Трон тысячной лжи (ЛП) - Хиггинсон Рейчел
Вместо этого я попросила полчаса и планировала использовать их, чтобы вспомнить, как правильно дышать. Вот что значит быть королевой. И я планировала принять это предназначение настолько полно и стойко, насколько это возможно.
Катринка плелась позади нас, выглядя неестественно бледной и совершенно подавленной. Я хотела взять её за руку и пообещать, что всё будет хорошо, но Элизии нужно было подготовить наши границы к нападению. Я должна была найти способ предупредить Соравейл и Барстус, оценить ущерб в Хеприне и отправить сообщение остальным королевствам, независимо от того, встали они на сторону Раванны или нет, мне не было доставлено ничего официально, и каким-то образом остановить войну до её начала. О, и выйти замуж за принца Ворестры.
Моя повестка дня была немного насыщенной.
— Да, — согласился Каспиан. — Я пошлю всадника и птицу.
Наши шаги замедлились одновременно, и мы переглянулись. Птицам больше нельзя было доверять.
— Сокола, — заверил он меня. — Немагического по своей природе.
— Как ты можешь быть в этом уверен? — спросила я, ненавидя себя за то, что весь мой взгляд на мир природы изменился.
Его губы дрогнули, как будто он сдерживал улыбку.
— Она не так давно отложила яйца. Она была моим личным курьером пару лет.
Усмешка тронула уголки моего рта.
— Ладно. Я думаю, можно с уверенностью предположить, что птицы, откладывающие яйца, втайне не являются людьми.
— Я бы на это надеялся.
— Тогда сделай это. Отправь любое сообщение, которое тебе нужно, чтобы сохранить Ворестру в союзе с Местом Силы.
— Конечно, — он бросил косой взгляд в мою сторону. — В какой-то момент, не в этот момент, я полагаю, мне это не нужно именно в этот момент… но я надеюсь, что ты сможешь предложить лучшее объяснение того, что произошло. Того, что я видел. Птицы с оружием… королева Блэкторна… Как всё это возможно?
— Ты прав, говоря, что сейчас не время, — я проглотила подступающую желчь обратно. — Но ты также прав в том, что заслуживаешь объяснений. И я обещаю дать их тебе. Как только я…
Я указала на бурное движение вокруг нас, зная, что мне не нужно заканчивать предложение. Он понял. Мы будем общаться с теми, на кого нам нужно рассчитывать. Планировать то, что нас ждет впереди. Пожениться. А потом… Что ж, позже будет время обсудить птиц и злых королев. Я снова сглотнула, только на этот раз это был комок нервов.
— Каспиан, мы поженимся сегодня вечером.
Он остановился на полпути, потянувшись к моей руке, чтобы восстановить равновесие.
— Мой брат ответит на зов, принцесса. Не нужно сомневаться в нём. И не нужно, эм, торопиться, эм, с этим.
Я позволяю ему пожать мою руку, черпая силу в его уверенности в своём брате, в его королевстве.
— Я действительно сомневаюсь в твоём брате. Но… почему-то я доверяю тебе, Каспиан. И этого мне достаточно.
Он выдержал мой взгляд и мягко улыбнулся всего на мгновение. Но этого было достаточно, чтобы успокоить моё бешено колотящееся сердце и освободить легкие от невидимых ограничений, которые всё больше сжимались в течение последних, ох, восьми часов или около того. Но потом он отпустил меня и пошел в противоположном направлении, куда я направлялась, и все нервы, страхи и ночные кошмары вернулись.
— Я вернусь, — пообещал он. — С новостями. И кольцом.
Мне не следовало улыбаться. Сейчас было не время для улыбок. Но ирония в том, что Каспиан убежал искать кольцо, чтобы я могла выйти за него замуж и спасти королевство, была… совершенно нелепой. И в чем-то забавной.
Или, может быть, я уже соскальзывала в магическое безумие.
Катринка заняла его место, и мы продолжили наш путь в военную комнату. Я никогда раньше не была в этой части замка. Когда я была ребёнком, это было для взрослых, и с тех пор, как я вернулась, до сегодняшнего дня это были владения Тирна. И это было заметно.
