Та, что меня спасла (СИ) - Ночь Ева
– Переночуешь сегодня у меня. А завтра что-нибудь придумаю.
У него? А как же жена?.. Впрочем, Ольге было всё равно. Игорь знает, что делает. Возражать не тянуло. Накатила усталость и слабость. Хотелось вымыться и заснуть. Не помнить стыда, но пьяное лицо матери так и стояло перед глазами.
Это была другая квартира. Не та, что она помнила. Побольше, красивее, светлее. Нестандартный ремонт, окна во всю стену. Много воздуха. Очень высокий этаж. Оля не рассматривала детали, а фотографировала всё целиком.
Ей никогда так не жить. Даже королевства у неё не осталось с тех пор, как вернулась мать. Осквернила, разрушила, убила всё, что можно. Неожиданно мелькает шальная мысль: почему, собственно, она сдалась? Ведь любой замок можно отстроить, порядок навести, укрепить стены, посадить кусты роз… Королевство – лицо королевы, что правит. К сожалению, королева Ольга испытаний не вынесла, сдалась.
Всё похоже до мелочей, как тогда. Они молча пьют чай на кухне. Крепкий, вяжущий чай. Ольга не рискует попросить ложечку сахара, чтобы сделать его не таким терпким. За это можно разозлиться на саму себя: она вечно под кого-то подстраивается, молчит, даже если ей неудобно, никогда не качает права, любыми способами стремится избежать конфликтов.
Ногами лишь топтать себя не разрешает – защищается, как может. Защищается, а не даёт сдачи. Может, поэтому мать так осмелела в последнее время.
Не понятно, почему именно сейчас в голову лезут подобные мысли. Ей хорошо под тяжёлым взглядом Игоря. Он как удобный рюкзак: нигде не жмёт и не трёт, в самую пору, равномерно ложится на плечи. С ним можно идти вечно. Растворяться в этих глазах и не чувствовать ничего, кроме удовольствия.
– Помоешься? – голос у него завораживающий, словно звук тотемных барабанов. За ним хоть в пропасть.
– Да, – и смело в глаза. Долго и дерзко. Больше ни с кем Оля не позволяла себе вести себя так.
Игорь отводит взгляд первым, встаёт, приносит полотенце и свою футболку, и дежавю снова накрывает её с головой. Больше она никогда не будет унижаться. То, что случилось тогда, не повторится. Оля помнит, очень хорошо помнит, чем всё кончилось, и подвиг повторять ей не хочется. Ещё одного унижения не пережить.
Ванная не похожа на ту, из прошлого. Эта серая с золотом. Очень строгий и стильный дизайн. Пушистое полотенце – в держатель. И как откровение: Игорь в этой квартире один. Нет никакой женщины. Одна зубная щётка. Только мужской гель. Но Оля ни за что не спросит.
Она настроила душ погорячее, чтобы расслабиться, разомлеть после долгого и бестолкового, на её взгляд, дня. Пар поднимался к потолку. Сегодня можно отдохнуть и ни о чём не думать. А завтра всё вернётся. Обыденность. Серость. Вечно пьяная мать. Но сейчас нет ничего. Вычеркнуть на несколько часов и жить мгновением. Радоваться, если получится.
Он появился словно из ниоткуда – громадный мерзкий паучище. Полз по серому кафелю, перебирая лапками. Не бежал, а медленно, очень медленно дефилировал. И тогда Оля закричала. Взвыла как сирена. С места не могла сдвинуться, визжала, зажмурив глаза.
В дверь затарабанили.
– Оля, открой! Слышишь, открой дверь!
Она слышала, но боялась с места сдвинуться. Игорь тряс дверь, как разъярённый медведь-шатун. Сердился, угрожал, ругался. А она всхлипывала, прижав руки к груди, и боялась открыть глаза.
Дверь он взломал – вырвал защёлку. Сколько силищи-то, – подумалось ей.
– Живая, – кажется, он вздохнул с облегчением.
– П-паук, – мотнула головой на стену, но глаз не открыла.
Игорь выругался чуть слышно. Выключил воду. Мягкое полотенце упало на плечи, и только сейчас Оля поняла, что голая. Перед Игорем – в чём мать родила. А потом он подхватил её на руки – легко, словно она ничего не весила.
Оля обвила его шею руками – так естественно, будто всю жизнь делала это, и наконец-то открыла глаза. Твёрдый подбородок и губы – первое, что увидела. Затаила дыхание, замерла. Боялась дышать, чтобы не спугнуть миг, когда он вот так очень близко и не отстраняется.
А потом он улыбнулся. Ольга моргнула.
