Эммануэль Арсан - Эммануэль. Антидева

– Ваш Бог не столь ревнив!

– Вы и вправду хотите узреть землю обетованную?

– Перестаньте! Я составлю мнение по ходу дела: изложите свои десять заповедей.

Девушка уходит за папкой для бумаг, возвращается, показывает собеседнице листок, испещренный округлыми буковками, написанными рукой Эммануэль.

– Женщина, – читает она, – вот закон твой, такой, каким ты сама его представляешь и благодаря которому на земле, как и на небе, среди звезд, воцарится любовь:

Десять законов искусства любви

IЛишь Эроса ты почитай —В его сужденьях, в его образе, в его делах.

IIЛюбить саму себя не забывай —И днем, и ночью – и во снах.

IIIВозможность показать себя не упускай —И грудь, и ноги – всей души размах.

IVНа публике свои красоты непременно обнажай —Не овладевшего тобой ждет крах.

VВ себя любовника впускай —Любым путем, в ответ кричи лишь – ах!VIТы сперму сладкую глотай —Не оставляй ни капли на губах.

VIIИ женщин, и мужчин ты ублажай —Не думай об одних ты женихах.

VIIIС готовностью себя дари и продавай —Кто ни подступится: девчонка, дед, монах.

IXСвое ты тело позволяй —Передавать в любые руки. Забудь про страх.

XБудь проституткой, Эрос воспевай,Закон людской отринь. Он просто прах.

Обе девушки расхохотались. Затем Анна Мария произнесла:

– Да, об эротизме здесь много. Но где любовь?

– Любовь – это другое. Но вне моих заповедей любовь – зло.

12

…Ее голые ноги на ваших горячих пляжах

– Это твоя жена рядом с тобой?

– Она не рядом со мной. Она во мне. Она – это я.

Если вам кажется, что она существует

отдельно от меня, вы слепы.

Брак – так называю я волю двоих создать одного,

который больше создавших его.

Я иду,

Не желая Прийти.

Вечность —

Мой путь.

Дорога, ведущая к морю, идет вдоль судоходного канала, покрытого лотосами: весельные лодки и парусники раздвигают цветы, но те снова по кусочкам собирают неподвижную акварель. Большие нории с деревянными крыльями зачерпывают илистую воду, поливают ею высохшие от жары рисовые поля и фруктовые сады. Четырехугольные сети, подвешенные на высокие, как деревья, балансиры, поднимаются, когда подплывают лодки, и гребцы криком предупреждают детей, ответственных за механизм, о подходе.

Машина проезжает мимо буддийских монахов, которые идут гуськом по земле, кишащей насекомыми: каждый несет медное ведерко с едой, которую на рассвете пожертвовали набожные женщины, и тяжелый, явно неудобный зонтик от солнца.

– Почему они так нагружены? – удивляется Эммануэль. – Ведь они даже не пользуются зонтиками, а солнце уже высоко.

– Это не зонтики, – объясняет Жан. – Это палатки. Ночью каждый монах разбивает палатку там, где оказывается, в палатке он может раздеться, прикрыться своим одеянием и спокойно спать, тщательно укрыв мужское достоинство.

– А если пойдет дождь?

– Он вымокнет.

– Не лучше ли для паломничества дождаться сухого времени года?

– Сейчас как раз сухо. Сегодня праздник. Вечером при полной луне тысячи маленьких корабликов, сделанных из кокосовой скорлупы и листьев банановой пальмы, с горящей свечой вместо паруса и мачты, поплывут по рекам и каналам. Они приносят счастье. Это подарок Воде-Матери в честь Лой Кратонг[48], торжественного радостного дня, когда по традиции люди влюбляются, влюбленные обручаются, а обрученные женятся.

– Значит, у этих людей не каждый день может случиться праздник любви? – притворно возмущается Анна Мария. – Бедная Эммануэль! Что бы с ней было, если бы приходилось каждый год ждать окончания сезона дождей?

– Я бы перестала жить по календарю.

– Те, кто ждет, делают это по собственному желанию, – уточняет Жан. – Но ждут ли они? Когда речь идет о любви, люди так часто обманывают.

– Вот-вот, – присоединяется Эммануэль. Я люблю любовь не больше других. Но меня отличает то, что я люблю еще и правду.

Все трое сидят впереди, Анна Мария – между Эммануэль и Жаном. Накануне Жан сообщил, что у него дела на границе. Путь лежит через город Паттайя.

– Навестим Мари-Анн! – воскликнула Эммануэль.

– У меня не будет времени по дороге туда, но я могу тебя оставить и на обратном пути задержаться.

– Сколько дней ты проведешь в Шантабуне?

– Неделю. Я вернусь за тобой в субботу или в воскресенье.

– А можно я возьму с собой Анну Марию?

– Отличная мысль! В таком случае я зарезервирую бунгало, чтобы мы не стесняли Мари-Анн и ее мать.

Анна Мария положила в машину свои рисовальные принадлежности; Эммануэль – фильмы, новую камеру, проигрыватель, газеты и книги, словно готовилась к переезду на край земного шара. Жан расхохотался, увидев наряд супруги, но не предложил его сменить: рубашка на Эммануэль была похожа на рыбацкую сеть. По бокам свисали коричневые веревочные кольца, соски торчали целиком и казались еще более остренькими, чем обычно. Что касается полупрозрачной джутовой юбки – ее разрез доходил до лобка Эммануэль, это выглядело особенно пикантно, когда девушка сидела.

Когда на выезде из города Жан остановил машину, чтобы заправиться, механики и прохожие, раскрыв рот, окружили автомобиль – до того невероятным казалось им облачение Эммануэль. Девушка, конечно, была рада и польщена, но удивлена тем, что Анна Мария не стала ее стыдить. Едва удерживаясь от смеха, Анна Мария заявила:

– Эти славные малые уже никогда не будут прежними. Теперь их система ценностей изменится.

Жан поддакнул:

– В этой стране никто не заботится о том, чтобы дать народу почву для размышлений, совершить некий гуманистический акт. А моя жена всегда готова прийти на помощь!

– Ох! – вскричала Эммануэль. – Однажды я пересекла весь Бангкок голышом. Никто даже внимания не обратил.

– Может, и не обратил, но почему-то город продолжает говорить об этом до сих пор, – радостно заметил Жан.

– Эммануэль – очень откровенный и честный человек, – отметила Анна Мария. – Она любит свое тело, которое выставляет напоказ. И, учитывая ее красоту, это не грех.

Когда машина двинулась дальше, Эммануэль раздвинула полы юбки, открыв загорелый живот и золотистый лобок.

– Вам не нравится? – поинтересовалась она у молодой итальянки.

И поскольку та не ответила, Эммануэль взяла ее руку и положила на свой лобок.

Анна Мария впервые касалась этой части тела Эммануэль: у нее билось сердце, она не осмеливалась убрать руку слишком быстро, боясь обидеть подругу, и после двух месяцев откровенных разговоров показаться непозволительно стыдливой. Однако и задерживать руку на интимном месте Эммануэль Анна Мария не хотела. Эммануэль избавила ее от страданий и предусмотрительно попыталась отстранить ее руку сама. Чем дольше затягивалась ситуация, тем более невыносимым становился конфликт чувства и долга, и тем сильнее девушка паниковала. Присутствие Жана, конечно, невероятно смущало ее.