Горячий Май - Айрин Лакс
— Ладно. Как вышло, так вышло. Намутил я, конечно… — Антон провёл рукой по ёршику коротких волос.
— Да. Но когда-то нужно было поговорить откровенно.
— Май — непростой человек. Если тебе надоест его высокомерная задница…
Я рассмеялась:
— Не надоест. Любимые не надоедают.
— Уж не хотел ли ты, Тони Фуфлони, предложить на замену себя? — резко спросил Май, подойдя к нам со спины. Я обняла его, поцеловав в щёку.
— Ладно… Не буду вам мешать, — улыбнулся Тоха.
— Да, тебе лучше уйти, бесишь ужасно. Мне не нравится, что ты трёшься возле Ники, — нахмурился Май.
— Я не трусь возле неё и ничего не имел в виду. Просто подошёл попрощаться. Не только с Никой, но и с тобой. Теперь нескоро приедешь?
— Очень нескоро, — подтвердил Май. — Максимум, прилечу с Никой на праздники к её семье. На день или два, не больше. Не хочу тратить время на посторонних…
— Доброго пути и лёгкой посадки…
Май пожал руку Антону, но отрицательно покачал головой, когда тот вопросительно взглянул на меня.
— Даже не думай. Не разрешаю. Моя.
Антон весело рассмеялся: было заметно, что он не сильно переживал по поводу случившегося и шёл по жизни с лёгким сердцем.
— Просто хотел посмотреть, как ты будешь беситься, Май. Надумаешь прилететь, загляни и ко мне в гости. Буду рад увидеть тебя и посидеть за кружкой пива.
— Я даже в Чехии не пью пиво, — отозвался Май.
— Поставлю твой любимый вискарь. Ладно, доброго вам пути и лёгкой посадки!..
Антон ушёл. А Май обхватил моё лицо ладонями, пристально вглядываясь в глаза:
— Не хочется дружеских объятий с Тохой перед полётом?
— Не хочется. Лучше я поцелую тебя, Май, и ещё раз скажу, как сильно люблю тебя.
— Сильно?
— Очень сильно… — ответила я и поцеловала любимого.
Глава 63
Прага, лето
Сказка, нарисованная Маем в мечтах, воплотилась в реальность. Как и он сам. Моё наваждение и самый сладкий сон.
Иногда мне кажется, что от меня самой мало что осталось: в каждом биении сердца, и в каждой мысли — его имя на бесконечном повторе.
— Верони-и-ика…
Я поднимаю голову. Май остановился в дверях, прислонившись плечом к косяку.
— Я вдруг вспомнил, что ты мне кое-что обещала. Но так и не выполнила…
— И что же это?
— Ты не нарисовала меня.
Я рассмеялась, отложив карандаш в сторону.
— Врунишка. У меня куча твоих портретов, набросок и зарисовок…
— Это всё не то! — заявил Май, подойдя ко мне ближе. — Ты не рисовала меня… С натуры так сказать.
— С натуры? Прямо сейчас?
— Да. Прямо сейчас…
— Я уже заканчивала, — вытягиваюсь всем телом, наслаждаясь горящим взглядом Мая.
И решаю его немного поддразнить, говоря:
— Да и пасмурно стало, свет неподходящий.
Май подходит к окну, распахивая его. И комната сразу наполняется влажным, свежим воздухом дождя. Вместе с воздухом врывается и оголтелый шум капель: за окном настоящий ливень.
— Так достаточно светло?
Май садится на крутящуюся табуретку и отталкивается от пола ногой, чтобы подобраться ко мне поближе. Он переводит взгляд на рисовальные принадлежности.
— Думаю, что и мне стоит поучиться рисовать.
Я стараюсь сдержать улыбку. Когда у нас будут дети, то они будут просить меня выполнить домашнее задание по рисованию. Потому что уровень рисования Мая — это «палка, палка, огуречик, вот и вышел человечек!»
— Не смейся. Тебе есть чему у меня поучиться, — самоуверенно заявляет Май, подманивая меня к себе пальцем.
Через мгновение я оказываюсь около него. Он тянется вбок, выбирая грифельный простой карандаш и проверяет подушечкой пальца его остроту. Кровь начинает бежать быстрее по венам.
А пульс взметается резко вверх. Краска приливает к коже, потому что в моей голове начинают бродить мысли. И все, как одна, жутко неприличные.
— Закрой глаза, Ника… — просит Май.
Одной рукой он удерживает меня за талию, приближая к себе. Он зажимает мои ноги между колен.
— Я бы начал рисовать тебя с твоего кукольного личика, Вероника, — шепчет Май.
Остриё карандаша скользит по моей коже. Май не надавливает, просто ведёт карандашом по лицу. Он очерчивает контуры моего лица так, словно собирается его запомнить, а потом переносить на холст. Немного щекотно, но жутко волнительно.
Особенно чутко на прикосновения острого кончика карандаша реагируют нежные местечки. Май легонько касается шеи и кожи за ухом.
— Больше всего внимания я бы уделил твоим сладким губам…
Я жду, что он поцелует меня, но Май обводит контуры губ и нажимает острым концом карандаша, заставляя мои губы гореть.
— На тебе опять моя рубашка? — спрашивает Май.
Его высокий голос стал немного глуше. Верный признак того, что происходящее волнует его невероятно сильно.
— Мне нравятся твои рубашки. Они очень удобные и пахнут тобой.
— Да? Верни мне её. Сейчас же.
Я распахнула глаза. Глаза Мая блестели. Мне казалось, что сейчас в его глазах отражаются молнии.
— Жду…
Я подавила волнительный вздох, понимая, к чему приведёт внезапно возникшее увлечение рисованием Мая. Сейчас он казался мне невероятно красивым, как никогда ранее. Он весь был словно оголённый нерв.
Май никогда не прятал свои эмоции, и сейчас тоже не стал этого делать. Он смотрел на меня с жаждой, которая не угасала.
Да, я иногда боялась, что наши страстные отношения, возникшие на почве секса, окажутся недолговечными. Но вопреки всему мы — были и есть. Вместе.
Поэтому мои пальцы, покорные его воле, мгновенно схватились за пуговицы, расстёгивая их одну за другой.
Одна пуговица, за ней вторая… Третья. И моё тело начинает дрожать от предвкушения и томительного ожидания, разливающегося жаром по всему телу. Май смотрит на меня, не шевелясь. Он позволяет мне самой обнажиться перед ним. Я сняла рубашку и протянула Маю. Под рубашкой у меня не было ничего.
— Отбрось в сторону, — мотнул головой Май.
Он нарочно медленно обвёл меня взглядом. Дьявольски прекрасным и ледяным, заставляющим гореть. И моя реакция на него всё та же — острая и невозможно чувствительная. Потому что стоило Маю опустить глаза на грудь, как соски заныли и вытянулись вперёд. Я дышала уже тяжелее, замечая, как меняется его лицо, понимая, как ему нравится то, что он видит.
Май молчит. Слышен только частый перестук капель дождя и мне кажется, что ритм моего сердцебиения подстраивается под этом сумасшедший пульс жизни.
— Можно рисовать дальше?
Карандаш в умелых пальцах Май превращается в инструмент тонкой и изощрённой пытки лаской. Острый кончик ведёт по нежной коже шеи, к груди. Он обводит контуры груди и приближается к ареоле. Лёгкое нажатие,