– Маленькая Оля боится пауков.
Губы его чуть подрагивали – Игорь всё же старался сдержаться, чтобы не обидеть. Но она всё же обиделась, рассердилась.
– Там не паук, а паучище с мохнатыми ногами!
– Ладно-ладно, – погладил он Олю по спине и запнулся. Его глаза встретились с её – и падение. Долго-долго, как в бесконечную пропасть. Она согласна, лишь бы это не заканчивалось.
Кто первым потянулся губами – неизвестно. Да и какая разница? Самый первый поцелуй. Первый в её жизни. С Игорем. И словно гора с плеч. Без разницы, что будет потом. Сейчас мир летел со скоростью звука вниз, проваливался, как легендарная Атлантида, уходил в океан вместе с городами и деревьями, мостовыми и фонарями.
Его дыхание. Язык. Вкус чая. Его щеки с порослью щетины под горячими пальцами и короткие волосы на затылке. Жаль, нельзя сжать в кулаке, подчинить этого большого и сильного мужчину хоть на миг.
Игорь кладёт её на большую кровать. Полотенце распахивается. Оля не делает попыток спрятаться или прикрыться, хотя от стыда вспыхивают щёки. А ещё от собственной дерзости. Сердце дрожит, как заячий хвостик – бьётся часто-часто. Хочется руками накрыть грудь, но вместо этого она снова встречает взгляд Игоря и тянет его за белую футболку на себя.
Он сопротивляется – стоит какое-то мгновение, как большой раскидистый дуб, а затем сдаётся, выдохнув шумно. Приникает к ней. Целует, гладит вершинки грудей пальцами, проводит пятернёй по телу – от шеи до низа живота.
Искры. Жар. Хочется выгнуться под его ладонями. Стонать. Распутно раздвигать ноги. Она пока не смеет, но наслаждается каждым прикосновением. Только бы не останавливался, только бы не отстранился, не бросил её на полпути.
Руки её несмело проходятся по литым мышцам. У Игоря тоже кожа горячая. И её несмелое касание, наверное, стало точкой невозврата, потому что он, Не Её Король, дрогнул. Ласки его стали интимнее, смелее. Поцелуи – откровеннее.
Она подстёгивала. И уже стонала, выгибаясь навстречу. Срывала футболку с его плеч. Игорь ей помогал. Забравшись под штаны и трусы, сжимала ладонями ягодицы – крепкие, каменные, освобождала твёрдый член, что рвался ей навстречу. Умирала от тяжести тела, что было ей желанно.
Всё казалось правильным и естественным. Он большой и сильный. Она маленькая и хрупкая, но Игорь был тем, кто подходил ей идеально – ни душа, ни тело не могут лгать или обманываться настолько.
И даже боль показалась ей восхитительной. Это невероятное ощущение, когда горячий, твёрдый, упругий член входит внутрь, растягивает её, наполняя. Игорь замер.
– Ты что, девственница? – хриплый и какой-то тягуче-тёмный голос. Злится?..
– Была, – подалась навстречу и намертво захватила ногами свою добычу. Ни за что! Только не сейчас, когда уже всё случилось! – Если ты сейчас остановишься, я прокляну тебя.
Маленькая, вечно забитая Оля не могла сказать подобное. Но слова вышли очень сильными и страстными. Ноги её сжались и приблизили к себе бёдра мужчины. Внутри мягко качнулся член. Ольга прикрыла глаза. Губы её разомкнулись, и наружу наконец-то прорвался тихий стон.
– Больно? – Игорь не спешил закончить начатое, но вздувшиеся вены на руках и висках красноречиво говорили, чего ему это стоило.
Она кинула на него взгляд из-под ресниц. Восхитительно прекрасен. Божественно натурален Не Её Король.
– Мне хорошо. Хватит болтать!
И она сама шевельнула бёдрами, провоцируя, подстёгивая, заставляя терять всяческий контроль. Игорь ответил. Двигался. Доставал что-то там, глубоко внутри. Было и больно, и приятно одновременно. Раздражающе щекотно. Низ живота крутило, в районе пупка что-то сжималось, в груди ёкало, как будто она совершила что-то запретное, но будоражаще-адреналиновое.
Игорь уже убыстрил темп, не сдерживал себя. Мощное, красивое животное. Ольга впилась ногтями в его ягодицы, желая чего-то большего, что пока рвалось, но никак не приходило. Она стонала и металась по подушке. Кусала губы и подвывала. И когда Игорь остановился, она готова была его убить. Неудовлетворённый рык вырвался из неё, из глаз брызнули слёзы.
