Дом Утех для сиротки
Рия долго оттягивала тот самый момент, когда ей предстоит оказаться среди добродушной Осиньки и бойкой Бланки. Они были так добры к ней и, вероятнее всего, очень переживали о прошедшей ночи, которую девушка должна была провести вместе с гостем, купившим ее. Но если вдруг они начнут расспрашивать, Рия просто не сможет рассказать им всю правду о том, как постыдно разделила постель с хозяином…
Однако, несмотря на свое желание утаить все то, что с ней произошло, несмотря на то, что не сможет смотреть работницам кухонь в глаза, девушка отчаянно хотела спрятаться там, среди кастрюль и иссушающего жара печи. И она пошла, несмотря на страх, стыд и удушающую жалость к самой себе. Она не дала себе времени на краткий сон, не дала себе времени на передышку и, смыв с себя остатки ночи, переодевшись в уже готовую форму для работы, девушка все таки отправилась к своим новым подругам по несчастью.
Дом еще спал и Рия невольно подумала об Эйласе. Смог ли он заснуть после ее ухода? Испытывал ли некое послевкусие после проведенных с ней часов? Или наплевал, не предавая произошедшему никакого значения? Ей было тяжело вытрясти из своей головы все мысли о жестком и властном хозяине, который, ведомый своими собственными желаниями, лишил ее невинности. Но забава то была, или свой собственный интерес, не граничащий с издевкой - Рия так и не поняла… - Ты давай не отлынивай, дуреха! - окрики Осиньки были слышны уже с дальнего коридора. - Ты глянь, сколько овощей почистить надобно! Не знаю, придет ли наша Рийка сегодня… Так что вперед, работать за двоих! Наша Рийка… Сердце девушки невольно сжалось от некой теплоты к этой доброй, пухленькой женщине, которая, будто мать за свое дитя, переживала за Рию. - А может сходить? Проверить? - в голосе Бланки ощущалась явная озабоченность. - Кто знает, под какого ирода ее подсунули! Девчонка же совсем еще, маленькая… Не могу, Осинь, не могу. Как представлю, что ее какая-то свинья терзает, так сразу за нож схватиться хочу! Рия стояла возле приоткрытой двери, не решаясь зайти внутрь. Женщины уже не кричали, скорее наоборот - старались говорить тихо. Но даже привычное шкворчание масленых сковородок и бой посуды не могли заглушить их окончательно. - Не лезь в это. Ты свое уже отхватила… - поучительно произнесла Осинька и из глубин кухни что-то звонко бахнуло. - Я же говорила тебе, чтоб ты кастрюли на край не ставила! Негодная девчонка, черти тебя задери! Рия неслышно сделала шаг вперед, и, оказавшись в дверном проеме, аккуратно постучала кулачком по стене, дабы привлечь внимание спорящих работниц. В помещении повисла немая тишина и две пары глаз жадно впились в девушку, будто пытались отыскать какие-то внешние изменения, будто пытались найти малейшую ранку или царапину на нее теле. Первой отмерла Осинька и, натянув на свое раскрасневшееся лицо широкую улыбку, кинулась к Рие с распростертыми объятиями. Еще миг и девушка была крепко прижата к полной груди. - Девочка наша… - выдохнула женщина, успокаивающе поглаживая своей ладонью затылок Рии. - Да на тебе ж лица нет! - Ей поесть надо! - тут же спохватилась Бланка, создавая неприятный шум позади Осиньки, взбалмошно звеня тарелками и черпаками. - Она ж, наверное, со вчерашнего обеда в рот и крошки не взяла! В следующее мгновение белокурая женщина отпустила Рию, давая девушке возможность дышать. Впервые после того, как она покинула кухню вчера вечером, ей захотелось улыбнуться. Однако, то была скорее успокаивающее улыбка, будто бы говорящая им одно простое: “я в порядке”. Вскоре, словно следуя особому ритуалу, ее вновь усадили за стол. Прямо перед девушкой дымилась плошка с овощным рагу, что было украшено двумя золотистыми кусочками мяса и толстый ломоть черного хлеба рядом. Только сейчас Рия поняла, что как бы жестоко не обошлась с тобой судьба, как бы больно тебе не было, а хорошая еда все таки способна творить самые настоящие чудеса. И Эйлас с его угрозами и жестокими шутками, и ночь, проведенная с мужчиной, и даже ее пребывание здесь, вдруг отошло на второй план, стремительно освобождая мысли Рии от этой тяжести. Странно, что раньше, в сиротском приюте, это никогда ее не спасало. Хотя, может быть дело в том, какие именно люди сидели перед ней тогда и сейчас… Девушка ела молча, наблюдая за Бланкой, которая, пыхтя и ругаясь, с трудом чистила картофель. Осинька тоже не стала мельтешить рядом, отойдя в дальний угол, к своим кипящим на печи кастрюлям. С самого начала Рия боялась того, что ее начнут расспрашивать о том, о чем ей не хотелось даже вспоминать. Чувство нелепости и опаляющего стыда все еще преследовало ее и теперь, говорить об этом во всеуслышание, было бы куда больнее. Но работницы не докучали, не трясли из нее подробности ночи, оставляя это только для нее самой, за что Рия была безмерно благодарна. - Вы мне скажите, что я должна сделать, — отставив плошку, Рия встала со своего места, полная сил и желания наконец заняться делами. - Ну чаго ты… Отдохнула бы, — коверкая слова, Осиньке было тяжело спрятать тревогу в своих глазах. - Может, еще чо хошь? - Нет, спасибо и за это, — робко улыбнулась Рия, сцепив дрожащие руки в крепкий замок. - Думаю, в помывочной скопилось много посуды. Если вы не против, я