Залы были задрапированы темными тканями, закрывающими окна. Зажженные бра освещали коридоры, но это было похоже на прогулку по ночному лесу. Или по сети туннелей под землей. Предполагалось, что здесь будет темно, как в бездне. Черная, как безнадежная дыра, в которую провалился Тирн.
Когда, наконец, Кертис привел нас в военную комнату, я вздохнула, глядя на большое застекленное окно, через которое лунный свет заливал пространство. Но комната еще больше раскрыла безумие Тирна. Она была украшена в равной степени со свирепой мужественностью и безумным лунатизмом.
На каждой поверхности было выставлено оружие. На трёх стенах оно было развешано в качестве украшения. На четвертой кто-то нарисовал краской мишень на деревянной панели, и Тирн, похоже, использовал её для тренировки в стрельбе по мишеням. Топоры, кинжалы и мечи были воткнуты в расщепленное дерево в разных местах на большом множестве кругов. В других местах зияли дыры, обнажающие каменный фундамент замка.
Стопки книг были разбросаны по комнате, напомнив мне библиотеку Раванны, но еще более хаотичную. На письменном столе в углу лежали раскрытые книги. Я просматривала страницы, надеясь, что они расскажут мне о войне и о том, что делать дальше. Но нашла только названия ядов и параграфы об их воздействии. Тирн сделал пометки на полях и обвел кружком слова, которые, по-видимому, были связаны с его болезнью.
В одной очень старой книге на тонких пожелтевших страницах черными чернилами было обведено слово: «Медленная смерть». Я быстро просмотрела текст и нашла редкое растение, из которого делают пасту, убивающую человека так медленно, что он даже не подозревает о своей болезни до самых последних дней. В зависимости от того, насколько мало или много пасты было использовано, зависело и то, насколько быстро жертва скончалась. Казалось, от года до нескольких десятилетий.
Я поняла, что Минот умер точно так же, но, возможно, быстрее, чем Тирн. Раванна десятилетиями использовала яды против самых близких ей людей.
Симптомы отравления включали контролируемый бред, ходячие кошмары и крайнюю степень паранойи. Известно, что многие получатели яда покончили с собой, когда безумие стало слишком сильным.
Другие чахли до тех пор, пока их тела окончательно не сдавали.
Что за сестра отравила собственного брата?
Что за сестра использовала безумие своего брата, чтобы заставить его убить другую сестру?
— Я люблю тебя, — сказала я Катринке ни с того ни с сего. Она моргнула, глядя на меня так, словно изо всех сил пыталась понять. — Не думаю, что я говорила тебе это с тех пор, как ты вернулась. Но я люблю, Катринка. Я люблю тебя. Я так рада, что ты здесь. Я не знаю, как бы я справилась со всем этим без тебя рядом.
В уголках её глаз появились слёзы.
— Я тоже тебя люблю, Тесса.
— Ты в порядке?
Она рухнула в обитое мехом кресло, заваленное свитками и картами. Большинство из них рассыпалось по полу, когда её тело сдвинуло их, но она едва ли заметила.
— Нет, — её испуганный взгляд встретился с моим. — А ты?
Я покачала головой.
— Нет.
— Что ты собираешься делать? — её голос был таким тихим, но вопрос звучал отчетливо.
— Верну корону. Убью Раванну. Снова объединю королевства. Отомщу за нашу семью. Отомщу за Хеприн. Может быть, верну магию в державу. Я еще не до конца определилась с этим. И выйду замуж за Каспиана. Сегодня вечером, — я прочистила горло, стараясь не свалиться с ног от апоплексического удара при виде списка задач, который лежал передо мной. — О, и научусь быть королевой.
Её губы изогнулись в кривой улыбке, и она сдвинула очки еще выше на нос.
— Это всё?
Я пожала плечами.
— Что ж, по крайней мере, это начало.
Мы помолчали несколько минут, а потом она вдруг захихикала.
— Ты действительно выходишь замуж за Каспиана сегодня вечером?
Утверждение застряло у меня в горле. Мысль о браке пугала меня больше, чем предстоящая война. В частности, брак с Каспианом, который был столь же безжалостен, сколь и каким-то образом вдумчив. И столь же опасен, сколь и, по-видимому, верен.
