Пианист. Осенняя песнь (СИ) - Вересов Иван

— А трубка?

— Это папина, он курил. Любил хороший табак. А вот это можжевельник, он еще пахнет. — Вадим понюхал кусочек дерева и дал Миле.

— Правда! Неужели так долго сохраняет запах? — Мила прикрыла глаза. — Как будто на солнце.

— Как сандал. Из него даже четки делают… А вот еще, — в коробке лежал обрывок полиэстровой тесьмы с пряжкой, — это от маминого купальника. Зачем я его подобрал? Знаешь, я тогда… я помню это… я почему-то подумал, что мы никогда больше не вернемся туда вот так, втроем. Так и вышло. Нельзя так думать ни про что, Вселенная слышит.

Мила молчала, она не утешала Вадима, ведь то время, что прошло, не вернуть. И родители не станут моложе, и жизнь не переменится, уже какая есть.

— А я бы хотела поехать с тобой туда. И посмотреть на Карадаг. Я только на картинках его и видела.

— Крымская филармония в Симферополе, и там моря нет. Я там ни разу не играл. Есть театры в Ялте и в Евпатории

— А зачем тебе филармония или театр? Нельзя так просто поехать?

— Не знаю… Когда? — Вадим собирал ракушки с дивана обратно в стакан.

— В отпуск. У тебя бывает отпуск?

— Нет, я как лев Бонифаций.

Дверь распахнулась.

— А вы что тут сидите? Мы сейчас гулять идем! — В комнату влетела девушка в черном брючном костюме. Темноволосая, с синими прядями в разлохмаченных волосах, сероглазая, востроносая, худая и высокая.

— Это Оля, моя племянница, — представил Вадим

— Здрасте, — девушка то ли неловко кивнула, то ли поклонилась. Она стеснялась своего роста.

— Здравствуйте, — сказала Мила.

— А мы гулять, там музыка во дворе, — объявила Ольга.

— С меня музыки на сегодня вот так, — Вадим провел ребром ладони по шее, — я лучше дома посижу.

— А в фанты почему не пришли играть?

— Да у нас тут свои фанты, — улыбнулся Вадим, заворачивая и укладывая на место свои сокровища.

— А что это, можно посмотреть? — Ольга уже тянулась к коробке.

— Нельзя, это личное, — Вадим закрыл крышку, — много будешь знать — скоро состаришься.

— Ладно, не больно и хотелось. А вот! Тебя тетя Надя зовет. И вас тоже, — добавила она для Милы, сконфузилась и так же быстро, как вошла, исчезла за дверью.

— Переходный возраст, — сказал Вадим. — Пойдем, посидим немного с ними, а потом домой. Ты не очень устала?

— Нет. Это ты устал. Я только боюсь мы собраться не успеем.

— Успеем, Милаша. Если что-то забудем — купим там. Концертное главное собрать.

— Фрак сушить надо. Опять в машине пролежит сколько.

— Здесь есть у мамы еще один, можно взять его на всякий случай, хотя он не первой молодости. В Канаде концертов много, каждый день и с переездами. А ты говоришь отпуск. — Вадим взял Милу за руку. — С тобой мне никакого отпуска не надо. Будет бесконечный Моцарт и ты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 7

Как ни оттягивал Лиманский этот момент, он все же наступил. И обе его жены — бывшая и нынешняя, а также дочь, отец, мать, любимый педагог, тетушка, племянница и еще несколько близких друзей оказались все вместе за новогодним столом. Было бы смешно, как в старой советской комедии, если бы не оказалось так грустно.

Вадим хотел бы оградить Милу от этого. Он уже сожалел, что, выбирая между спокойствием и душевным равновесием Милы и матери, предпочел Надежду Дмитриевну.

Хотя еще можно было предположить, что все обойдется.

Со стороны все выглядело вполне пристойно. Праздничное угощение: традиционный оливье, винегрет, фаршированная рыба, селедка под шубой и крабовый салат. И соленья, и варенья, замечательный щедрый стол! Шампанское, хорошее вино, коньяк. По телевизору веселый «Голубой огонек», или, как это теперь называлось, «Старые песни о главном».