могла бы отправиться туда. Как только закончу, приду помогать Бланке с зачисткой. - Давай-давай, — по-доброму проворчала Бланка, махнув рукой в сторону двери. - Первым делом займись сковородками, они нам скоро понадобятся. Рия молча вышла, свернув в соседнюю комнатку, где уже с готовностью журчала горячая вода в широких баках. Длинный стол, заваленный посудой, по всей видимости еще с ночи, первым попался под руку девушки. Она кропотливо и монотонно разбирала грязные тарелки, терла бокалы, хранившие на своих краях остатки яркой краски для губ, скидывала объедки в глубокое ведро и погружала стекло в кипяток. Обжигающая вода приводила ее в чувство, давала дышать чуть свободнее только от того, что причиняла Рие физический дискомфорт, а не душевный. Сколько времени она провела в работе - было трудно подсчитать, но судя по ожившему грохоту шагов сверху, по громким, размытым голосам, можно было легко понять, что девушки этого дома уже пробудились, а значит время стремительно шло к обеду. Вспомнив о сковородах, сложенных аккуратной стопкой на краю стола, которые Бланка просила отмыть первым делом, Рия с готовностью приняла столь нелегкую ношу в свои руки. С детства привыкшая к тяжести, к которой приучала детей хозяйка сиротского дома, Рия даже не поморщилась, уверенно направившись к приоткрытой двери, которую осторожно толкнула локтем, чтобы без труда выбраться в коридор. Однако, она очень вовремя заметила светлую фигуру прямо перед собой, тут же остановившись, иначе вся посуда могла свалиться прямо на пол от столь неожиданного столкновения. - Не боишься, что руки отвалятся? - голос Эйласа показался звуком грома среди ясного неба. От неожиданности Рия дернулась назад и, если бы не вовремя схватившая ее рука мужчины, то девушка бы непременно упала на спину, оказавшись под тяжестью жестяной посуды. Она не успела сказать и слова, как Эйлас в миг принял весь груз на себя, освободив руки девушки от пяти сковородок. - Это не ваша работа… - выдавила из себя Рия, до сих пор не верившая в то, что Эйлас ей помог. Почему он здесь? Почему так неожиданно появился перед ней, заставляя сердце пропускать удары? - Отдайте мне это, хозяин… Она не смела поднять глаз, сверля растерянным взглядом его руки, крепко ухватившие сковороды. - Ты несла это на кухню, так? - бесцветный голос господина не выражал ничего, однако сама Рия ожидала, что он разозлится, наорет на нее или ударит в конце концов… - Отдайте мне это, — словно заведенная, повторила девушка, но Эйлас уже развернулся, наотрез отказавшись даже слушать ее. Сорвавшись с места, она практически залетела в соседнее помещение. Казалось, Бланка и Осинька, застывшие на своих местах, также не могли понять того, что видели сейчас перед собой. Эйлас, в свою очередь, казалось не замечал изумленных взглядов, спокойно оставив помытую посуду на столе. Лишь на миг он остановился, пройдясь пристальным взглядом по работницам, которые, спохватившись, тут же занялись своими делами. - Какие блюда будут поданы сегодня? - задал вопрос хозяин и Осинька, раскрасневшаяся сильнее обычного, тут же захлопала глазами, с еще более ярым усердием заработав черпаком в высокой кастрюле. - Так это самое, рагу овощное! - вытянувшись по струнке, Осинька будто стала выше ростом. - Иль чаго еще изволите? Мясо будет подано на обед. Закуски, как и всегда! Эйлас не ответил, развернувшись лицом к Рие, которая, казалось, перестала и вовсе дышать. Всего несколько шагов, и вот хозяин уже был в дверях, утягивая девушку за собой. Ведомая чужой волей, она не до конца понимала, для чего он все это делает. Для чего спустился вниз? Почему снова дергает ее, словно послушную куклу? Обшарпанный коридор пустовал, как и обычно, а потому хозяин даже не думал уходить далеко, сжав ладони испуганной девушки с такой силой, будто пытался если не сломать, то заставить ее кричать. Но страх был куда сильнее, чем боль, которую теперь, сам того не ведая, причинял хозяин. - Для чего вы здесь? - с огромным трудом выдавила она из себя, наконец осмелившись заглянуть в его потемневшие глаза. Он хмурился, разглядывая ее так, как смотрят на любимую вещь в последний раз перед тем, как сломать или продать. - Хотел увидеть тебя, — мужчина шумно выдохнул, окинув пристальным взглядом ее рабочее платье. На миг ей показалось, что уголки его губ кисло опустились вниз, будто это было далеко не тем, в чем он хотел ее видеть. - Разве я не имею на это право? - Вы имеете право делать со мной все, что пожелаете, — пустым голосом произнесла девушка, ощущая жар, исходивший от его ладоней, крепко впившихся в ее запястья. - Но вы сами приказали работать. - Пришел предупредить тебя, что эту ночь ты проведешь со мной. - Вы уже говорили об этом сегодня. Я помню. - Но ты не хочешь, верно? - догадался мужчина, хотя в его голосе не было и намека на злость или гнев. Она искренне не понимала, что двигало ей в этот самый момент. Ее собственные желания? Обязанности перед человеком, владевшим ею? Страх? Или надежда на то, что ей удастся выбраться из этой бездонной ямы? Все так же, не поднимая головы, она медленно потянула на себя руки, освобождаясь от оков Эйласа, который уже не был для этого препятствием. Собственный, тихий голос коснулся ее ушей: - Хочу.
