Трон тысячной лжи (ЛП) - Хиггинсон Рейчел
— Есть вещи, которые тебе нужно знать, — быстро начал он. — Ложь, которую я говорил. Ложь… ложь, которую мне говорили.
Я осмелилась взглянуть на него. Корона Девяти свисала с его пальцев, но, казалось, она его больше не интересовала.
— Что ты имеешь в виду, дядя? Нам следует закончить церемонию?
— Я убил её.
От его слов меня пронзил ледяной ужас.
— Кого?
Из него вырвалось прерывистое рыдание.
— Я не понимал, что делаю. Она так долго держала меня под своим контролем, что я не знал, как с ней бороться. Чтобы остановить её.
Моя дрожащая рука опустилась на его запястье, и я была удивлена, обнаружив, что это было нежно и успокаивающе. Особенно когда мои слова были такими твердыми.
— Кого ты убил, Тирн? Скажи мне?
Он снова всхлипнул, только на этот раз со слезой, скатившейся по его щеке, там была примесь крови. И в его слюне. Мне хотелось пожалеть его, позвать на помощь.
Но дурное предчувствие того, что он собирался мне сказать, заморозило меня и мои благие намерения. Я ждала этих слов почти девять лет. Всегда знала, что они прозвучат от кого-то, кого я знала. Кого-то, кому доверяла моя семья. Всегда знала, что тот, кого мы любили, предал нас из-за власти и жадности.
Он снова начал раскачиваться взад-вперёд, прижимая корону к груди.
— Она любила меня, и я убил её. Я убил её за… за…
— За что? — я бушевала, мой тон больше не был мягким и успокаивающим, а карающим и яростным.
Позади меня раздался жужжащий звук, и я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как еще одна невозможная вещь становится возможной. Птица влетела в тронный зал из одного из узких отверстий в верхней части сводчатого потолка. Черный ворон с глазами-бусинками. Инстинкт забился у меня в груди, и воспоминание вспыхнуло перед моим мысленным взором. День, когда были убиты мои родители, день, когда у меня отняли мою семью. Ворон, такой же гладкий и красивый, как этот, стоял над их мертвыми телами, и в его ониксовых глазах светилось удовлетворение.
Но когда это существо устремилось к земле, оно превратилось из чего-то птичьего в нечто человеческое. Раванна Пресидия стряхнула с себя последние остатки животного, которым она была, и ступила на мраморный пол так грациозно, как только она умела, полностью став человеком.
И полностью одетой, в отличие от Креншоу. Я подозревала, что это как-то связано с присущей ей магией. Наблюдающая толпа служанок и охранников, советников и знати завизжала и залепетала при виде этого зрелища. Дворяне закричали от ужаса. Дюжие мужчины отступили в углы комнаты, напуганные птицей, ставшей ведьмой. Страх охватил всех, кто был свидетелем этого зрелища. За исключением моего безумного дяди, который даже не моргнул.
— За меня, — холодно ответила она, закончив фразу Тирна за него. Её темные глаза встретились с его. — Ты неважно выглядишь, брат. Плохо себя чувствуешь?
Стражники избавились от своего ужаса и сразу же выхватили мечи. Лязгнул металл, когда сталь извлекли из ножен. Казалось, забыв о своей тренировке, они дико размахивали оружием взад-вперёд, пытаясь понять, как Раванна Пресидия всего несколько мгновений назад была птицей. Если они и были озадачены тем, что она использовала слово «брат» по отношению к Тирну, то, похоже, всё еще рассматривали её как угрозу.
Каспиан шагнул ко мне, но в руке Раванны внезапно оказался меч. Теперь она была не отчужденной, послушной королевой, а чем-то ужасным и жестоким. Она подошла и прижала острие к центру моей спины.
— Вторые сыновья всегда могут позволить себе роскошь быть героями, не так ли? — её насмешка сменилась выражением трезвой ярости. — На этот раз ты не получишь девочку, запасной наследник. Я бы пересмотрела твои героические поступки, прежде чем ты совершишь что-то опрометчивое и окажешься мертвым. На этот раз мои люди не промахнутся.