Мила сидела рядом с Вадимом, с другой стороны от нее заняли места Захар и Ольга, и Мила была им благодарна, иначе оказалась бы рядом с дочкой Вадима. А так с Ольгой сидела ее мать. Старший Лиманский занимал почетное место во главе стола, рука об руку с ним Надежда Дмитриевна, Ирина с ней рядом с торца, за ней Константин и Инна. Таким образом Мила и Инна оказались почти тет-а-тет. В конце стола сидели друзья Лиманских, также незнакомые Миле. Они старались казаться веселыми, но получалось не слишком убедительно. Все понимали, что новогоднее застолье грозит превратиться в противостояние двух жен Вадима, не знали, чего можно ожидать от Милы, но с Инной были хорошо знакомы. Она отличалась прямотой, как говорится, правду-матку в глаза резала.

— Ну что же мы! — Надежда Дмитриевна пыталась разрядить обстановку и с нарочитой активностью сказала: — Вадик, мы уже и проводили, и встретили, так что давайте еще раз поздравим друг друга с наступившим.

— Давайте-давайте, — поддержал ее Травин. — А молодые у нас голодные. Дай-ка я за тобой поухаживаю, Мила, а то пока муж сообразит. — Захар как будто намеренно подчеркивал то, что лучше было бы сгладить и не выпячивать. Создавалось впечатление, что нарочно провоцировал Инну. Но та не поддалась, улыбнулась и подняла бокал с вином.

— Давайте поздравим, Захар Иосифович, с Новым годом!

— Так надо налить, не у всех налито, — засуетился один из гостей, мужчина примерно одних лет с отцом Лиманского, — сейчас мы исправим это. Ты, Вадик, что будешь?

— Минеральную воду, я же не пью. И к тому же за рулем.

— Ну-у-у, в Новый год немножко можно. И никто же не гонит за руль, — настаивал мужчина, — можно и переночевать, места много.

— Нет, мы домой, нам собираться надо в Канаду, — отказался Вадим.

— Вместе полетите? — спросил Виктор Львович, но, вероятно, тут же и пожалел об этом. Инна напряженно выпрямилась, отставила в сторону нетронутый бокал, но промолчала.

— Да, вместе, — спокойно отвечал Вадим. — Что ты будешь? — спросил он Милу. — Давай вот это попробуй, мамино коронное блюдо.

— Может быть, Людмила не любит рыбу, — обеспокоилась Надежда Дмитриевна.

— Нет, очень люблю, спасибо. И винегрет тоже.

Рядом с Вадимом и Захаром Мила почти не нервничала. В конце концов, ну что такого. Здесь Ирина с матерью, никуда от того факта, что у Вадика взрослая дочь, не денешься. Этого Лиманский не скрывал, с самого начала знакомства рассказал, что был женат, и про Ирину, даже и про ее молодого человека. Ну и собрались вместе. Опять нормально, что внучка с молодым человеком пришли поздравить бабушку с новым годом. Ничего страшного. Можно потерпеть или как-то приспособиться.

— А в Монреале ты играешь в новом зале? — продолжал расспрашивать отец. Как только возникла его любимая тема про концерты Вадима — дела семейные занимать перестали. Вадим тоже рад был, что можно уйти в сторону обсуждения гастролей.

— Да, он весь стеклянный снаружи, как аквариум, акустика превосходная, я там уже играл с их оркестром. — Вадим расслабился. Он видел, что Мила в норме, что мама рада, отец доволен. В конце концов, новый год…

— А что кошка, — вдруг вспомнила Мила, — она теперь у вас живет? — спросила у Травина.

— У меня, у меня, такая невозможная! Но вот что удивительно, вылечила меня, — оживился Травин, — у меня бывает по осени плечо болит и шея. Так она приходила каждую ночь и ложилась на это место, — он показал где, — все прошло. Ни за что бы не поверил, если бы на себе не испытал!

— А кошки лечат, — подтвердили сразу и Мила, и Ольга.

— А еще они предсказывают погоду, как барометры, — добавил похожий на Виктора Львовича приятель.

— Кошку хорошо пускать в новый дом, — сказала Ольга.

— Да, в новый дом, — повторила Инна. — Я хочу еще один тост произнести. — Она выжидательно смотрела на Лиманского, но тот не торопился наполнять ее бокал. Это сделал Захар. — Спасибо, — поблагодарила Инна. — Хочу сегодня поздравить Ирину и Костю, теперь уже можно рассказать всем. Они окончательно решили пожениться.

— Поздравляем, поздравляем! — загомонили все разом. Поднялись с мест и со звоном сдвинули бокалы.