башке ему и в Израиле не заштопают. Хасан… возможно, еще увидит свою дочь. Его ранили, и довольно сильно, но он еще дышал. А мне придётся искать нового информатора.

Да и хрен с ним.

Главное, что Диана жива. И мы выкарабкаемся, осталось еще немного. Лишь бы патронов хватило.

В укрытие Дианы юркнули близняшки — кажется, они поняли: там самое безопасное место. Ладно, пусть живут, даже если мне не нравятся. Я позволил им залезть под стол. И это стало роковым промахом.