Её взгляд снова переместился на потолок, где квадратные вентиляционные отверстия были встроены в периметр комнаты вдоль узкой прямоугольной точки в верхней части конической крыши. В каждом пространстве был большой, жирный ворон. А поперек их тел — крошечные луки и стрелы, которые выглядели не более опасными, чем детская игрушка с крыльями.
Увидев наши взгляды, полные удивления и недоверия, Раванна щелкнула пальцем.
— Огонь.
Вороны повиновались, быстро управляясь со стрелами, которые без особых усилий описывали круги вокруг Каспиана. Стрелы, казавшиеся сверху такими маленькими и неудобными, вонзились в мраморный пол с последующими глухими ударами. И по мере того, как они летели по воздуху, они становились длинными, большими и достаточно опасными, чтобы убивать всё на своём пути. Их острые кончики вонзались прямо в твердый пол, в каждой точке входа виднелась растрескивающаяся паутина разрушенного мрамора.
В этом не было никакого логического смысла.
Каспиан медленно опустил ранее приподнятую левую ногу на середине шага, в то время как стрелы, выпущенные птицами, дождем посыпались с потолка, не причинив ему вреда. По крайней мере, на этот раз.
— Как? — я спросила Холодную Королеву, отчаянно нуждаясь в ответах.
Но ещё больше я отчаянно искала мотив. Что-нибудь, что могло бы объяснить всё это. Птицы. Что было не так с Тирном? Кто убил моих родителей? Мне нужны были ответы на эти вопросы. Неважно, к чему может привести результат.
— Магия, глупое дитя, — она рассмеялась, кончик меча вонзился в плоть у меня на спине. — Я говорила тебе, что всё, что тебе нужно было сделать, это заставить свой разум поверить в то, во что не могло поверить твоё тело. И это было бы легко для тебя. Но, в конце концов, ты слишком похожа на свою мать. Слишком чопорная и практичная, чтобы оценить подарок, который тебе достался от рождения.
Впервые с тех пор, как я узнала, что она моя тётя, я возненавидела то, что она осмелилась говорить о моей матери. Ненавидела то, что имя моей матери когда-либо звучало в её устах.
Мои руки уперлись в ступеньки передо мной, пальцы впились в края. Я хотела дать отпор. Сразиться мечом с мечом. Показать ей, что значит насмехаться, обманывать и лгать. Но сначала мне нужно было больше ответов.
— Какой подарок?
Она шагнула вперёд, её меч всё глубже вонзался в нежную середину моего торса, пока я не почувствовала, как по позвоночнику стекает струйка крови.
— Ты всё еще не понимаешь? Ты стоишь здесь на коленях, даже сейчас, ожидая главного приза, и ты всё еще не получаешь его? — она рассмеялась жестоким, опасным смехом. — Корона, Тессана. Корона! Разве ты не видишь? Линия твоего отца, возможно, контролировала её всё это время, но мы те, кому суждено носить её. Те, кого она выбрала. Твоя мать была слишком глупа, чтобы забрать её у твоего отца. Поэтому я сделала это для неё.
— Ты убила их. Моих родителей.
Слёзы начали литься из моих глаз и капать на тыльную сторону ладоней. Но я выдавила из себя слова. Заставила правду прозвучать ясно. Будет время для горя, но не сейчас.
Тирн издал жалобный звук в ответ на моё обвинение. Раванна сказала:
— Ну, не совсем я.
— Она любила меня! — закричал он на свою сестру. — Она любила меня, а ты заставила меня убить её!
Моя голова весила сто фунтов, и мне удалось поднять её ровно настолько, чтобы встретиться с влажным, печальным взглядом Тирна.
— Ты, — прошипела я.
— Она убила своего мужа, — сказал он, звуча здраво, но с трудом. — Отравила его. Минот был влюблен в неё, но ей было на него наплевать. Она хотела только его трон.
Раванна не стала с ним спорить.
— Он стоял у нас на пути.
Тирн протянул руку и сжал мою мокрую ладонь.
— Она сделала то же самое со мной. Отравила мой разум. Исказила то, что я видел. То, во что я верил. Когда я нашел твоих мать и отца, м-мою сестру… Я не знал, что это я сделал всё это. Я не знал, что это был я, — он заплакал сильнее. — И теперь она перенесла свой яд в моё тело. Она убивает меня точно так же, как убила своего мужа, свою сестру, — он тяжело всхлипнул, — наших родителей.
